Итак, Сталин больше не подписывал «постановлений и распоряжений Совета министров СССР», однако они продолжали выходить с утверждающей подписью даже в его отсутствие. Такая практика получила распространение с февраля 1951 года, поэтому логично предположить, что в июле того же года она еще не отошла в прошлое. Так или иначе, без знакомства с подлинниками документов мы не можем сказать наверняка, действительно ли Сталин лично заверил эти документы.

Что касается распоряжения от 4 сентября 1951 года, маловероятно, что его готовил сам Сталин. С 10 августа 1951 года и вплоть до 11 февраля 1952 года он не заходил в свой рабочий кабинет в Кремле, находясь в «отпуске», вероятно, по состоянию здоровья, и приступил к исполнению своих обязанностей только 12 февраля.

Но главное, — о чем Хрущеву было хорошо известно, — Сталин к тому времени проявлял политическую активность лишь от случая к случаю. В июне 1953 года многие члены Политбюро, включая Хрущева, отмечали, что в последние годы Сталин не мог работать с полной отдачей сил.[179] Именно об этом сам Сталин заявил на Пленуме ЦК КПСС в октябре 1952 года: «Я уже стар. Бумаг не читаю».[180]

Как явствует из журнала посетителей кремлевского кабинета Сталина, его загруженность работой стала уменьшаться с февраля 1950 года. Исходя из сведений источника, Сталин работал 73 дня в 1950 году, и лишь 48 дней — в 1951-м и 45 дней — в 1952-м.[181]

Так что крайне сомнительно, что распоряжение от 4 сентября 1951 года было подписано самим Сталиным. А что касается его подписи на постановлении от 2 июля 1951 года, нам о ней ничего не известно.

Но и в случае подлинной сталинской подписи на документе, а не отпечатка с резинового штемпеля, проставленного по решению Политбюро, — все это не имеет большого значения. Ведь даже Хрущев не отважился утверждать, что инициатива в сооружении памятника принадлежала самому Сталину.

Дворец Советов

Хрущев: «Вместе с тем Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу Ленину соорудить».[182]

В недавно опубликованной статье об истории архитектурных планов, конкурсов и причинах окончательного отказа от сооружения Дворца Советов М.Волченков со ссылкой на «закрытый доклад» показывает: хрущевские заявления по этому вопросу явным образом расходятся с истиной. При Хрущеве Дворец тоже не был построен, а на месте огромного котлована, в конце концов, /«вырос» плавательный бассейн «Москва». Комитет, отвечавший за строительство, вскоре переключился на сооружение других зданий.

Иными словами, от планов строительства Дворца Советов отказался не Сталин, а его преемники.

Ленинские и Сталинские премии

Хрущев: «Возьмем вопрос о Сталинских премиях. Даже цари не учреждали таких премий, которые назвали бы своим именем…

Нельзя не вспомнить и о решении Советского правительства от 14 августа 1925 года "Об учреждении премий В.И.Ленина за научные работы". Это постановление было обнародовано в печати, но до сих пор Ленинских премий нет. Это также нужно исправить».[183]

Большинству делегатов XX съезда было известно, что и здесь Хрущев говорит неправду. Ленинские премии присуждались с 1925 по 1934 год за выдающиеся достижения в области науки, технологии, литературы, искусства и архитектуры. Точно не известно, почему присуждение этих премий прекратилось.[184] Но никто, кажется, не винил в том Сталина.

С 1930 года и вплоть до распада Советского Союза наивысшей из государственных наград СССР оставался орден Ленина, который вручался за особо выдающиеся заслуги в самых разных областях. Предлагалось учредить и орден Сталина, но такие попытки дважды были пресечены самим Сталиным. Конечно, Хрущев тоже знал об этом.

Что касается Сталинских премий, первоначально идея «придать премиям имя Сталина» высказана была в 1933 году в одном из писем Максима Горького. Но тогда против этого предложения резко выступил сам Сталин, хотя поддержал все остальные соображения знаменитого писателя.

К мысли о вручении премий имени Сталина вернулись в ознаменование его 60-летия в декабре 1939 года.[185] Нет никаких сведений, что свое название премии получили по инициативе Сталина. Хорошо известно другое: Сталинские премии стали присуждаться не вместо Ленинских; они были учреждены, когда в СССР не было вообще никаких ежегодных премий в области науки и искусства. А следовательно, противопоставление Ленинской и Сталинской премий, вообще говоря, необходимо признать некорректным.

Предложение Сталина повысить налог на колхозы. Сталинское недовольство Постышевым. «Дезорганизация» работы Политбюро. Сталин подозревал, что Ворошилов — «английский шпион»? «Разнузданный произвол» в отношении Андреева. «Необоснованные» обвинения Молотова и Микояна. Расширение состава Президиума ЦК

Предложение Сталина повысить налог на колхозы

Хрущев: «При рассмотрении этого проекта (заготовительных цен на продукты животноводства. — Г.Ф.) Сталин внес предложение повысить налог на колхозы и колхозников еще на 40 миллиардов рублей, так как, по его мнению, крестьяне живут богато, и, продав только одну курицу, колхозник может полностью расплатиться по государственному налогу.

Вы только подумайте, что это означало? Ведь 40 миллиардов рублей — это такая сумма, которую крестьяне не получали за все сдаваемые ими продукты. В 1952 году, например, колхозы и колхозники получили за всю сданную и проданную ими государству продукцию 26 миллиардов 280 миллионов рублей.

Разве такое предложение Сталина основывалось на каких-то данных? Конечно, нет. Факты и цифры в таких случаях его не интересовали».[186]

По уверениям Хрущева, проблемы налогообложения рассматривались Сталиным в феврале 1953 года, т. е. совсем незадолго до смерти вождя. Но никому так и не удалось записать

В самый первый раз Хрущев вспомнил о предполагаемом увеличении налога на июльском (1953) Пленуме ЦК, целиком посвященном «делу Берии». Тогда же Микоян и Молотов тоже назвали цифру в 40 миллиардов рублей, но вслед за Хрущевым. Причем оба упомянули ее в контексте, не оставляющем сомнений, что до хрущевской речи им ничего не было о ней известно.

Микоян, выступивший на октябрьском (1952) Пленуме ЦК против дополнительных налогов на крестьянство, вспоминает лишь то, что Сталин однажды заговорил о сдаче «лишней курицы». Но сам же признается, что большего не слышал, т. к. вопрос обсуждался в его отсутствие. Но о 40 млрд. Микоян не написал в своих воспоминаниях ни слова.

Сталинское недовольство Постышевым

Хрущев: «Попытки выступить против необоснованных подозрений и обвинений приводили к тому, что протестовавший подвергался репрессиям. В этом отношении характерна история с Т.Постышевым. В одной из бесед, когда Сталин проявил недовольство по адресу Постышева и задал ему вопрос:

— Кто вы такой?

Постышев твердо заявил с присущим ему окающим акцентом:

— Большевик я, товарищ Сталин, большевик!

И это заявление было расценено сначала как неуважение к Сталину, а потом как вредный акт и впоследствии привело к уничтожению Постышева, объявленного без всяких к тому оснований "врагом народа"».[187]