При этом более возможно, что одна из торпед ‹ залпа, выпущенного натовской лодкой,› попала в лёгкий корпус в носовой оконечности над выгородкой гидроакустической станции и взорвалась в районе, где в два яруса размещены трубы торпедных аппаратов. Обычно аппараты заряжены: если из одного выпустили учебную торпеду, то в пяти

[104] других аппаратах торпеды были боевые. В этом случае их боеголовки оказались практически в эпицентре взрыва одной из натовских торпед, и не могли не сдетонировать ‹ (точнее: причины и условия для их детонации были наиболее подходящими, нежели во всех других версиях начала и развития катастрофы› . При этом первый отсек был бы неизбежно разрушен, ‹ и на всём его протяжении вплоть до района› выгородки гидроакустической станции могли уцелеть только конструкции в нижней ‹ (примыкающей к килю)› части этого района корпуса. Но взрыв в этом же районе корпуса наиболее вероятен и при столкновении лодки на ходу с ‹ якорной или дрейфующей› миной. В один из дней проведения спасательной операции проскользнуло сообщение, что корпус так разрушен, что гидроакустическая станция лежит на дне. Если это сообщение истинно, то видимо, разрушен и район размещения торпедных аппаратов, и для объяснения этого разрушения была выдвинута версия о столкновении с ‹ дрейфующей› миной времён Великой Отечественной войны. Однако одиночная мина не могла оставить ещё одну - вторую пробоину на стыке 1-го и 2-го отсека, и, кроме того, район стыка отсеков удалён достаточно далеко от боеголовок торпед, вследствие чего ударная волна в районе размещения боеголовок торпед была бы ослаблена и не смогла бы вызвать их детонацию.

Взрыв торпеды или мины в непосредственной близости от заряженных торпедных аппаратов, повлекший за собой детонацию боевых торпед в них, - единственная версия, которая не противоречит статистике гибели подводных лодок: не известно ни одного случая, чтобы на борту подводных лодок взорвались бы торпеды при затоплении отсеков, взрывах глубинных бомб, ударах о грунт при навигационных происшествиях, затоплении лодок и их разрушении на глубине

[105] .

Это не значит, что ‹никогда в истории› торпеды не взрывались в аппаратах и в отсеках лодок, но ‹ там› они взрывались по другим причинам. Зато известны случаи, когда в ходе боёв взрывы авиабомб и артиллерийских снарядов в непосредственной близости от заряженных торпедных аппаратов на надводных кораблях вызывали детонацию торпед.

При взрыве мины у бортаторпеды в первом отсеке и в аппаратах были бы достаточно далеко удалены от эпицентра , и если не были поражены осколками ‹ (что маловероятно, учитывая размещение оборудования в отсеке)› , то вряд ли бы сдетонировали. Соответственно взрыв торпед, размещённых на стеллажах в торпедном отсеке, если он и имел место, то был вторичен по отношению к детонации торпед в аппаратах, оказавшихся практически в эпицентре одного из взрывов противолодочного оружия. Даже если внутреннего взрыва в первом отсеке не было, то взрыва торпед в аппаратах и ‹ внешнего взрыва› торпеды в районе стыка 1-го и 2-го отсеков достаточно, чтобы повлечь катастрофические разрушения с первого по четвертый отсек

[106] .

При затоплении же отсека через пробоину 1,40ґ2 метра (а тем более 2ґ3 метра), какая версия высказана в упоминавшихся “Московских ведомостях”, нет времени на развитие пожара, в котором торпеды могли бы взорваться вследствие перегрева.

Именно по причине неодновременности взрыва нескольких единиц боеприпасов и наложения друг на друга нескольких ударных волн второй “взрыв” оказался не только наиболее мощным, но относительно продолжительным (растянутым во времени).

Третий “взрыв”, о котором сообщили только некоторые средства массовой информации (если он в действительности имел место) мог быть гидродинамическим ударом при разрушении гидростатическим давлением какого-то “непрочного” герметически закрытого объёма при затоплении отсеков затонувшей подводной лодки (герметичных выгородок, герметичных постов).

Кроме того, смущает и официальное сообщение ВМФ об учебной задаче, которую решал “Курск” в ходе торпедных стрельб: поражение главной цели в ордере

[107] надводного соединения кораблей. АПЛ типа “Курск” по нынешним ценам стоит порядка 1 млрд. долларов. В условиях мощной противолодочной обороны вероятность уничтожения подводной лодки после того, как выпущенные ею торпеды обнаружены (или поразили цель), если и не близка к 1, то более 0,5.

[108] Для “Курска” это усугубляется тем, что, будучи ракетоносцем с полным подводным водоизмещением около 25 000 тонн, он уступает по своим характеристикам скрытности и манёвренности многоцелевым (торпедным) подводным лодкам с полным подводным водоизмещением в пределах 8 000 тонн, которые прямо предназначены для выполнения и такого рода торпедных стрельб

[109] .

Иными словами, в мире очень мало (порядка трёх десятков: ‹ у США в строю авианосцев - 12 штук, плюс к ним крупные десантно-высадчные корабли США (типа “Тарава”, “Уосп”) и других стран НАТО› ) надводных объектов, стрелять по которым торпедами с лодок Пр. 949 и 949А, почти при 100-процентной гарантии их последующего уничтожения, военно-экономически оправдано. Кроме того, если употребляются торпеды без ядерных боевых частей, то подавляющее большинство такого рода объектов - вследствие наличия систем противоторпедной обороны и конструктивной защиты от взрывов торпед - не может быть утоплено одним торпедным залпом ‹ (для многих из них попадание 2 - 3 торпед из залпа не приведёт даже к подавлению их способности решать возлагаемые на них боевые задачи)› . Это обстоятельство делает официально названную задачу, поставленную перед “Курском”, неактуальной в условиях ведения реальных боевых действий без применения ядерного оружия.