К счастью для стражи её перед воротами не оказалось. Двор то же был пуст. Неся на лице недоумение, Ирокезовы вошли во дворец. Подумав, что стражники перепились и спят, Ирокезов младший решил избить начальника стражи за плохое несение караульной службы. Только во втором зале они наткнулись на старика, бормотавшего что-то по-персидски. Увидев Ирокезовых, он бросился, было бежать, но был схвачен Ирокезовым младшим.

— Слушай, старик, это Египет?

Старик зарыдал в голос:

— Приходит конец великому Египту!

Ответ Ирокезова-старшего не устроил.

— Если не станешь отвечать на вопросы, то твой конец настанет несколько раньше.

Вид Ирокезовых внушал сразу два чувства — страх и уважение, поэтому старик быстро собрался с мыслями.

— Египет, уважаемые. Именно Египет.

— А кто тут хозяин?

— Фараон.

Ирокезовы расселись на богатом диване с чувством близким к полному умиротворению. Хозяина у дворца можно сказать не было — без сомнения Фараон лежал сейчас на песке, став жертвой резвости ковра-самолета. Напитков и еды во дворце тоже хватало — иначе какой это дворец? А всякие неожиданности, например со стороны стражи….

— Послушай, старик, неужели ты тут один? Без охраны? Ведь война кругом, а на войне чуть что и все. Разнесут фараоново имущество.

Старик немного попричитал (он был тут единственным, кому исход битвы еще внушал опасения).

— Фараон увел её с собой, оставив нас без защиты…

— Кого это «нас»? — лениво поинтересовался Ирокезов-младший. Поняв, что до начальника стражи ему уже не добраться он охладел к идее мести.

— Как это кого? — возмутился старец. — Нас! Меня, мудреца Сефрона и свой гарем!

— Гарем? — у Ирокезовых так заблестели глаза, что старик попятился, закрывая спиной двери.

Понимая беспокойство старика и удивляясь его проницательности Ирокезов-старший прищурив глаз оказал:

— Ты, отец, нас не бойся. И фараона своего не бойся, ибо душа его….

Он посмотрел вверх, словно надеялся увидеть там фараонову душу, но вместо неё увидел там изумительной красоты фреску — «Отряд амазонок в финской бане». Он крякнул и опустил глаза.

— А нас ты уважай. Мы — Ирокезовы!

Старик упал на пол, раздавленный выпавшим на его долю счастьем.

— Вставай, вставай. Я тебе не Фараон. Я таких штук не люблю.

Но старик упорно лежал на полу. Чувство восхищены прижимало его к земле.

— Назначаю тебя…. Сексуально-уполномоченным. Подготовь-ка сегодня ночь разврата…. Сколько вдов от Фараона осталось?

— 506, высочайший!

— Очень хорошо, — одобрил его Ирокезов-старший — Люблю четные цифры. Ирокезова младшего это то же устраивало не вполне.

— Эх, папенька, что ж кота-то в мешке брать? Посмотреть бы надо! Ирокезов старший задрав голову, посмотрел на потолок. Амазонки все парились.

— Посмотреть? Это можно.

Обернувшись к старику, приказал:

— Устрой-ка ты нам, братец, парад!

Старик хотел, было горестно взвыть, но вовремя вспомнил перед кем лежит. Тихонько постанывая, он отполз за дверь, а уж там, взвыв во весь голос, побежал исполнять приказание.

— Хороший старик.

— Д-а-а-а. И, главное, как обрадовался!

Ирокезовы спустились вниз, на первый этаж дворца. Накопленный опыт пребывания при дворах различных владык безошибочно вывел их к кухне. Большая сводчатая зала благоухала запахами душистого перца и корицы. Изрядно проголодавшийся сын воскликнул:

— Розарий!

Стоявший за его спиной отец пробурчал что-то о сосисочных кустах с колбасными бутонами, но без особого раздражения — к царскому обеду у них имелся зверский аппетит.

