– Надеюсь встретиться с вами, –судя по голосу, он так отнюдь не считал. – Излишне это говорить, но мы уже проводим поиск потерянных данных, но возможно мы слишком ограничили себя, – гримаса, которую можно было принять за улыбку, появилась на его лице. – До встречи. – Его лицо пропало с экрана.

– Кажется, он был расстроен, что не может продолжить спор с нами, заметил Кирк, садясь в капитанское кресло.

– Мы дали ему немного возможностей, –сказал Спок.

– Наверное, он был бы рад, если бы вы командовали этим кораблем.

Спок посмотрел на него, очевидно, озадаченный неожиданным логическим скачком, приведшим к такому выводу.

– Другими словами, мой эмоциональный контроль схож с таковым у тиртасианцев, особенно у Аристоклеса Марчелли?

– Ну, в общем, да.

– Но Аристоклес Марчелли и я отличаемся друг от друга, капитан. Кроме всего прочего, он человек. Его стойкость кажется мне более происходящей от эмоциональной настойчивости, чем от рационального остова. Приверженцы древней стоической философии на вашей планете хорошо знали эту разницу.

– Спасибо, Спок. Должен выразить свое восхищение при виде того, как легко вы справились с этими людьми. Кажется, это выше моего понимания, –сказал Кирк, слегка улыбнувшись.

Спок кивнул. – Спасибо за объяснение. Теперь я понимаю.

– Что именно?

– Почему вы предположили, что Аристоклес Марчелли предпочел бы, чтобы я командовал "Энтерпрайзом". Тем не менее, повторяю еще раз, я не желаю этого, и не намерен добиваться командования кораблем.

– Но ты бы хорошо с этим справился.

– Конечно.

Задумавшись над этой репликой, Кирк посмотрел на Спока, пытаясь прочитать выражение его лица, но тот уже двигался обратно к научной станцией. Кирк был заинтересован – и снова почувствовал любопытство – но отогнал эти чувства. Сперва нужно выполнить работу.

Город Каллинус, расположенный у подножья Аррианских гор, казался Уэсли Варрену построенным из кубиков, расставленных аккуратным ребенком. Центральная площадь тиртасианской столицы была отчетливо видна даже отсюда; от углов площади совершенно прямые дороги расходились к окраинам города. Город всегда выглядел так, сколько себя помнил Уэсли.

– Первая партия с "Энтерпрайза" вскоре прибудет, –сказала подошедшая Мира Колес.

– Тогда нам лучше вернуться, –ответил Уэсли, глянув на нее. Щеки Миры раскраснелись, глаза блестели. Похоже, она наслаждалась пешей прогулкой.

– Аристоклес сказал, что он будет ждать нас на площади, чтобы встретить их. Мне кажется, он ожидает, что плотно с ними буду работать именно я.

– Он выглядел очень довольным, когда ты вызвалась, –сказал Варрен.

– Да –даже слишком довольным.

Уэсли понимал, что она имеет в виду. Политическая позиция Миры была ослаблена потерей планетарной базы данных, усилив возмущение тиртасианцев, которые уже не особо доверяли Звездному Флоту и начинали считать, что она слишком уж сочувствует интересам Федерации. Таких людей, без поддержки которых Аристоклес Марчелли никогда не был бы избран, было уже слишком много. Он играл на их негодовании в течение всей предвыборной кампании, напоминая о поселенцах, век назад прибывших сюда с Земли. Они видели, что к Объединенной Федерации планет присоединяются все больше и больше миров и культур, связанных взаимозависимостью, – но они не хотели становиться ее частью. Лучше жить самим по себе, и рассчитывать только на собственные силы, считали они.

Естественно, Аристоклес хотел, чтобы именно Мира контактировала с офицерами "Энтерпрайза", которые будут восстанавливать их банки памяти. Он хотел насколько возможно избегать членов экипажа, чтобы если вдруг возникла бы задержка или любые непредвиденные проблемы, он остался бы ни при чем.

– Мы можем пройти еще немного, –сказала Мира, – прежде чем повернем назад.

