Лет тридцать пять или сорок тому назад молодой, только что окончивший университет Франц Миллер начал в Дюссельдорфе свою практику. Несмотря на молодость, он быстро обратил на себя внимание трудами в области психологии и пользовался большой популярностью. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что его дядя считался одним из самых богатых людей в городе. Других родственников у молодого доктора не было, родители его давно умерли.

Франц Миллер был, безусловно, завидным женихом, и дядя выбрал ему невесту, предлагая впоследствии передать ему свое дело.

Но молодой человек влюбился в хорошенькую горничную, и от их связи родился сын. Доктор настаивал на свадьбе, но старик-дядя убедил молодую мать выйти замуж за одного ремесленника, согласившегося за приличную сумму покрыть ее грех. Племянник был проклят и выгнан из дома.

После этой скандальной истории доктору неудобно было оставаться в городе, и он уехал в Карпаты. Только через двадцать с лишним лет, когда его дядя, девяностолетний старик, умер, простив племянника и завещав ему все свое состояние, вспомнили о пропавшем Франце Миллере. Прошел год, прежде чем он откликнулся на объявления о розыске наследника и вернулся обратно в город. Его трудно было узнать, так он изменился за эти годы, когда-то веселый, общительный молодой человек стал совершенным нелюдимом. Он ликвидировал через поверенного все дела, заперся в старом доме, держа самую необходимую прислугу, бросил практику и только изредка покидал дом, выезжая в свое имение около Бейрата.

Ходили слухи, что он стал спиритом и пишет ученый труд о значении спиритизма в медицине. Но обыватели, заинтересовавшись им сначала, быстро забыли о нем, переключившись на других людей. Только после серии убийств, поднявших на ноги полицию и терроризировавших население, по городу поползли мрачные слухи, что старик занимается черной магией, и так как ему для этой цели нужна человеческая кровь, именно он и является убийцей.

Как ни были бессмысленны подобные обвинения, полиция все же арестовала его. В доме произвели обыск, доктора допрашивали в течение нескольких дней, потом, когда возбуждение народа улеглось, отпустили на свободу.

Через несколько дней после этого шеф полиции получил письмо от дюссельдорфского убийцы, в котором тот нагло заявлял, что полиции следовало бы ловить настоящих преступников, а не арестовывать ни в чем неповинных людей.

Автомобиль Горна остановился перед небольшим особняком, расположенном в саду.

Мяч поднял молоток в форме львиной головы и постучал. Вслед за стуком послышались шаги, и дверь приотворилась на цепочку.

— Господин доктор занят и никого не принимает.

Горн молча подал свою карточку. Слуга проворчал что-то и, захлопнув дверь, ушел. Через несколько минут он вернулся и попросил гостей войти.

Мяч провел Горна в кабинет, они миновали ряд старомодно, но со вкусом убранных комнат. Кабинет из тяжелого резного дуба производил очень внушительное, солидное впечатление. За письменным столом сидел седой невысокого роста человек.

— Господин фон Горн очень хотел познакомиться с вами, доктор, — сказал Мяч после взаимного представления.

— И принести мои извинения за непростительную ошибку местной полиции, — добавил комиссар. — Вы давно здесь живете, доктор?

— Я здесь родился, но большую часть своей жизни провел в Карпатах.

— Если я не ошибаюсь, вы вернулись два года тому назад.

— Да, немногим меньше. Какие здесь произошли во всем перемены! Я перестал узнавать даже старых знакомых.

— И они вас, конечно. Вы, говорят, совершенно уединились…

— В мои годы это неудивительно.

— Однако у вас еще очень бодрый вид, — стальные глаза Горна лениво скользили по кабинету, незаметно присматриваясь к хозяину. Седая грива волос, бритое лицо с неправильными резкими чертами, полураскрытые глаза, сгорбленная фигура — на самом деле Франц Миллер казался старше своих лет.

— Разве? — удивился он. — Мне шестьдесят два года, но мой дядя, например, дожил до девяноста и умер совершенно неожиданно. Очевидно, долголетие у нас в роду.

