2. Семантика победы

Я не буду здесь говорить о магии как явлении позднем и сильно преувеличенном наукой Не буду специально останавливаться и на характере заметной ре-конструктивности всего того, что я только что изложила. Меня интересует семантика таких образов, как 'жених' и 'невеста', в связи с венчанием, со свадьбой, браком, воспроизведением, и так как эти образы неразлучны с образом 'царя' и 'победителя', то семантика и этого образа Образ 'победы' для нас не нов, потому что я еще очень недавно говорила о метафоре борьбы как спасении и преодолении смерти Поэтому после знакомства с ее семантикой мы найдем теперь в идее агонистической победы и ее дословного значения чересчур много нашего собственного рационализма Очевидно, 'победителем' можно было быть и без одержания верха в состязании, человек, евший хлеб, был уже 'победителем от смерти'. Конечно, здесь мы наталкиваемся на необходимость расшифровки таких значений, как 'победа', и 'агон' все время, едва мы подходим к какому-нибудь семантическому факту, мы оказываемся в целом ряде неизвестных величин, прикрытых обозначением нашего сегодняшнего дня, и нам дается на выбор или ошибочно исходить из нашего собственного, XX века, осмысления и топтаться на месте, или иероглиф за иероглифом расшифровывать архаические значимости Прежде всего нам придется разграничить образы солнечные от вегетативных. И те и другие упираются в единое представление о небе-земле, о дереве-солнце. В основе, - наука уже со всех сторон кричит об этом, - лежит целостное восприятие мира, в котором огонь, вода и дерево тождественны Однако метафоры чисто солнечные имеют совершенно раздельную и внятную линию своих собственных судеб, в параллель к стадиально более поздним образам вегетативным. Таков именно образ солнца

69

победителя. Но кою или что побеждает этот 'победитель'? Узенер и Карл Фриз давно уже ответили на это. Солнце побеждает мрак, и эпитеты ею "непобедимый" и "победитель"135. Эти представления вполне сохранились в этрусской, позже в римской обрядности триумфа, когда герой-победитель с блистательным войском продвигался в пышной процессии по юроду, а побежденные предавались смерти. В лице этого победителя, в светлых одеждах на солнечной колеснице с белыми лошадьми, продвигалось само солнце; победив своего врага, тьму, оно двигалось из обители смерти преисподней, через горизонт, - царские ворота триумфальной арки, - на небо, в храм. Эти ворота отделяют мир потусторонний, мрачный, от небесного, светлого; через двери арки, зарю, показывается в ослепительном блеске солнце. В храме Юпитера Капитолийского, куда победитель въезжает по городу, приносится жертва божеству; параллельно с образом победы в шествии и въезде дается образ победы в принесении и принятии жертвы, в трапезе божества; но этот образ повторяется и подчеркивается в ряде "придаточных предложений" обряда, в параллелизме цирковых игр и пиршественном угощении для народа. Вот, следовательно, агон и без рационалистической передачи: он присутствует уже в самом образе въезда и шествия, как и параллельно в еде. 'Шествие' как метафора солнечного хода означает то же самое, что и 'победа'; двигаться по небу солнце может только после схватки с ночным мраком. Победа - это смерть, ставшая жизнью, это акт жизни вослед акту смерти. Победитель тот, кто остается жить. Самая жизнь означает солнце, небо, а смерть - преисподнюю, мрак. "Когда ты восходишь, - говорится в одном египетском гимне, - они живут (люди), когда заходишь, они умирают"136. Таким образом восход и заход солнца - это жизнь и смерть всех людей, всей природы, и ежедневно одни и те же люди умирают и оживают. Солнце - "зачинатель жизни": "ты производишь человеческий зародыш в женщине, ты создаешь семя в мужчине", "ты сотворил жизнь людей"; солнце "ужас всякой дальней страны"137. В системе тотемистического миросозерцания таким солнцем-вселенной является вожак общественного коллектива, тотем; он ежедневно и ежегодно вступает в борьбу со смертью и побеждает ее. Мы знаем из трудов Фрезера, что стадиальный преемник такого вожака, царь, ежегодно убивался, и в его лице ежегодно умирал старый отрезок времени, год, старый бог. Тотемистическое мировосприятие не знает 'новизны' в нашем смысле; личное

