— Здесь всё, хозяин, — пропищал эльф, выставив на туалетный столик принесённые вещи.

Малфой, чей взгляд в это время ласкал мягкие соблазнительные формы незнакомки, оторвался от приятного занятия и подошёл ближе, чтобы рассмотреть находки, доставленные эльфом.

Туфельки, всё такие же красивые, он уже видел, поэтому не обратил на них внимания. Следующая вещица, впрочем, несколько удивила его, потому что он узнал её. Это был маховик времени его отца, в этом Бракс был уверен.

С каждой минутой ситуация становилась всё запутанней. Последней уликой, что нашёл Ринкли, оказалась маленькая карточка. Абраксас открыл её и прочёл:

Дорогая Гермиона,

Рады узнать, что вы приняли наше приглашение на благотворительный бал в Малфой-Мэноре. Этот билет — портал, который активируется в четыре часа пополудни.

Ждём встречи с вами сегодняшним вечером.

С уважением,

Люциус и Нарцисса Малфой.

10 июня 1999 года.

— Семьдесят три года… — ошарашенно пробормотал Абраксас. — Неудивительно, что она всё ещё без сознания. Это было довольно долгое путешествие.

Тут внимание серых глаз в очередной раз сосредоточилось на девушке, лежащей на кровати, и Бракс, присев на самый краешек, улыбнулся и нежно провёл по обнажённому плечу кончиками пальцев.

— Гермиона, — прошептал он, — какое красивое имя.

В этот момент молодой Малфой ещё ничего толком не знал о таинственной незнакомке. И всё же ему было известно достаточно, чтобы почувствовать некоторое удовлетворение:

«Она прибыла из будущего, она великолепна, и, судя по всему, в одна тысяча девятьсот девяносто девятом году её с удовольствием приглашают в Малфой-Мэнор. Так кто я такой, чтобы спорить с мнением потомков? Мне даже приятно оттого, что эта маленькая прекрасная бабочка из будущего посетила и моё время».

Внимание Бракса привлекло слабое шевеление на кровати. Девушка открыла глаза и теперь смотрела на него с явным подозрением.

— Здравствуйте, Гермиона. Добро пожаловать в поместье Малфоев.

Абраксас постарался ослепить её лучшей улыбкой из тех, что существовали в его арсенале, и был чрезвычайно доволен, когда заметил, что губы её чуть дрогнули в ответ.

«Ну вот, уже лучше», — подумал он.

Бракс хотел узнать о ней всё. Увы, после короткого разговора выяснилось, что Гермиона отчего-то потеряла память, поэтому не в силах была ничего объяснить. Кроме того, у неё хватало и собственных вопросов. Например, она понятия не имела, как у неё оказался маховик времени, принадлежащий Малфоям. И ничего не смогла вспомнить о себе или о том времени, откуда появилась.

Вся эта неизвестность усугубила всё ещё слабое состояние несчастной потеряшки, и от волнения дыхание её участилось. Абраксасу, обеспокоенному здоровьем так внезапно появившейся гостьи, удалось уговорить её принять успокоительное, и, спустя несколько непростых минут, Гермиона уснула.

Всю остальную часть дня Бракс не мог не думать о ней, продолжал проверять её состояние каждый час или около того и после ужина решил навестить свою таинственную бабочку в последний раз, отложив все посещения до завтра. Прикрыв дремлющую девушку кашемировой шалью, он оставил на краю кровати парочку своих батистовых рубашек и несколько материнских мантий, чтобы ей было что надеть, когда проснётся, и покинул комнату.

Только он знал, с каким нетерпением ожидает следующего утра.

Июнь 1926 года. Часть вторая

Ничто не предвещало беды.

На следующее утро, приняв ванну, Малфой направился проведать гостью и обнаружил, что её покои пусты. Паника в то же мгновение безжалостно стиснула сердце в липком, холодном кулаке, ослабив хватку лишь, когда из гостевой ванной комнаты послышался звук льющейся воды. Опустившись в стоящее в углу кресло, Абраксас облегчённо выдохнул: совсем не хотелось, чтобы необычная гостья исчезла. Гермиона ворвалась в его жизнь менее двадцати четырёх часов назад, однако он по какой-то причине всецело наслаждался её присутствием рядом. Бракс чувствовал себя маленьким мальчиком, отыскавшим прекрасный, таинственный клад и, что вполне понятно, не желал расставаться с ним. Как бы по-детски не звучала фраза: «Что нашёл — теперь моё», именно она кристально ясно отражала мысли, без устали крутившиеся в упрямой голове молодого Малфоя в данный момент.