Он последовал за ней на вершину холма. Мира был на десяток лет старше его, но находилась в прекрасной форме; иногда ему было трудно за ней угнаться. Подобно многим тиртасианцам, она предпочитала проводить дискуссии на свежем воздухе, а не в зале заседаний, тем более что можно было одновременно и укрепить свое физическое здоровье. Мира часто брала с собой своих помощников на пешие прогулки по подножью Арриан. Она утверждала, что ускоренное кровообращение ускоряет мышление, и таким образом зарождаются лучшие идеи. Уэсли был ее помощником уже два года, присоединившись к ее небольшому штабу сразу после окончания Каллинусского университета.

Иногда он размышлял, почему Мира выбрала именно его своим помощником. Он показывал выдающиеся достижения в математике и в истории, но и прочие претенденты были не хуже. После краткого разговора с ней, он совсем не ожидал, что выберут его, а не старших и более опытных людей. Он боялся, что она проникла за внутренний барьер, несмотря на все его усилия держать свои недостатки спрятанными. С ними он боролся всю свою жизнь.

– Уэсли фантазер, –говорили его школьные учителя. – Уэсли слишком импульсивен. Уэсли ошибается, думая, что в классной комнате можно шутить. Уэсли должен научиться избегать траты времени и усилий для достижения непрактичных целей.

Он пытался преодолеть свои недостатки, но подозревал, что остальные все равно ощущают их.

Он вспомнил, как беспокоился после первого интервью с Мирой, что был слишком вежлив для тиртасианца. Теперь он подозревал, что именно поэтому она его и выбрала – потому что втайне разделяла некоторые из его "недостатков".

Оранжевые цветы предгорья были в поре цветения; их яркие розовые, оранжевые и голубые лепестки усеивали покрытый травой склон. Голубое небо было безоблачно, солнце давало как раз столько тепла, чтобы они могли обойтись без курток. Он всегда находил забавным, что суровые земные переселенцы, их предки, выбрали такую гостеприимную планету, которая давала им возможность абсолютно праздной жизни. Но для тиртасианцев, неизменно приятный климат крупнейшего континента на планете только усиливал их изоляционные стремления. Это наш мир; мы можем справиться сами; мы не нуждаемся в помощи Федерации, считали они.

К сожалению, первые поселенцы допустили ошибку. Выбрав мир на периферии федерального космоса, они верили, что обеспечивают себе надежную изоляцию. Но Тиртасианская система находилась слишком близко к Нейтральной зоне, чтобы это было действительно так. Федерация четко дала понять ромуланцам, что любой набег на эту систему будет расценен как военный акт. Сорок лет спустя, после стычки с "хищной птицей", которая подошла слишком близко, тиртасианцы против желания присоединились к Федерации. Они поняли, что это единственный способ защитить свой мир, если война между Федерацией и Империей все же разразится. И все же они до сих пор негодовали, вынужденные признать зависимость, от которой стремились избавиться.

В течение шести лет в качестве одного из лидеров Тиртауса, Мира была сторонником Федерации. "Мы ценим нашу независимость, но и Федерация признает ее, – всегда говорила она. – Наша изоляция позволила нам развиваться нашим собственным путем. Но она также послужила и Федерации. Когда-нибудь им может понадобиться такая культура, как наша. Тогда мы расплатимся с Федерацией за помощь и освободимся от того, что некоторые ошибочно считают абсолютно ненужной зависимостью."

Уэсли никогда до конца не понимал, что она имеет в виду, говоря это; ему казалось, что она просто пытается добиться своего несколькими способами.

Итак, Мира смотрела наружу этого мира, в его будущее, но все увеличивающееся количество тиртасианцев предпочитало смотреть внутрь. Когда-то люди, мечтающие об основании второй колонии, подальше от этого сектора и связи с Федерацией, о сохранении исконно тиртасианской культуры, были лишь маленькой группкой радикалов. Теперь же больше четверти миллиона, судя по исследованию Варрена, симпатизировали такой позиции. Время перерезать путы Федерации, кричали эти люди, и основать свой мир, где они будут предоставлены сами себе. Именно они выбрали Аристоклеса Марчелли.