Джеймс задумался.

– Знаешь, а это неплохая идея. Мы можем транслировать это во время речей и выступлений во время тура.

– Я полностью за, – Джейн рассмеялась. – Но только если буду присутствовать при редактировании и буду уверена, что отобраны лучшие движения.

– Конечно, – заверил ее Джеймс. – Что думаешь, Берни?

Отведя взгляд от своего компьютера, Берни кивнул.

– У меня есть один человек, который прямо сейчас займется этим. Мы можем использовать съемку и на веб-сайте.

– Эддисон, ты уже становишься незаменимой, – отметила Джейн.

– Да, это так, – сказал Джеймс. Он проводил Джейн назад к ее месту. – Спасибо, что согласилась, дорогая.

– В любое время, – женщина подмигнула ему.

Я подумала, что они закончили с танцами, но Джеймс подошел ко мне.

– Не желаешь сделать кружок?

– Здесь? Сейчас?

– С твоим актерским талантом, подозреваю, что ты потрясающая танцовщица, – заявил Джеймс.

– Ну, не то, чтобы потрясающая, но и не плохая.

– Ну же, – мужчина протянул руку, – давай немного избавимся от нервной энергии.

Когда я поднялась из дивана, песня сменилась и the Beatles запели «I Want to Hold Your Hand».

– Это одна из любимых песен моего отца.

– Правда?

Я кивнула.

– Она у него на пластинке, и он брал свой потрепанный граммофон с нами в поездки. Даже если мои брат и сестра спорили, что CD-плеер будет менее громоздким, не говоря уже о качестве, он утверждал, что виниловые пластинки лучше, ведь более настоящие.

– Мне нравится его вкус, – размышлял Баррет со своего места на диване.

Я посмотрела через плечо Джеймса на Баррета.

– Ты любитель винила?

– У меня есть целая коллекция.

Берни за столом раздраженно проворчал.

– Я знал, что что-то забыл упомянуть в вашем вопроснике – коллекции.

– Думаю, об этом репортеры могут спросить лишь случайно, – Баррет рассмеялся.

– Береженого Бог бережет, – ответил Берни.

Джеймс с любопытством посмотрел на меня.

– Говоря о твоем отце, что о твоей помолвке думают родители?

– К счастью, я позвонила им, когда вернулась в свою квартиру в первый же день, так что они не узнали об этом из новостей.

Родители были очень удивлены, и я даже услышала намек на разочарование, что скрывала свои отношения. Однажды, надеюсь, смогу рассказать им правду.

– Это хорошо. Могу представить, какой это был бы шок.

– Да уж.

Наш танец закончился с последним аккордом песни.

– Спасибо за танец, Эддисон.

– Не за что.

– Лучше себя чувствуешь?

Задумавшись, я склонила голову.

– На самом деле, да, немного лучше.

– Вот истинная сила танца.

– Обязательно запомню это,– со смехом ответила я.

Капитан по громкоговорителю сообщил, что мы скоро снижаемся, и я не могла не удивиться, насколько быстрее обычного самолета летел реактивный. Подошла Сандра, чтобы взбить наши с Джейн волосы и поправить мой макияж.

Как только мы приземлились, машина быстро отвезла нас к железнодорожному вокзалу. Хоть это и не было предусмотренной туром остановкой, на вокзале нас ожидали люди, но плотный график не позволил нам совершить подобную задержку. Вместо этого, мы сели в поезд и сразу же направились к первому пункту назначения.

Мы прибыли под фанфары развивающихся флагов и плакатов «Каллаган в Президенты», а из динамиков доносилась «Little Pink Houses» Джона Малленкампа. Когда остановился поезд, Джеймс и Джейн остановились на платформе и несколько мгновений позировали фотографам. Как только они начали спускаться по трапу, настало время нашего с Барретом выхода.

Когда мы вышли на платформу, Баррет взял меня за руку. При виде нас ликование толпы возросло, а мы просто улыбались и позировали для прессы, стоящей внизу. К счастью, когда мое лицо полностью замерзло, Берни жестом показал, чтобы мы спускались.

Когда я дернула руку к себе, Баррет сильнее сжал ее. Все так же улыбаясь, он пробормотал.

– Позволь мне помочь тебе спуститься.

– Я вполне способна сама это сделать, – ответила через сжатые зубы. Свободной рукой я продолжала помахивать толпе.

– Так надо для фотографов, – он повернулся ко мне. – Кроме того, после того, что случилось в прошлый раз, я не хочу, чтобы ты разбила себе лицо.

– Это была не моя вина, – возразила я.

– Просто позволь мне помочь.

– Нет уж, – пробормотала я. Честно говоря, я не знала, почему так упрямилась. В смысле, разве имело значение, поможет Баррет мне спуститься по трапу или же нет? Нет, но что-то в моей феминистской натуре противилось этой идее.

Глубоко в горле Баррета поднялся тихий рык, напомнивший мне Зверя из мультика «Красавица и Чудовище».

– Почему тебе обязательно быть такой стервой?

– А почему тебе обязательно быть таким женоненавистником?

Со стороны мы выглядели, как счастливая пара, которая принимала всех, кто их поддерживал и, может быть, комментировала толпу. На наших лицах застыли восторженные выражения, как будто нам только что вкололи ботокс. Конечно, если в толпе кто-то читал по губам, то мы облажались.

Когда я спустилась на первую ступеньку, Баррет все ещё не отпустил мою руку.

