От шампанского, хоть и досталось его каждому по глотку, всем стало радостно: засуетились, заговорили разом. Тинка была в центре внимания и купалась в восторженных похвалах, казавшихся ей искренними, и сердце переполнялось добротой и безграничной любовью ко всем, даже высокомерная ломака Хасанова казалась приятной.

Счастлива она была ещё и потому, что рядом с ней стояла Милочка и, как в прежние времена, они дурачились, поддерживали друг друга глазами и остротами. Снова между ними протянулись ниточки взаимопонимания с полуслова, снова Тинка увидела в Милочке прежнюю свою подружку по играм.

Обе они не смотрели на Вадковского, стоявшего в компании Римки. Тинка твёрдо решила: хватит себя накручивать, придавая значение его необдуманным поступкам. Парень подшучивает, а она в его дурацких действиях ищет смысл и тонкий намёк, как искала их в неожиданном внимании Кузнецова Руслана, а их не было, да и быть не могло.

А Милочка дулась на Вадима за то, что он не сказал ей о вечеринке, намечающейся у Хасановой Римки после спектакля. Когда опустился занавес, та загадочно произнесла, лукаво поглядывая на Милочку: «Вад, ты не забыл, собираемся у меня в девять?» Вадковский, соглашаясь, кивнул. Милочка думала, что они дружат, но он ведёт себя странно, по-мальчишески непредсказуемо: не посвящает её в свои планы, может забыть обещанное, может без объяснений уйти. Вот Линков поступает иначе, всегда держит слово и смотрит на Милочку с обожанием.

Глава XII

В школе спектакль и вовсе прошёл на ура. В сцене прощания Дианы с Теодоро ничего неожиданного вне сценария в этот раз Тинка от Вадима не услышала. Впрочем, робкий шёпот из тех же слов всё же промелькнул над её ухом после спектакля, как только они все вместе, взявшись за руки, под аплодисменты зрителей поклонились и чуть отступили в глубину сцены. Вадим крепко сжимал её ладонь. Выпрямляясь, повернулся к ней вполоборота и шепнул на выдохе. Когда же она в упор посмотрела на него, ответил холодным, равнодушным взглядом, но теперь уже Тинка знала – ей не показалось, шёпот был.

Танцевать перешли к ёлке, в спортзал. Участники спектакля красовались в костюмах. Вероничка разрешила тем, кто хотел, не снимать их до конца вечера. Тинка тоже намеревалась остаться в своём атласном светло-сиреневом платье из последней сцены, но Эмма попросила её заменить заболевшую Киру Дранкину, которая должна была быть на вечере Снегурочкой.

Пришлось натягивать на голову парик с золотистой косой и голубую, обшитую белым искусственным мехом шапочку. Такого же голубого цвета, из твёрдого шёлка платье, с тем же мехом по подолу, рукавам и у ворота, заменяющее Снегурочке шубку, было просторным. Конечно, в нём легче и свободнее, чем в пышном, суженном в талии одеянии графини, зато пропало ощущение собственной стройности.

Деда Мороза изображал Серёга Петров. Он и Тинка стали проводить между танцами игры. Эмма подсказывала им и подсовывала призы, чтобы вручали их победителям. Тинка радовалась, что ей не надо стоять в девичьем углу вместе с хихикающими одноклассницами в ожидании, когда кто-нибудь из мальчиков соизволит пригласить на танец – оказывается, не бывает худа без добра. А она ещё не хотела быть Снегурочкой! Это же дало ей такие преимущества, как чудесно, что Эмма выбрала для замены Дранкиной именно её.

С небольшой импровизированной сцены, очерченной мелом по полу спортзала, Тинка видела в толпе танцующих Руслана в светло-сером костюме и зелёной рубашке. С ленивой улыбкой он прижимал к себе разнаряженную во что-то синее до полу Римку Хасанову. Вездесущая Быкова утверждала, что Римка влюблена в Русю - теперь это Тинки не касается, просто по привычке нашла Кузнеца глазами.

А кто теперь её волнует? Мальчик с бледным лицом и большими темными карими глазами, нашёптывающий странные слова? Она перерыла все Софьины книги по искусству: как ей казалось, там ей встречались похожие глаза – лучистые и чуть-чуть печальные.

