СИНОД - совещательный орган при папе римском, в который входят представители национальных епископатов и международных католических организаций. Созывается по инициативе папы. Решения синода принимаются 2/3 голосов, вступают в силу после утверждения папой. Учрежден по рекомендации Второго Ватиканского собора.
ТЕОЛОГИЯ РЕВОЛЮЦИИ, или теология освобождения,-попытка обосновать богословскими аргументами необходимость и неизбежность прогрессивных революционных изменений в обществе, освобождения общества от капиталистической эксплуатации и колониализма. Зародилась после Второго Ватиканского собора к неудовольствию и возмущению консервативно настроенных церковных кругов.
ЭКУМЕНИЗМ-движение или стремление к сближению или объединению всех христианских церквей. Иногда толкуется более расширенно-как сближение всех религий мира. Ватикан стремится осуществить такое сближение под своей эгидой. Эти гегемонистские устремления встречают сопротивление руководителей других религиозных направлений.
ЭНЦИКЛИКА-окружное папское послание, адресованное всем католикам и имеющее для верующих директивное значение. Энциклики носят программный характер и могут быть посвящены религиозным, общественно-политическим, моральным и другим вопросам. Называются по первым словам текста, который обычно пишется по-латыни.
ОНИ НЕ ИЗМЕНИЛИ МИР
О католической церкви, ее прошлом и настоящем в нашей стране и за рубежом написано много интересных и содержательных книг. В них рассматриваются самые разнообразные стороны политики и идеологии этой крупнейшей религиозной организации, ее взаимоотношения с различными социальными прослойками и классами, различные аспекты социальной доктрины католицизма, внешней политики Ватикана, позиция папского престола по отношению к социалистическим странам и так далее
И все же папство и по сей день продолжает оставаться, как отмечает бывший французский посол при Ватикане Шарль Пишо, terrae incognitae -неизведанной землей, овеянной таинственностью. О том, что происходит за "бронзовыми вратами", ведущими в апостолический дворец-резиденцию папы и его ближайших сотрудников, о закулисной жизни Ватикана мало что известно, ибо высшим законом папства испокон веков было и остается строжайшее соблюдение секретности. О ватиканской "кухне" никто не должен ничего знать, за исключением узкого круга посвященных. При возведении прелатов в кардинальский сан папа "запечатывает" им уста. Это означает, что без его разрешения они не вправе говорить о делах ватиканских. В Ватикане строго осуждают болтливость, особенно если речь идет об особе папы римского, личность которого в силу организационной структуры и доктрины католической церкви оказывает огромное влияние на ее исторические судьбы.
Почему же церковь ревностно оберегает от посторонних взоров частную жизнь римских пап? Причины тому разные. Церковь пытается скрыть от верующих все земное, прозаическое и обыденное в жизни и деятельности своего главы. Ведь, согласно церковной доктрине, папы римские не обычные смертные, а наместники бога на земле, они непогрешимы, им якобы не свойственны присущие обычным смертным слабости, чувства и страсти. Они будто бы озабочены лишь одним - спасением погрязшего в грехах человечества. Они бесконечно добры, отзывчивы на людские страдания, на людское горе, всегда готовы прийти на помощь страждущим. Как правило, так рисуют пап апологеты церкви. Такой идеализированный образ римских понтификов навязывается верующим.
Частная жизнь пап-запретная тема не только потому, что человеческие черты принизили бы образ пап в глазах верующих, лишили бы их священного ореола, но и потому, что многие из пап были отнюдь не праведниками.
Разумеется, полностью скрыть или замолчать теневые стороны жизни и деятельности римских первосвященников, в особенности средневековых, католическая историография не в состоянии. Некоторые церковные иерархи предпринимали даже попытки создать "объективную" историю папства. Так, папа Лев XIII (1878-1903), стремясь приуменьшить значение и влияние трудов антиклерикальных исследователей церкви XIX в., предложил немецкому историку Людвигу фон Пастору (1854-1928) написать историю папства. С этой целью Пастору был разрешен доступ в "святую святых" Ватикана-его секретный архив, на дверях которого красовалась установленная его создателем папой Павлом V в начале XVII в. и стертая по распоряжению того же Льва XIII угрожающая надпись: "Всяк сюда входящий без специального разрешения святого отца подлежит немедленному отлучению от церкви".