– Пошли, – шикнула я.

– Ладно.

То, что случилось в следующий момент, было исключительно на совести физики. Энергия, которую я использовала для рывка руки, толкнула меня вперед, когда Баррет опустил свою руку. Это поступательное движение отправило меня в полет на три ступеньки, и я приземлилась неопрятной кучкой в самом низу.

Через толпу репортеров передо мной прошелестел вздох ужаса. Я не знала, что было причиной такой реакции – то, что я, в прямом смысле, упала лицом в грязь, или то, что моя юбка, которая с веселым и кокетливым подолом, обмоталась вокруг моей талии. У меня, определенно, было чувство дежа-вю – или думаю, в этом случае, дежа-ню.

Хоть я и лишилась большей части кожи на коленках и ссадины сильно жгли, я повозилась, чтобы одернуть юбку, и только потом, карабкаясь, встала. Каждая молекула в теле гудела от такого же унижения, какое чувствуют в классическом обнаженная–перед–публикой сне.

Руки Баррета обвились вокруг моей талии, и парень поднял меня.

– Просто из любопытства, где, черт возьми, твое белье? – прошипел он мне на ухо.

– Эверет сказал мне не надевать его, чтобы не было видно контуров через ткань,– выпалила я. Повернувшись к прессе спиной, я прикинулась, что осматриваю повреждения на моих бедных коленях. – Не то, чтобы у меня не было чулок.

– Они, черт возьми, невидимы.

– Цвет называется телесный. Гугл в помощь.

– Да, ну, может, это и правда, но задницу ты довольно красочно продемонстрировала репортерам.

Подняв голову, я нахмурилась.

– Да, я это понимаю. Что насчет толпы?

– Нет. К счастью, пресса закрыла им вид.

– Спасибо, Боже, даже за такое милосердие, – пробормотала я.

– Ты забыла, что у этих репортеров есть камеры.

Чудесно. Убейте меня. Есть два варианта: я могу где-то закрыться и биться в истерике по поводу своего чертовски опрометчивого поступка. Или я могу надеть трусы большой девочки – учитывая сегодняшний бельевой период – и выполнить работу, ради которой меня прислали. С этого дня у меня альтер-эго WWJD – What Would Jackie Do (примеч.: What Would Jackie Do – что бы сделала Джеки). И хотя я уверена, что Джеки Кеннеди никогда не обнажалась перед журналистами, она натягивала счастливое лицо и служила на благо Президентской кампании Джона Кеннеди, а потом и Президиума.

Отведя плечи назад, я приклеила на лицо улыбку. Не сказав Баррету ни слова, я направилась обрабатывать толпу за канатными ограждениями.

– Здравствуйте. Большое спасибо за то, что пришли, – через оскал проговорила я.

Когда я протянула руку, ее схватила пожилая леди.

– Ты в порядке, дорогая? Это было опасное падение.

– Все хорошо. Большое спасибо. Ничто так не пострадало, как моя гордость, – добродушно ответила.

Я прошла, чтобы пожать руки ещё нескольким людям.

– Что случилось? – спросила ещё одна женщина.

Следующим своим поступком я не горжусь, но, в тот момент, это казалось мне правильным.

– Я слишком нервничала перед своим первым политическом событием, ничего не ела, и в такие моменты у меня обычно кружится голова. Так случилась небольшая гипогликемия, поэтому я упала.

Лицо женщины смягчило сожаление.

– Господи. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

– Да. Спасибо, – когда я продолжила приветствовать людей, моя боль – как физическая, так и моральная – рассеялась, и я начала наслаждаться собой. Восторги толпы подняли мне настроение, и я могла разговаривать с людьми часами, но вскоре я почувствовала прикосновение руки Тая к спине.

– Вам нужно занять свое место для речи, – прошептал парень мне на ухо.

Я кивнула и взмахом руки попрощалась с теми, до кого ещё не дошла. Тай провел нас по длинному ряду из кресел к нашим местам. Небольшая группа пела какую-то веселую песню, а Джеймс и Джейн поднялись по ступеням на платформу. Музыка закончилась, когда Джеймс занял место на площадке, украшенной флагом.

– Мои сограждане американцы и жители Огайо. Это большая честь для меня – обращаться сегодня к вам.

Толпа сразу же взорвалась дикими аплодисментами и возгласами. Джеймс ухмыльнулся в ответ, а потом начал говорить о проблемах, которые сейчас есть в стране, и обязательном их решении, если его изберут президентом. Сама речь длилась приблизительно десять минут. Когда мужчина закончил, он повернулся к поднявшейся со своего места Джейн, и они, улыбнувшись и помахав всем, спустились с платформы. Когда они пошли по проходу, мы с Барретом последовали за ними. Пока шли обратно к поезду, мы улыбались, приветствовали людей и несколько раз пожимали им руки.

В тот момент, когда я поставила ногу на первую ступеньку, мучительная боль прострелила колено и я вскрикнула. Сильная рука Баррета обвилась вокруг моей талии.

– Я держу, – он сверлил меня взглядом. – И никаких возражения, поняла?

Мне было слишком больно, чтобы спорить с ним, так что я просто облокотилась на него. От вида, как Баррет-герой помогает своей избитой невесте, по толпе наблюдателей прокатился хор из ахов и охов. Я поборола желание закатить глаза. Знай они, что парень делал это только ради камеры, были бы о нем другого мнения.