70

начало не существует; лиц нет, есть единая маска слитного целого, и потому сознание не замечает, что умирает один человек из коллектива, побеждает совсем другой. Нет, и умирающий и живущий - единый образ, единая маска космического тотема; это он, все тот же самый, появляется в исчезновении, оживает в смерти138. Понятия двойственности, жизни и смерти - наши. В сознании первобытных охотников множественно-единичное начало (тотем) борется и переборает исчезновение появлением (позднейшее - "смертью смерть попрал"). Остающийся в наличии вожак - новый тотем, новый, при племенном строе, царь. Поэтому семантика 'царя' содержит в себе метафорические представления о небе и солнце, но и о смерти; царь равнозначен богу, который может быть и умершим и воскресшим. Особенно выразительна эта семантика у египтян, где каждый фараон является божеством, на время ставший богочеловеком, божеством-солнцем. Фараон - это и небо и покойник; по словам Диодора, первым царем в Египте было солнце; умерший фараон занимает небесный трон солнечного бога139. О том, что 'царь' и 'небо' были тождественны на известной стадии развития общественного сознания, видно из работ не только Н.Я. Марра, но и Прейса, который приводит "небо" и "землю" как названия кланов: небо, следовательно, являлось тотемистическим обозначением общественного коллектива. Вот почему боги-то и назывались первоначально царями, а цари - богами, и при апофеозе представлялись возносящимися на небо140. Следствием тотемистического тождества между космическими и социальными образами явилось то, что царь был и жрецом, т.е. дублером божества; высшими жрецами были в античности цари, каковы архонт-базилевс в Афинах, rex sacrorum в Риме141. В охотничьем обществе, чрезвычайно примитивном, нет условий для оформления и яркой выразительности создаваемых им же образов. Они получают, так сказать, дальнейший ход и законченность в более позднюю эпоху, в племенном строе, в институте богов-царей. С подобным историческим законом нам придется все время встречаться; так и сюжет, создаваясь на самой ранней стадии человеческого сознания вместе с другими формами идеологии, начинает свое подлинное существование только в классовом обществе.

3. Семантика года

Космическое значение 'царя' и отождествление его с небом и солнцем влечет за собой и то, что образ 'царя' сливается с образом 'года'. Здесь в основе лежит то же исчезновение и появление космического тотема, та же сменющаяся

71

неизменность: время воспринимается пространственно, 'год' отождествляется с небом, солнцем, землей и т.д., и есть не что иное, как сам общественный коллектив в лице своего вожака. 'Год' - это не период времени, а вечно светящее небо; но 'светить' то же, что 'жить', т.е. перемирать, исчезать и появляться, и множество небес, множество земель (столько же, сколько людей, зверей, вещей, растений) ежедневно меняется, умирает, оживает. Сперва такой 'год' семантизируется как небо, как круг, как солнце и мрак, зима и лето142; являясь одновременно тотемом, 'год' в акте борьбы исчезает и появляется, и 'старый год' умерщвляется 'новым', победившим 'годом'. Эта схватка со смертью зимы и лета, солнца и мрака, точнее - старого и нового тотема, играет огромную роль в создании всех последующих обрядов, а также и мифов. Всякая борьба заранее имеет жертву, которая окажется побежденной; это всегда будет старая форма тотема - старый год, который оживет, т.е. умерший, покойник. Из образа смерти, из образа покойника развивается и образ 'врага'; ничего враждебного в нашем смысле в нем нет; 'враг' - это носитель образа смерти, тот аспект тотема, который будет побежден в рукопашной и умрет143. Отсюда - изображения борьбы, победы, триумфа на гробовых античных рельефах144; отсюда - и семантическое тождество образов 'победы' и 'жизни'145. День 'нового года' и есть день, в который борьба со смертью дает новую жизнь победителю. Но таким новым годом, обновленной вселенной, и является тотем, позднее царь, семантически бог неба, бог дерева и солнца, бог преисподней.