Но удивилась, когда, перебирая старые бумаги в жестяной коробке из-под леденцов, наткнулась на чуть пожелтевшую от времени дореволюционную черно-белую рождественскую открытку. С неё глазами Вадима смотрела прекрасная девушка, похожая на ангела, в костюме мальчика-пажа. И вообще, всё её милое личико, несмотря на явную женственность, как ни странно, напоминало Вадковского. Особенно, если чуть прищуриться и отодвинуть открытку на расстояние вытянутой руки, то на открытке - вылитый Вадим.

- Кто это? – спросила Тинка у Софьи, описав открытку.

- Это Лина Кавальери, - пояснила старушка.

Открытка Софье досталась от матери. В конце 19 века и начале двадцатого Лина была очень популярной фотомоделью и певицей. Её личико красовалось на многих открытках. Софья рассказала, что Кавальери, когда приезжала в Россию петь в опере, влюбилась без памяти в русского князя Ивана Барятинского – красавца и богача. Он, хотя и ответил Лине взаимностью, женился на младшей дочери царя Александра II от второго брака и разбил Кавальери сердце. Правда, после свадьбы князь пытался вернуться к Лине, но гордая красавица не захотела стать его любовницей.

Софья поняла, что открытка понравилась девочке, и подарила её ей. Теперь Тинка хранит открытку в комоде, в своём отделе, как великую ценность.

Нет, Тинка не влюблена в Вадима, никто теперь не в состоянии покорить её сердце, оно останется свободным навеки. Вадковского она тоже видела среди танцующих, он не снял костюма Теодоро – чёрный блестящий плащ и широкополая шляпа с пером были видны издалека. С кем танцевал этот «мальчик с открытки» – ей было не видно, но не с Милочкой: её розовое платье Марселы мелькало неподалеку.

- А что это мы стоим! – рявкнул вдруг над её ухом Серёга Петров, борода у него съехала на бок. – Пошли-ка танцевать. Грешно Снегурочке в праздник ёлки стоять в сторонке, к тому же ты переодетая графиня.

Прикрепив микрофон на стойку, он легко подхватил Тинку за талию и закружил, нависая над ней, правая рука его сползла ей на спину; она не считалась маленькой, была для своего возраста среднего роста, но Серёга был так высок, что её голова едва доходила ему до плеча.

- Сегодня ты королева бала! – прокричал он ей, наклонившись.

- Королева без «ле»! – усмехнувшись, съязвила над собой Тинка.

- Тогда прекрасное у вас пастбище, королева без «ле»! – Довольный собой, что сумел подхватить её шутку, весело рассмеялся Серёга и обвёл рукой зал. – А на нём коровки, овечки и барашки прыгают! - Снова прокричал он, стараясь перекрыть голосом громко гремевшую музыку.

Какой же всё-таки хороший парень – Серёга, подумала Тинка, он всегда её защищает. Так повелось ещё с первого класса, когда их посадили вместе за парту; нет, они никогда не дружили, да и теперь она в нём не чувствует к себе какого-либо влечения, как парня к девушке, однако, между ними существует всё же негласное доверие, недаром в трудный момент без какой-либо договорённости поддерживают друг друга.

- Позвольте вас разлучить! – Вдруг раздалось сзади. Оглянувшись, они увидели Кузнецова. – Вы не заметили, мелодия была под твист, а не под танго, теперь вот заиграл медленный танец, я хочу пригласить вашу Снегурочку, дедушка Мороз. Вы не против? – Не успел Серёга что-либо ответить, как Руслан утащил Тинку поближе к ёлке, где не так сильно била в уши музыка.

Он прижал её к себе так близко, что в нос ей ударил резкий запах из смеси одеколона и алкоголя, наверное, парни во время вечера украдкой от учителей выпили, догадалась девочка. И хотя Кузнецов твёрдо стоял на ногах, Тинке не понравилось, что он был выпивши.

Она не слушала его напыщенных разглагольствований, раздражённо старалась отодвинуться от него подальше, ей неприятны были его разгорячённое глубокое дыхание, цепкие, давящие даже через плотный шёлк снегурочкиной «шубки» пальцы. И чего хорошего я в нём нашла год назад, мелькнуло в голове, ведь, кроме похвальбы собственной персоны, ничего от него не услышишь. А Руслан, не замечая её настороженного отношения к себе, с пафосом описывал свои победы в районных поединках по боксу, довольно заметив, что в каникулы отправится на республиканские соревнования в Уфу.