Р.Тэрстон подробно пишет о том, как Хрущев исказил то, что случилось в действительности, когда Берия стал во главе НКВД:

«Хрущев тогда утверждал, что органы свободно практиковали пытки, и при Берии их масштабы даже возросли. Нельзя считать, что само такое утверждение заслуживает доверия, поскольку одна из целей хрущевского доклада состояла в том, чтобы изобразить Берию как заклятого врага и политического противника, показавшего себя с наихудшей стороны после смерти Сталина.

Представление Берии в отрицательном свете… стало результатом неправомерно отброшенных свидетельств из первых рук о том, что случилось, когда он пришел на смену Ежову. Согласно комментариям смоленского адвоката Бориса Мень- шагина, Берия "сразу продемонстрировал удивительный либерализм". Аресты "упали практически до нуля", как отмечал местный житель Александр Вейссберг… взамен началось проведение новой и улучшенной политики. В 1939–1941 годах политические репрессии резко пошли на спад…

В конце 1938 года заключенным в тюрьмах и лагерях вернули имевшиеся при Ягоде и отнятые при Ежове права на обладание книгами, на шахматы и другие игры… Теперь следователи стали обращаться вежливо на «вы» вместо снисходительно-фамильярного «ты»… Вопреки хрущевским заявлениям, пытки вновь стали исключением… Р.В.Иванов-Разумник, Мария Иоффе, Абдурахман Авторханов, как и ряд других заключенных, отметили, что физические методы — там, где они еще существовали, — прекратили применяться после того, как Берия взял «органы» под свой контроль.

При Берии чистка прокатилась по НКВД, что привело к отстранению большинства ежовских заместителей, а также руководителей более низкого уровня».[434]

Как отмечается в докладе Поспелова, за 1939–1940 годах число арестов по сравнению с 1937–1938 годами сократилось более чем на 90 %:

Годы 1935 1936 1937 1938 1939 1940

Арестовано 114 456 88 873 918 671 629 695 41 627 127 313

Из них расстреляно 1229 1118 353 074 328 618 2601 1863

Как следует из таблицы, число казней в 1939–1940 годах упало ниже 1 % от уровня 1937–1938 годов.[435] После отставки Ежова во второй половине ноября 1938 года[436] НКВД возглавил Берия, и, таким образом, временной отрезок с 1939 года приходится как раз на тот период, когда все бразды правления «органами» были сосредоточены в его руках.

«Шифротелеграмма о пытках»

Дж. А.Гетти обнаружил оригинал телеграммы, очень похожей на ту, что Хрущев огласил на XX съезде КПСС:

«В ходе данного исследования мы обнаружили знаменитую директиву Сталина 1939 года о "физических методах" ведения допросов, упомянутую Хрущевым в 1956 году в его "закрытом докладе" (См.: Реабилитация: Политические процессы 30–50 годов. / Под ред. И.В.Курилова, Н.Н.Михайлова и В.П.Наумова. — М.: Политиздат, 1991, с.40). Датированная 27 июля (не 10 июля [ошибка, правильно надо 10 января. — Г.Ф.] по Хрущеву) она представляет собой телеграмму Сталина к секретарям всех областей. В ней имеется ссылка на все еще не найденное разрешение на применение в исключительных случаях физических методов. Интересно, что телеграмма написана после смещения Н.И.Ежова, и в отрывке, выброшенном Хрущевым, подручные Ежова обвиняются в неумеренном использовании пыток, "превращении их из исключения в правило"».[437]

Вот полный текст шифротелеграммы от 10 января 1939 года (фрагмент, процитированный в докладе Хрущева, выделен полужирным шрифтом):

«ШИФРОМ ЦК ВКП(б)

СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМ- ПАРТИЙ, НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД

ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов, крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается как исключение и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается самый метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим разъяснением.

СЕКРЕТАРЬ ЦК ВКП(Б) И. СТАЛИН».[438]

Вопрос о допустимости «физических методов» обсуждался на июньском (1957) Пленуме ЦК КПСС:

«Хрущев. Хочу дать одну справку. Каганович и Молотов, очевидно, не откажутся подтвердить, что у нас был такой разговор. Накануне XX съезда или после съезда, по-моему, Каганович сказал, что есть документ, где все расписались о том, чтобы бить арестованных. Каганович предложил этот документ изъять и уничтожить. Дали задание Малину найти этот документ, но его не нашли, он уже был уничтожен. Был такой разговор?

Каганович. Я действительно вспомнил, когда обсуждали вопрос о культе личности, я вспомнил об этом документе и сказал о нем сам, никто меня не вынуждал, что есть такой документ, что его надо найти. Слово «уничтожить» я не употреблял.

Голос. Зачем найти?

Каганович. Посмотреть. Я это говорил как раз в подтверждение культа личности. Какой смысл мне было вспоминать об этом документе, где есть и моя подпись?

Хрущев. Ты опасался, что другие найдут этот документ.

Каганович. Это толкование неправильное. Я говорил в подтверждение того, что у нас были извращения. Слово «уничтожить» — это уже прибавлено.

Хрущев. Каганович говорит неправду, лжет. Мною ничего не добавлено. Мы дали задание найти этот документ, но его не нашли, он уже уничтожен.

Каганович. А зачем мне вспоминать о нем?

Голос. Другие могли бы вспомнить.

Каганович. Ничего подобного, я сам сказал, что есть такой документ и надо его найти.

Хрущев. Ты тогда даже рассказывал, в какой обстановке писали это решение и кто подписывал.

Каганович. Да, я рассказал. Сидели все тут же, на заседании, документ был составлен от руки и подписан всеми.

Хрущев. Кем?

Ворошилов. Я никогда такого документа не только не подписывал, но заявляю, что если бы что-нибудь подобное мне предложили, я бы в физиономию плюнул. Меня били по тюрьмам, требуя признаний, я не признавался, как же тут я мог такого рода документ подписать? А ты говоришь: мы все сидели. Все подписали. Так нельзя, Лазарь Моисеевич. (Аплодисменты.)

Каганович. Если память мне не изменяет, я припоминаю, что такой документ был официально разослан обкомам партии. Давайте поищем.