Скользнув взглядом по небрежно брошенному на кровать пурпурному платью, Абраксас заметил, что одежда матери, предложенная гостье вчера, лежит нетронутой, а вот одной из его рубашек как раз не хватает. Вид расправленной постели вытащил на поверхность воспоминания о мягком, тёплом теле Гермионы и о том, как приятно было держать её на руках, как легко, почти незаметно поднималась и опускалась её грудь в тот момент, и как соблазнительно выглядела маленькая нежная бабочка на её плече…

— Она великолепна, правда?

Тихий голос прервал размышления Абраксаса, и он испуганно обернулся, чтобы увидеть неожиданного собеседника. С портрета на стене ему приветливо улыбалась молодая светловолосая ведьма. Он смотрел на неё, насторожённо прищурив серые глаза. Черты лица однозначно указывали на родство с семьёй Малфой, но Бракс так и не смог узнать её.

— Кто вы? — воскликнул он, от удивления слегка подзабыв о правилах вежливости.

Ведьма на портрете усмехнулась.

— Люциана, дочь Брутуса Малфоя и твоя пра-пра-тётя, дорогой.

— О… Рад познакомиться с вами, — Абраксас чуть склонил голову в знак приветствия. — Хм, очень странно… Интересно, почему тогда я не заметил вашего имени на родословном древе? Мне внушали, что у Брутуса Малфоя был только один ребёнок — сын. И я отлично помню, что в роду Малфой последняя девочка, Аманда, появилась на свет в семье Николаса. Так что, если я не ошибаюсь, уже несколько столетий у Малфоев не рождались девочки.

Вздохнув, женщина на портрете печально улыбнулась.

— Я не в праве объяснять, почему так случилось, милый мальчик. Тебе придётся спросить об этом у своего отца, — вздохнув ещё раз, она продолжила, испытующе глядя на него: — Помяни моё слово, дорогой племянник, твоя загадочная маленькая ведьма — магглорождённая. Она тебе нравится, не так ли? Что же, не могу тебя винить за это: она — лакомый кусочек. Будь жив мой братец, он бы ей прохода не давал…

Нахмурившийся Бракс резко оборвал её:

— Нет! Вы сами не знаете о чём говорите. Она не может быть… такой.

Слова пра-пра-тётки разозлили его. Сам он не ощущал какой-либо разницы между чистокровными волшебниками и магглорождёнными, даже считал, что вторые зачастую бывали остроумнее и интересней, особенно женщины. Тем не менее Абраксаса всю жизнь учили держаться от таких людей подальше: они не дотягивали до уровня наследника рода Малфой ни по одному параметру.

«Но Гермиона … Она ведь достойна меня!»

— Почему вы считаете, что она магглорождённая? Как…

Бракс хотел подробнее расспросить тётку обо всём, но в этот момент услышал, как по мраморному полу шлёпают босые ножки, и увидел, что затейливо выкованная ручка двери в ванную комнату дрогнула и начинает поворачиваться. Это едва заметное движение заставило умолкнуть и его, и ведьму на портрете. Поспешно вскочив с кресла, он сосредоточил всё своё внимание на источнике звука.

Дверь распахнулась, и у Малфоя пересохло в горле: на пороге стояла Гермиона, одетая только в его белую рубашку, что едва доходила до середины бедра. Влажные пряди свободно вились вокруг излучавшего свежесть лица. Сердце Абраксаса на миг замерло, а потом забилось с удвоенной силой, теперь не только в груди, но и болезненным эхом отдаваясь ниже. Ему казалось, что тонкая батистовая рубашка и нежные розоватые отсветы утреннего солнца объединились с одной только целью: свести его с ума. Он мог видеть практически всё: изгиб её тонкой талии, мягкую округлость бёдер, запретный холм лона… буквально всё… Сначала он даже решил, что коварная ведьма нарочно дразнит его. Однако, заметив встревоженное, почти испуганное выражение лица Гермионы, понял: она не ожидала, что хозяин дома окажется в её комнате именно в этот момент, и уж точно не подозревала, какое действие на молодого человека окажет её скудный прозрачный ансамбль.