Они шли по залу, смахивая крышки с котлов и упиваясь запахами. Египетская кухня радовала разнообразием блюд. Оглядываясь по сторонам они прикидывали с чего бы начать, и неизменно с чего-нибудь начали бы, если б в голову Ирокезова-старшего не явилась неожиданная мысль.

— Стоп, сынок. Всем этим мы завтра займемся.

Ирокезов-младший вопросительно посмотрел на отца.

— Забыл разве какое дело у нас?

Сын оскаблился.

— Еда делу не помеха.

— Не всякая еда и не всякому делу… Диету блюсти надо!

Сразив сына загадочным словом, он пошел назад, не сомневаясь, что сын последует его примеру. Он шел туда, где на крюках болтались копченые свиные туши.

— Сало, сметана, яйца, немного просяного пива…. Только в этом случае — он поднял палец — Только! Они запомнят нас надолго….

Разбив в кувшин с пивом три десятка яиц, отец хлебнул, поморщился и передал кувшин сыну.

Пока тот опорожнял его, Ирокезов старший, сорвав с крюка тушу начал пластать её ножом. Из-под него толстыми ломтями валилась розовая ветчина, летели куски сала.

Уложив ветчину на пшеничную лепешку, Ирокезов-старший зажмурив глаза вонзил зубы в свиную мякоть. На лице отца было написано такое удовольствие, что Ирокезов-младший сам счастливо засмеялся:

— Живем, батя!

— Жить, сынок, начнем вечером!

Через час, когда Ирокезовы заедали съеденное густой сметаной, сверху робко спустился старик.

— Светлейшие, ваша воля исполнена!

Подталкивая в спину сексуально уполномоченного, Ирокезовы поднялись в верхнюю залу. Перед их глазами разливалось море женской красоты: одетые в шелка и бархат, украшенные драгоценными камнями, пахнущие как сотня парфюмерных лавок, вдоль стен стояли жены Фараона. Первое впечатление от увиденного, высказал Ирокезов старший:

— А у фараона-то губа не дура…

Они обошли строй женщин и пожираемые сотнями восторженных глаз остановились в центре зала. Хотя Ирокезовых было весьма трудно смутить, но в эти минуты они испытывали именно это чувство. Оба думали об одном и том же — как им управиться с полутысячей женщин? Из затруднения их вывел сексуально уполномоченный. Он подал знак, и драпировка на одной из стен стала расходиться в стороны. За красочными полотнищами Ирокезовы увидели продолжение зала. Вдоль всех стен стояли деревянные конструкции, прикрытые богатыми покрывалами.

— Эротические качели Фараона! — провозгласил старик. Ирокезовы подошли поближе. Качели были построены со знанием дела и любовно украшена затейливой резьбой. Сложные рычаги, толстые медные пружины создавали впечатление мощи Египетской науки и техники.

— Глазу приятно. — отметил Ирокезов-старший, освобождаясь от одежды. Сын его ничего не сказал. Повернувшись он увидел, как женщины с волнующим душу и тело смехом рассаживались на качелях. С тихим шорохом там падал шелк, словно бабочки упархивали и скрывались в полутьме кружевные накидки…

Видя изобилия восхитительной женственности, ничем не прикрытые тела первых красавиц Египта и окрестностей Ирокезов младший только мычал от страсти. Он наливался кровью, становясь, все больше и больше похожим на носорога.

Женщин было настолько много, а красота их так притягательна, что он застыл в нерешительности — с кого начать? Краем глаза он увидел, что отец шагнул вперед. Тот все решил сам. Ощутив под руками ласковость кожи, он подумал:

— «Ах!»

Но мысль эта была мимолетна, она пропала, едва возникнув. С другого конца зала до него донеслись полные любовной истомы стоны женщин над которыми трудился его сын, вкладывая в любовь весь энтузиазм молодого, диетически накормленного тела.

Ирокезов-старший выдохнул воздух, и все кругом завертелось…

Так были зачаты 300 спартанцев.