Ник решил, что никогда не поздно изменить свое решение, а объединение с Армилусом, даст ему, по крайней мере, время, чтобы убедить кого-нибудь другого предоставить ему приют.

Сортирный Рулон Бэйтс устал слушать ту брехню и бредятину, которую нес Сапог Хьютон. Бэйтса не волновали ужасы смешанных браков или то, что еврократы задумали извести под корень англосаксонскую расу. Любой слушатель в аудитории, не являвшийся преданным последователем нацистского культа, принял бы оратора за маньяка.

– Не в обычаях нашего движения, – завершил Сапог, – ставить под сомнение решения своего вождя. Нам неинтересны бесцельные дебаты, наша задача – это спасение Белой Расы. Тем не менее, я неформально поговорю кое с кем из вас, перед тем как покинуть этот зал. Собрание объявляется закрытым.

– Хайль, Хьютон, Хайль, Хьютон! – заорали верные партийцы, и в ответ Сапог поднял правую руку в римском салюте и щелкнул каблуками.

Большинство из тридцати присутствующих все еще выкрикивали здравицы своему вождю, пока тот спускался с подиума. Хьютон считал, что его жизненное призвание делало необходимым поддерживать некоторую дистанцию между собой и уличными активистами Англо-Саксонского Движения, и поэтому нечасто давал поклонникам возможности лично пообщаться с «великим человеком».

– Мне было очень любопытно прослушать ваше выступление на тему духовных аспектов Национальной Революции, – забубнил какой-то последователь, – и я хотел спросить вас, не дадите ли вы мне совет по личному вопросу.

– Конечно, – напыщенно отвечал Сапог. – Моя квалификация позволяет мне обсуждать какие угодно вопросы и, вне всякого сомнения, мой совет будет в тысячу раз полезнее совета какого-то коммунистического иудейско-либерального мудака.

– Дело в том, – выдохнул лизоблюд, – что моя девушка принадлежит к Церкви Адольфа Гитлера, и она оказывает на меня давление в том смысле, чтобы я присоединился к Чингиз И. Гунну. Вы считаете, что я должен присоединиться к конгрегации?

– Я буду с тобой совершенно откровенен, – начал вещать Хьютон. – Я думаю, что тебе надо найти новую девушку. Церковь Адольфа Гитлера это совсем не то, что доктор прописал. Я все еще жду ответа на мое предложение о слиянии наших организаций, чтобы все последователи Чингиза перешли под мое руководство. Англо-Саксонское Движение – это больше, чем политическая партия, это стиль жизни, который означает, что верные кадры найдут как духовное, так и политическое удовлетворение в абсолютной приверженности нашему делу.

– Я думаю, что Церковь Адольфа Гитлера такие же сумасшедшие, как и Белое Семя Христово, – встрял член почетного караула Хьютона.

– Нет, – настаивал Сапог, – ты все неправильно понял. Наше единственное расхождение с Чингиз И. Гунном заключается в том, что он не способен признать мое лидерство. Политически у нас понимание. С другой стороны, Нарцисс Брук и его Белое Семя Христово – сборище сектантских фанатиков, которые разжигают ненависть среди арийских братьев. Церковь Адольфа Гитлера это выражение настоящей Подлинной Веры, которое признает двенадцать наций Европы в качестве двенадцати потерянных колен Израилевых. Брук считает, что только британцы являются настоящими израильтянами, он шовинист, выступающий против белой солидарности и божественной власти нашего спасителя Адольфа Гитлера, поздно рожденного Дитя Света.

– Ты прав, командир, – смиренно признал штурмовик, – и я благодарю Адольфа Гитлера за то, что у меня есть великий вождь, который всегда меня поправит, когда я ошибаюсь в вопросах доктрины.

– Хайль, Хьютон! Хайль, Хьютон! – в унисон тупо проскандировали собравшиеся «правоверные» и вновь взметнули руки в воздух в римском салюте.

– А я хочу знать, – вставил Сортирный Рулон, – о вашей политике в вопросе безработицы.

– Правительство Англо-Саксонского Движения обеспечит работой всех, – гнал Сапог. – Отлынивающие от работы будут излечены от своей болезни в лагерях, где их загонят назад в свободу беспощадной программой насильственного труда. Кто не работает, тот не ест!