С Пастором сотрудничала группа иезуитов, поставлявшая ему документы и аргументы, необходимые для подкрепления угодной папскому престолу концепции. Шестнадцатитомный труд Пастора внушителен не только по объему, но и по своему научному аппарату. Тем не менее произведение немецкого историка отнюдь не является объективным историческим исследованием. Пастор не отрицал общеизвестных фактов, касающихся аморального облика таких пап, как Сикст IV, Александр VI, Лев X, но он утверждал, что их пороки- это пороки, характерные для эпохи в целом. Пастор идеализировал культурную, политическую и дипломатическую деятельность пап, превозносил контрреформацию, восхвалял иезуитский орден. Он замалчивал материальные связи церкви с господствующими классами и обходил многие вопросы, разбор которых мог бы выставить папство в неприглядном свете и принизить в глазах верующих авторитет Ватикана.
Насилуя историческую правду, Пастор пытался доказать, что католическая церковь, несмотря на все свои "слабости",-нужный и полезный для человеческого общества институт. Он облекал в "научную" оболочку тезис инквизитора XVII столетия кардинала Беллармина, тюремщика Галилея, утверждавшего, что если бы во главе церкви стояли только достойные пастыри, то ее долговечность объяснялась бы их мудростью, и это было бы естественно; но так как ею руководят и порочные первосвященники, то ее успехи иначе, как сверхъестественными причинами, объяснить нельзя.
Тезис Беллармина остается и поныне излюбленным оружием клерикальных историков, с помощью которого они доказывают "божественный" характер церкви. Например, бенедиктинец Паоло Кальяри в своей книге "Папа, видимый вблизи. Апологетические заметки", изданной с разрешения церковных властей, признает, что в прошлом многие из пап были закоренелыми грешниками. Кальяри пишет о средневековых папах: "Как только папа вступал на престол, он немедленно окружал себя детьми своих братьев и сестер, и казалось, что единственной его заботой было обогатить и возвеличить свою семью. Александр VI, Урбан VIII, Лев X, Павел III, Александр VII забывали, что они папы, и помнили только, что они Борджиа, Барберини, Медичи, Фарнези и Киджи. Их племянники, даже малолетние, даже при отсутствии у них каких-либо положительных качеств, вершили важными и ответственными делами церкви. Пятно непотизма охватывает три столетия церковной истории".
Да, говорит Кальяри, история церкви не была идиллией, а была драмой. На "святом престоле" действительно восседало немало недостойных пап. Но уже это само по себе есть доказательство божественного происхождения церкви. Ведь если бы церковь не пользовалась божественным покровительством, она давным-давно рухнула бы под тяжестью своих собственных преступлений. "Разве не чудо, что этого не произошло?" - вопрошает Кальяри.
Другие историки-клерикалы, признавая, что многие средневековые папы были моральными уродами и мошенниками, говорят, что такими папы были в светских делах, в своей личной жизни; в вопросах же религии они оставались верными церковным догматам. Как люди они грешили, но как верховные пастыри церкви вели себя безупречно. Так рассуждает, например, итальянский клерикальный историк Паоло Брецци, возводящий папское лицемерие в высшую степень добродетели. Он не отрицает, что многие средневековые папы были недостойными людьми. Но тут же добавляет: "Никто из этих пап не нарушил вверенных их опеке доктрин, никто из них не санкционировал аморальных действий ссылками на учение церкви... Одним словом, оставаясь верными нашему объективному (?) критерию, можно заключить в отношении этого щекотливого и вызывающего споры периода папской истории, что, несмотря на личные слабости пап, римская церковь оставалась верной заветам святого Петра". Хотя подобные "аргументы" были осмеяны еще великими гуманистами Возрождения, в частности Боккаччо, клерикальные историки (за неимением лучших) продолжают перепевать их по сей день.