Роя тошнило. Ему хотелось встряхнуть ее, ударить. Взглянув на себя со стороны, так же как и она сейчас смотрела на себя со стороны, он почувствовал ярость и негодование. Вообще-то в мыслях он недалеко ушел от широко распространенной философии настоящего времени. Той, о которой везде говорят и пишут. Ханжеская скорбь и раскаяние в грехах, радостное отпущение их грешникам, неодобрительные и косые взгляды на тех, кто вновь об этом вспоминает. В конце концов, эти бедняги, бывшие друзья, стали теперь нашими союзниками, и отныне показывать по телевизору газовые печи было дурным тоном. Нельзя же осуждать весь народ. И что с того, если когда-то они это действительно делали? Разве стоит повторять ту же досадную ошибку? В конце концов, они тоже ненавидели коммунистов и, как и мы, хотели истреблять этих вонючих крыс по всему миру. И в конце концов, люди, оказавшиеся жертвами, сами накликали беду на свою голову.

Они были сами виноваты.

И она была сама виновата.

– Знаешь что, – он в гневе перебил ее, – я не хочу больше этого слушать! Если бы ты сказала мне все сразу, с самого начала, вместо того чтобы… чтобы я думал…

– Знаю, – ответила она. – Я плохо сделала. Но и я тоже думала о другом.

– Ну вот, – пробормотал он. – Пойми меня правильно. Ты мне нравишься, и я о тебе часто думаю, Кэрол. Именно поэтому я и спросил, это было для меня очень важно. Но я вижу, что ты могла меня неправильно понять, и я бы очень хотел все исправить. Но…

Почему она все еще смотрит на него, улыбаясь своей безжизненной улыбкой, словно ждет, что он заполнит ее пустоту жизнью? Он уже попросил прощения, извинился за то, в чем отчасти она была виновата сама. Но она все сидела и ждала. Неужели она действительно думает, что он изменит свой образ жизни, единственный приемлемый для него стиль существования, только лишь ради того, чтобы исправить свою ошибку? У нее на это нет никакого права! Если бы даже Рой мог дать ей то, чего она от него ждала и хотела, он бы не стал этого делать.

Она милая девочка, и поступить с ней так было бы нехорошо.

– Я вот что тебе скажу. – Он вкрадчиво улыбнулся. – Того, что случилось, не изменишь. Давай притворимся, что этого никогда не было? Что скажешь, а? Мы просто все забудем и начнем с нуля.

Она молча смотрела на него.

– Вот и отлично, – оживленно сказал Рой. – Ты молодец. Ладно, я отсюда смоюсь на время и дам тебе одеться…

Он ушел и сам оделся уже за дверью. Вернувшись в свою комнату, он улегся на больничную кровать и невидящим взглядом уставился в окно, выходящее на юг, – перед его мысленным взором стояла девушка в спальне. Как все плохо вышло! Его обычное красноречие подвело его именно тогда, когда без него было не обойтись, и его слова звучали раздраженно и мелочно.

Что случилось, удивился он. Что стряслось с его великолепным чутьем?

Произошедшее не было обманом, скорее ошибкой. И она ничего из-за нее не потеряла. Почему он не смог ее убедить в этом? Он, который мог провернуть сложнейшую махинацию и выйти сухим из воды?

Нельзя обманывать честного человека, подумал он. И очень разозлился от этой мысли.

Он услышал ее приближающиеся шаги, шорох ее формы. Изобразив на лице улыбку, он сел на кровати и повернулся к двери.

На ней было ее старомодное пальто. В руке она держала маленький сестринский чемоданчик с инструментами.

– Я ухожу, – сказала она. – Тебе ничего не надо, пока я еще здесь?

– Уходишь? Нет, постой, погоди, – произнес он, стараясь говорить убедительно. – Зачем ты уходишь? А профессиональный долг? Сестра не может бросить пациента на произвол судьбы.

– Тебе не нужна сестра. Мы оба это знаем. Так или иначе, я тебе больше не сиделка.

– Черт возьми, Кэрол…

Она развернулась и направилась к двери. Он беспомощно смотрел ей вслед, потом догнал ее и развернул лицом к себе.

– Я тебе этого не позволю, – сказал он. – Зачем это? Тебе нужна работа, а мы с матерью хотим, чтобы она у тебя была. Зачем…

– Пусти меня, пожалуйста. – Она вырвала руку и снова пошла к двери.