– А я? – потребовал Сортирный Рулон. – Я умираю без работы, но меня внесли в черный список, и теперь меня никто не нанимает. Чем вы можете мне помочь?

– Мы найдем тебе работу, – настаивал Хьютон. – Труд облагораживает человека, и если коммунистические профсоюзы внесли тебя в черный список, как это уже в прошлом случалось со многими нашими товарищами, то мы найдем тебе работу на фабрике, которую они не контролируют.

– В черный список меня внесла блядская Индустриальная Лига! – застонал Бэйтс. – Давайте соберем толпу штурманем их офис!

– Этого делать нельзя! – затараторил Сапог. – Индустриальная Лига – прекрасная патриотическая организация. Ты не понимаешь, нам надо бороться с банкирами и красными, и тогда каждый человек, который заслуживает работу, будет в состоянии ее найти.

– Да я, блядь, тебе правду говорю, что Индустриальная Лига – это враг рабочего человека! – взвыл Бэйтс. – А мне приятель показал вашу газету, сказал, что вы безработным помогаете!

– Ты – марионетка в руках недочеловеков, ты – кукла в руках низших рас! – завизжал Хьютон. – Почетный караул, преподайте этому человеку урок, избейте его до потери сознания и потом сделайте так, чтобы я его больше не видел!

Сильные руки схватили Бэйтса. Несколько раз ударили в лицо. Нацистский жлоб резко пнул его в живот. Кровь брызнула где-то в недрах Бэйтсова брюха, и струйкой выплеснулась через рот. Бэйтса повалили на пол и через несколько секунд десяток сапог уже выбивали чечетку на его тяжелом теле. Сортирного Рулона, с двух сторон заломив ему руки за спину, вытащили из зала в полубессознательном состоянии и выкинули в переулок.

– Пошел на хуй и умри, коммунистическая мразь! – это были последние слова, которые Бэйтс услышал, перед тем как отключился.

Стив Драммонд намеревался спокойно выпить свою пинту пива в «Теннерс» и потом запрыгнуть на автобус до Вест-Энда. У него было свидание с Патрицией Гуд. Эта девочка оказалась злоебучей динамщицей! Хотя они встречались уже несколько недель, ему никак не удавалось залезть к ней в трусы. Чертова папистка разогревала его всеми способами, а потом отказывалась что-либо делать. Патриция спала в одной кровати с Драммондом и иногда даже соглашалась ему сдрочить, но ее пизда оставалась для него закрытой зоной. Сама с собой она тоже не забавлялась, не говоря о том, чтобы позволить кому-то другому побаловаться своими прелестями. Стив не понимал, почему он вообще закрутил с этой чувихой. «Старею, видимо», – подумал он. До этого у него никогда не было проблем с тем, чтобы добиться от женщины секса.

– Дорогой Стив, – пробубнил Пес, садясь рядом со своим вождем и разворачивая между ними на столе газету. – Ты это видал?

– Христа ебать-копать! Что это ты мне здесь показываешь? – выругался Драммонд, глядя на название «Классовая Справедливость» и на заголовок «Повесить Британских Военных Преступников» под фотографией группы солдат, патрулирующих улицы в Кентербери.

– Один человечек продает их на Хай Стрит, – объяснил Пес. – Он говорит, что это первый настоящий выпуск Классовой Справедливости за многие годы. Сдается мне, что Быстрый Ник Картер, используя преимущества своей известности как террориста, взорвавшего кенотаф, организовал соперничающую группу под нашим именем.

– Дело серьезное! – вскинулся Драммонд. – Это может сбить с толку новобранцев, которые идут и идут к нам с тех самых пор, как Классовая Справедливость показала рабочим, что такое – борьба с реакционерами, ответственными за Шествие в Память Иана Стюарта. После заявления Мартина Смита о том, что он даст легавым список всех тех, кто хулиганил на демонстрации, к нам переметнулись разочарованные члены Спартаковской Рабочей Группы. Впервые за многие годы Классовая Справедливость стала жизнеспособной организацией, а Быстрый Ник хочет все это разъебошить и организовывает соперничающую с нами группу!