— Я сообщаю о своей находке не ради того, чтобы позлорадствовать, а из профессионального уважения. И безусловно не отправлю никаких фотографий, пока профессор Тиллман не подтвердит, что это, как мы оба полагаем, и есть новый вид.

Окей. Кто-то здорово рассердил его. И знаете, что? Сердитый Лоусон был до крайности сексуален. Хотя мне не понравилось, что ему испортили настроение. Этот день был грандиозным по стандартам любого, а какому-то мудаку вздумалось омрачить его.

— Формально я в отпуске до понедельника, поэтому можете делать, что считаете нужным… Да, ради бога. Также можете сказать ему ожидать от меня полный отчет, от которого, я уверен, он будет в восторге. Я непременно посвящу отдельный раздел вам и тому, как вы только что попросили меня нарушить протокол… Отлично, профессор Эстерли, но неужели после всех лет, что мы проработали вместе, вы до сих пор не знаете, каков я?

Лоусон, наклонив голову, послушал ответ.

— Да. И это тоже. Но помимо того, что я заноза в вашей заднице, я беспристрастен и мною невозможно манипулировать. Печально, что вы так болезненно отреагировали, но я не ответственен за ваши чувства, профессор… Нет, не стоит. Я свяжусь с ним напрямую. Он сообщит вам, когда я вернусь.

Когда он выключил телефон, мы уже были около дома. Лоусон расстроенно зарычал.

— Этот человек — невежда.

— Я так понимаю, это твой босс?

— Да. Зря я ему позвонил. Это был жест доброй воли, а он решил сам себя пригласить сюда. Наверняка чтобы каким-нибудь образом приписать себе часть заслуг.

Я заехал на подъездную дорожку и заглушил мотор.

— Лоусон, забудь о нем, пока он не приедет — если приедет вообще. Насладись сегодняшним вечером, отправь всю информацию профессору Тиллману, а завтра мы вернемся обратно, и ты сможешь собрать все нужные данные. — Я просто хотел снова увидеть его улыбку. — Хочешь, пойдем и загрузим фото в лэптоп? Чтобы ты мог детально все рассмотреть.

Это сработало, потому что его губы изогнулись в улыбке.

— Да, давай. — Он наклонился вперед и окинул взглядом низкое, серое небо. — Похоже, дождь не собирается заканчиваться.

— Я могу проверить прогноз погоды, узнать, сможешь ли ты завтра вернуться туда. — Он так посмотрел на меня, что я понял: дождь ему не помеха. — Идем. — Я открыл дверь и выбрался в ливень и ветер. Пока я отстегивал Розмари, Лоусон, взяв лэптоп, побежал в дом.

Оказавшись внутри, мы вытерлись полотенцами. Особо холодно не было, но из-за грозы температура немного упала.

— Ты согрелся? — спросил я.

Он кивнул, но как-то неубедительно.

— Я переоденусь, ладно?

— Конечно. А я подумаю, что можно сообразить на ужин.

Переодевшись, он вышел в своих клетчатых пижамных штанах и футболке. Он выглядел так, будто ему было предельно комфортно, — как дома. Я забыл, как дышать.

Он оглядел себя.

— Так пойдет?

Я глупо кивнул.

— Более чем.

Он заглянул в кладовку, возле которой я стоял, открыв дверь. Я взял пакет с кускусом.

— В общем, я могу приготовить ягненка по-гречески с кускусом или же…

— Томатный суп и сэндвичи с сыром, — сказал он и, дотянувшись до полки, взял банку с томатным супом.

Я хмыкнул.

— Вот такой мужчина мне по сердцу. — Я забрал у него банку и поцеловал в щеку. — Иди разбери свои фотографии, а я начну делать ужин.

Стоя на моей кухне, он выглядел восхитительно во всех смыслах этого слова.

— Однажды и я обязательно что-нибудь для тебя приготовлю.

Я хохотнул.

— Да. Обязательно.

***

Он сел заниматься своими делами в гостиной, а я тем временем, тоже переодевшись в пижаму, подогревал суп и делал сэндвичи с сыром. Снаружи завывал ветер, по крыше барабанил ливень, в небе грохотал гром и сверкали молнии. Но внутри было тепло и сухо, и стояла мирная, безмятежная тишина.

