В то время как мы обсуждали поведение пьющего мужа и фантазировали на тему, как бы все было, если бы он прекратил пить, жена стала проявлять растущее нетерпение. Я заметил, что некоторые врачи, присутствовавшие на сессии, испытывали такое же нетерпение в отношении жены. Мне показалось, и позднее я утвердился в этом мнении, что коллеги считают, что она «сопротивляется» и в глубине души даже не хочет, чтобы он бросил пить.

Мы объявили короткий перерыв, во время которого обсуждали реакцию жены и искали возможность позитивно понять. ее поведение. Мы снова пригласили эту пару и, обращаясь к жене, я сказал:

— У меня такое чувство, что наш разговор идет по неправильному пути. Может быть, есть нечто, чего я не учел?

Она объяснила, что если его пьянство, несомненно, является проблемой, то гораздо более остро для них обоих стоит сейчас вопрос о поведении их дочери-подростка. Женщина рассказала о проблемах дочери и расплакалась, объясняя, как растеряна от незнания, чем ей помочь. Мы решили на время отложить проблему пьянства и провели конструктивную беседу о том, как наладить отношения с дочерью.

Совместные обсуждения позволяют каждому из присутствующих стать Участником происходящего разговора. Мы поощряем всех задавать вопросы и делиться своими мыслями. Под конец сессии мы создаем несколько маленьких групп, и каждая из них представляет клиентам рекомендацию относительно того, что нужно сделать для разрешения проблемы.

Мы убедились, что, как правило, клиенты предпочитают сессии с активным участием группы.

Иногда мы предлагали участникам поделиться своим личным опытом, который, по их мнению, может оказаться полезным клиенту. Впервые мы пробовали этот метод, когда проводили консультацию с девочкой-подростком, пришедшей на консультацию по поводу тревожности и дрожания рук в обществе незнакомых людей.

Тапани спросил группу, приходилось ли кому-нибудь из присутствующих в какой-то момент своей жизни страдать от подобного состояния. Несколько человек подняли руки. Затем он спросил девочку, интересно ли ей будет послушать некоторые из этих историй. Поскольку девочка проявила большой интерес, многие из нас поделились своими личными переживаниями. Позже врач девочки сообщил, что выйдя из здания, она сказала: «Никогда не могла бы себе представить, что так много врачей, из тех, кто там был, имели ту же проблему, что и я».

Следующий пример — конспект совместной сессии, в рамках семинара, проведенного Беном в Швеции. На этой сессии участники выразили желание поделиться своими чувствами и опытом с клиентами совершенно спонтанно.

Детский психиатр, работавший с 17-летней девушкой Марией, пригласил все ее семейство на сессию группы. На консультации присутствовали: мать и ее друг, проживающий с ними, младшая дочь Лена, которой было 12, и Мария в сопровождении ее друга. Всю первую половину сессии Мария сидела молча, опустив голову и завесив лицо волосами, однако постепенно она раскрылась и стала активно участвовать в дискуссии.

Я начал сессию с установления контакта с каждым членом семьи и задавал вопросы о том, как они воспринимают лечение, проводимое до сих пор, и каковы их виды на будущее. Вскоре обсуждение сфокусировалось на недалеком прошлом. Мы узнали, что отец совершил самоубийство ужасным способом. Он убил себя на глазах у семьи.

Сразу после смерти отца Мария стала замкнутой и начала говорить о том, что тоже хочет умереть. К моменту сессии она четыре раза предпринимала суицидные попытки. Несмотря на это, семья с трудом, но начала отходить от этой трагедии. И мать, и Мария нашли себе по другу, которые стали для них огромной опорой. Приятель Марии — это не совсем то, на что мать надеялась, однако при данных обстоятельствах она была вполне счастлива, что у Марии хоть есть о ком подумать, кроме умершего отца. Лена, сестра Марии, видимо, достаточно адаптировалась к смерти отца, хотя и не могла помнить многого из той трагической ночи. Мать и Мария говорили о трагедии открыто, рассказывая все, до мельчайших подробностей. На сессии мы обсуждали то, как члены семьи, включая приятеля Марии, помогли друг другу выжить. История была столь трагична, а члены семьи проявили такую отвагу под тяжестью своей ноши, что чувство уважения к этой семье почти физически ощущалось в комнате. Я предложил, что поскольку они поделились с группой своей историей, что, несомненно, произвело сильнейшее впечатление на каждого из нас, мы могли бы поделиться с ними своими чувствами и мыслями. Мы говорили, каждый по-своему, о нашем преклонении перед ними, о трагических событиях в нашей собственной жизни и о том, что дала сессия, проведенная с ними, как в личном, так и в профессиональном плане. Когда все высказались, члены семьи, включая Марию, искренне поблагодарили нас. Мать отметила, что эта сессия была ценным опытом и для них.

Спустя несколько месяцев я узнал от организаторов семинара, что у Марии наметился устойчивый прогресс, и ее психиатр считает, что проведенная с нами сессия оказала позитивное воздействие на эту семью.

Далее приводится еще один пример предоставления всем участникам семинара активной роли в разговоре. Пример взят из сессии, где было свыше 60 участников и стулья были расставлены, образуя большой круг.

На однодневной мастерской, проведенной нами в США, в первой половине дня мы представили наши соображения о такой форме работы, как беседа, направленная на решение. Во время обеденного перерыва одна из участниц подошла к нам с вопросом, не хотим ли мы продемонстрировать наш подход живьем. Она сказала, что встречается с одной парой, которая хотела бы прийти на сессию в тот же день после полудня. Мы согласились и попросили пригласить эту пару.

Терапевт встречалась с этой супружеской парой (обоим было за 50), раз шесть, и во время представления их группе у нас создалось впечатление, что ранее проведенная терапия была полезной.

Мы предложили, чтобы вместо традиционных вопросов по их проблеме, мы могли бы организовать интервью иначе. Мы объяснили супругам, что наш семинар посвящен решению проблем конструктивным способом, и спросили их, интересно ли им будет узнать побольше о том, что мы обсуждали в группе перед их приходом. Поскольку супруги проявили интерес, мы предложили участникам семинара рассказать им, о каких вопросах шел разговор до полудня. Мы побуждали участников делать это лично, говоря о применении этих принципов в их собственной жизни, а не в работе с клиентами. Мы предложили супругам комментировать каждое сообщение.

Один за другим участники начинали говорить о том, что было значимым для них в течение утра. Некоторые рассказывали о личном опыте, чтобы проиллюстрировать суть своего выступления. Например, один человек, отметив, как важно фокусироваться на прогрессе, а не на проблемах, рассказал историю о том, как он воспользовался этим методом для преодоления застарелой проблемы с женой; другая участница говорила о том, как полезно вместе мечтать о будущем и рассказала, как она применила этот подход со своим сыном.

Клиенты отвечали на выступление каждого участника. Иногда они говорили, что какой-то конкретный случай неприменим к их ситуации, но чаще всего они соглашались с тем, что говорили участники. Мы не так много узнали о проблемах этой пары — они значительно больше узнали о нас. В конце сессии мы попросили супругов поделиться своими чувствами по поводу сессии. Они сказали, что не только получили удовольствие от нее, но что дискуссия подтвердила правильность их подхода к своей проблеме, и что их терапевт проделала с ними отличную работу.

Наше решение проводить сессии вместе с клиентами и участниками тренинга потребовало от нас изменить привычные способы разговора о людях и их проблемах. Оно заставило нас искать особые, деликатные и уважительные формы разговора, что, независимо от числа присутствующих, позволяет клиентам получать удовольствие от сессии и испытывать чувство собственного достоинства, когда они уходят.