Он торопливо забежал вперед.

– Не уходи, – попросил он. – Ты на меня обижена, пусть так; ты, наверное, считаешь, что у тебя есть на это право. Но как же быть с матерью? Что она подумает, то есть что я ей скажу, когда она придет домой и увидит, что тебя нет?..

Он замолк и покраснел, осознав, что слова его звучали так, словно он боится Лилли. На губах Кэрол появилось подобие улыбки.

– Твоя мать будет расстроена, – сказала она. – Но думаю, что не удивится. Я считала, что она тебя не понимает. А теперь вижу, что понимает, и даже очень.

Рой смотрел в сторону. Нет, он совсем не это имел ввиду…

– Мы должны тебе деньги, твою зарплату. Если скажешь, сколько…

– Ничего. Твоя мать вчера вечером со мной расплатилась.

– Ладно, а за сегодня?

– Сегодня ты мне ничего не должен, потому что я не сделала ничего полезного, – ответила она.

Рой раздраженно хмыкнул:

– Хватит вести себя как двухлетний ребенок. Ты заработала деньги и, ради бога, забери их!

Он достал из кармана кошелек, вытащил деньги и протянул ей.

– Сколько, сколько я должен тебе за сегодня?

Она посмотрела на деньги и, осторожно перебирая купюры пальцами, вытащила три доллара:

– Три доллара. Я слышала, это обычная цена.

– Тебе лучше знать, – раздраженно сказал он. – Эх, Кэрол, ну почему…

– Спасибо. Здесь даже слишком много.

Она развернулась, прошла по ковру к двери и вышла из квартиры.

Рой воздел руки к потолку и беспомощно их опустил. Вот и все. С такими каши не сваришь.

Он пошел на кухню, согрел кофе и стоя выпил. Поднося чашку ко рту, он посмотрел на часы, висевшие над плитой.

Скоро придет Лилли. И до ее прихода нужно кое-что сделать. Это не примирит ее с уходом Кэрол, да и придется запустить руку в собственные сбережения, но сделать это было нужно. Ради него самого.

Рой оделся и вышел на улицу, слегка пошатываясь. Не потому, что неважно себя чувствовал, – просто отвык двигаться. Он поймал такси, а когда добрался до своей гостиницы, чувствовал себя так же бодро, как и всегда.

Роя слегка смутило то, как его встретили в гостинице. Конечно, он всегда старался сделать так, чтобы его полюбили, это было необходимой частью образа. Но все равно он был приятно удивлен и даже пришел в некоторое замешательство от того, как его приветствовали дома (дома!) Симмс и его служащие. Хорошо, что это не были клиенты и их не приходилось накрывать и оставлять с носом, как большинство людей, которые проникались к Рою доверием.

Взволнованный, он принял их поздравления с возвращением из больницы и заверил всех, что чувствует себя отлично. Согласился с Симмсом: да, болезни случаются со всеми, и это всегда неожиданно и неприятно, но так в мире все и происходит.

Наконец ему удалось скрыться в своем номере.

Он снял одну из картин-фальшаков и вытащил три тысячи долларов. Потом, аккуратно повесив ее на стену, ушел из гостиницы и поехал в квартиру Лилли.

Без Кэрол здесь было необычно пусто – зияющая пустота, как бывает, когда навсегда исчезает привычная вещь или родной человек. Оставалось только навязчивое ощущение чего-то неправильного, нехорошего, словно исчезло что-то важное, а заполнить пустующее пространство нечем.

Бесцельно бродя по комнатам, он все еще слышал ее и внутренним взором оглядывал ее маленькую фигурку в накрахмаленной форме, гладкие волосы с завитыми кончиками, бело-розовое лицо, маленький, аккуратный, вздернутый, как у ребенка, нос. Он слышал ее голос, и в том, что она говорила, всегда был он – ты. Хочет ли он чего-нибудь? Может ли она что-нибудь для него сделать? Он хорошо себя чувствует? Он всегда должен говорить ей, если он чего-то хочет.

Ты хорошо себя чувствуешь? Было бы ужасно, если бы я сделала тебе больно…

Он подошел к двери ванной комнаты и остановился. На раковине висело полотенце. Оно было тщательно выстирано и прополоскано, но все равно на нем остались едва заметные желтоватые пятна крови.