Выйдя из кухни с супом и сэндвичами, я увидел, что Лоусон сидит на полу, прислонившись к дивану. Его взгляд бегал по экрану лэптопа, который он держал на коленях, а Розмари спала у его ног.

Я замер на месте. Мое сердце сжалось, а во рту пересохло.

Знаете, это было таким простым зрелищем. И таким бесконечно домашним, что во мне вспыхнула искра желания видеть это всегда. Я только сейчас понял, что хочу именно этого. Раньше мне и в голову не приходило, что стоит стремиться к чему-то такому простому. Конечно, порой я чувствовал себя одиноко, но у меня никогда не возникало мыслей в духе: «О, господи, как же хочется, чтобы в моей жизни был особенный человек, который работал бы, сидя в пижаме на полу моего дома, а рядом с ним дремала бы Розмари…». До тех пор, пока я не увидел эту картину воочию. Теперь я был абсолютно уверен, что это единственное, чего я хочу.

Лоусон выжидательно посмотрел на меня, не замечая моего глобального переосмысления.

Я протянул ему тарелку.

— Ужин готов. Хочешь поесть здесь или за столом?

Он улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. Боже, как же я влип.

— Если ты не против, то здесь.

Мы поели в гостиной — он на полу, а я на диване с ним рядом. Суп был прекрасным ужином — домашним и уютным, — в то время как снаружи буйствовала природа. Потом Лоусон занялся своими делами, а я сидел и наблюдал, как он работает. А еще играл с волосами у него на затылке, наслаждаясь мурашками, которые появлялись при каждом моем прикосновении. Заявив, что он сделал все, что мог, Лоусон набросился на меня.

Он оседлал меня, усевшись задницей ко мне на колени, обхватил ладонями мои щеки и поцеловал.

И, черт, что это был за поцелуй.

Он терся о меня, двигая бедрами взад-вперед.

— Джек… — выдохнул он мне в рот. — Отведи меня в кровать.

Я хотел взять его на руки — я бы с легкостью смог это сделать, — чтобы он обхватил мои бедра ногами, но он слез с меня и в ожидании встал напротив.

Выпрямившись во весь рост, я встал так близко, что наши грудные клетки соприкоснулись, и, скользнув пальцами по его челюсти, обрушился в поцелуе на его рот, а он, упираясь эрекцией в мою ногу, положил обе руки на мою задницу и прижал мои бедра к своим. Затем прервал поцелуй.

— Джек. В постель.

Его терпение было на исходе. И, должен признать, мне нравилось то, каким властным пассивом он был. Быть с мужчиной, который не стеснялся заявлять о своих желаниях прямо, заводило меня.

Я взял его за руку и повел по коридору в спальню. Не стал включать свет — мне и так было хорошо его видно. Я стянул его рубашку через голову и поцеловал в плечо.

— Хочешь, чтобы я оказался внутри тебя?

Он коротко застонал.

— Да. — Потом откинул голову, и я проложил дорожку из поцелуев по его шее до подбородка. — Боже, да.

Я проник кончиками пальцев под резинку его пижамных штанов и, стянув их с его ягодиц, шепнул ему на ухо:

— Но сначала я хочу попробовать твою задницу на вкус.

— О, боже, — выдохнул он.

Я обхватил его эрекцию и несколько раз лениво провел по ней.

— Ложись на кровать, Лоусон. Лицом вниз.

Он сделал, как я велел — выступил из штанов и медленно лег, сначала встав на колени. За окном, освещая комнату, потрескивали вспышки молний. Боже, он выглядел поистине потрясающе. Я шагнул к тумбочке и бросил на кровать презерватив и тюбик со смазкой. Лоусон в предвкушении сгреб в кулаки одеяло.

Встав коленями на кровать, я раздвинул его ноги и провел ладонями по его бедрам и заду. Потом наклонился и медленно подул на его вход.

— Джек, поторопись, б…ь.

Мне нравилось, что он матерился только во время секса. Но, очевидно, мое желание не спеша насладиться им шло вразрез с его планами.

— Обожаю твой грязный рот, — пробормотал я, задевая губами кожу на его пояснице. Снаружи грянул гром, всколыхнув напряжение, царившее в спальне.

— Он вовсе не грязный, — без особой убежденности прошептал он в ответ.

Я раздвинул его ягодицы и с нажимом провел между ними языком. Он сжал простыни и приподнял задницу.