— А ваш сын?

— Мой?.. Вы ошибаетесь, господин Горн, я не женат.

— Я хочу сказать… ваш сын от Эльзы Картон, бывшей горничной у …

Губы старика сложились в язвительную улыбку.

— Вы хорошо осведомлены о всех городских скандалах и сплетнях, — заметил он, — К сожалению, я мало интересуюсь ими… Эльза… да, конечно, я помню ее, но последний раз я видел ее двадцать восемь лет назад.

— Тогда, наверное, у вас еще были голубые глаза?

Ошарашенный Мяч с удивлением посмотрел на комиссара. Этот Горн чересчур эксцентричен!

Косматые брови доктора слегка приподнялись.

— Разрешите вам заметить, господин комиссар, что цвет радужной оболочки действительно меняется со временем — особенно это заметно у грудных младенцев и стариков, но все же, если вы явились сюда не как официальное лицо, собирающееся меня снова арестовать, я попросил бы вас… изменить свой тон. Вы еще очень молодой человек, и даже допрос имеет свои границы благопристойности.

Горн ответил на эту гневную тираду обворожительной улыбкой.

— Прошу извинения. Я не всегда умею выражать свои мысли. Вы теперь погружены в свои научные занятия, доктор? Насколько я вижу, у вас обширная библиотека по оккультным вопросам. Должен признаться, что меня это всегда глубоко интересовало. Ваше мнение об убийце?

— Откровенно говоря, он меня интересует только с патологической точки зрения.

— Однако у вас порядочно газет…

— Я выписываю их по старой дурной привычке… Убийца, вне сомнения, садист… извращенный болезнью до полной невменяемости.

— Теперь каждого убийцу считают ненормальным.

— Я думаю, вы не можете, однако, найти другого объяснения этим зверствам.

— О, мы их найдем. Вернее, он сам объяснит их!

— Меня удивляет, что этого до сих пор не произошло! Сумасшедшие отличаются необычайной хитростью и силой во время приступов безумия, но в остальное время… Конечно, мне, простому обывателю, трудно судить об этом, но… полиция…

— Но раз вы волей-неволей были хоть и случайно впутаны в эту историю, я не откажу себе в удовольствии еще раз побеседовать с вами на эту тему. Быть может, тайные силы, изучением которых вы занимаетесь, помогут нам там, где разум отказывается служить.

— Я буду рад, конечно помочь вам, но боюсь, что вы переоцениваете мои силы. К тому же… мой скромный образ жизни…

— Ваше состояние находится, надеюсь, в надежном банке? Берлинский биржевой, кажется?

— Не все. Я перевел некоторую часть в заграничные сейфы. По всей вероятности, я скоро отправлюсь в продолжительное путешествие с научной целью. За эти годы я отвык от родной Германии.

— Но ведь рано или поздно Немезида жестоко покарает ослушников…

— Вы имеете в виду ностальгию? — вежливо спросил Миллер. — Я выше всяких зависимостей от чего-либо.

Мячу надоел этот разговор. Он тихонько вышел из комнаты и, встретив в передней слугу, принялся болтать с ним о разных пустяках.

Якоб оказался довольно мрачным и заспанным парнем, и все шутки Мяча отскакивали от него, как горох от стенки.

— Скажите, пожалуйста, в котором часу вы подаете доктору в постель кофе? — спросил неожиданно появившийся Горн.

Якоб вытаращил на него глаза.

— Доктор никогда не пьет кофе в постели. Я приношу поднос прямо в кабинет.

— Ах, так, спасибо…

Садясь в автомобиль, Мяч зевнул.

— Знаете, Горн, — сказал он, — я видал виды, но вашими расспросами вы, пожалуй, и меня заставите сознаться в убийстве.

— Не могу вам ничего обещать заранее, — холодно ответил Горн. — Сколько лет вы работаете, Шульце?

— Двадцать шесть, я начал мальчишкой.

— Ну, этого достаточно для ординарного преступления.

Мяч только развел руками.

— Вы считаете доктора Миллера… — начал он.