О сын мой, знал ли ты радость лежать в пустыне и смотреть на звезды в их величии спокойного и неотразимого движения? Думал ли ты о том, что ты такая же звезда, свободная из-за сознательных действий в соответствии с законом и понимания своей сущности? Именно твоя собственная истинная воля привязывает тебя к твоей орбите, поэтому ты мчишься по своему пути от победы к победе, пребывая в постоянной радости. О сын, о награда за труды мои, о гармония и совершенство моей природы, символ моей тяжкой работы, доказательство моей любви к твоей милой матери, святой и развращенной Хиларион, о мой возлюбленный, столь же очаровательный в своей невинности, как она в своем совершенстве! Не это ли воистину высшее опьянение духом — быть вечно и совершенно свободным, идти и возвращаться, двигаясь в игре любви, удовлетворяя природу в свете и жизни? «Лети по воздуху, о мой бог!» Без поддержки, без ограничения, лети своим путем, о лебедь, о блеск блаженства!

Вот очевидная и завершающая развязка философского узла о судьбе и свободной воле, то есть о твоей сущности, всеведущей и всесильной, возвышающейся в вечности. Вначале направь свой путь по своей орбите, дабы то, что приключится с тобой, было несомненным действием твоей собственной воли. Двое философов, сражающихся веками подобно гладиаторам, едины в любви, направляемой волей, которая есть Закон Телемы. О, сын мой, несомненно, нет ничего, что не решалось бы очевидным и восхитительным образом по взмаху жезла нашего закона, если ты разумно применишь его. Постоянно развивайся, усваивая закон, и ты станешь совершенным. Посмотри на зрелище триумфа: вот звезды, свободные от беспорядка, свободно двигающиеся по своей истинной орбите; по ходу твоего пути все небеса, возвышенные в радости и блеске, приветствуют тебя; и твой свет подобен маяку для тех, кто скитается вдали, заблудившись во тьме. Amon.

Теперь, о, сын мой, я сообщу тебе свойства той любви, которую я отдаю и получаю, и которая является двойником твоей собственной. Смотри же! Я беспокоился из-за отсутствия той девы, что была предназначена мне. Пыл ее чистоты нежно направлял меня, вился вокруг меня приятным запахом, и мой разум загорелся мягким пламенем, ярким и изысканным. Я пишу тебе как во сне, ибо в очаровании ее преданности я был искусно охвачен блаженством, великой радостью богов, что усыпали мой путь цветами и множеством сравнимых с ними по красоте украшений и трав магии и святости. О нет, сын мой, здесь я на некоторое время прерву свое послание, дабы я смог отдохнуть в радости размышлений об этом, это утешение несказанное и отдых, подобный сну среди гор. О да, могу ли я желать тебе большего, чем это, чтобы достигнув моего возраста, ты смог найти такую деву, чтобы утонуть в ее простоте и великолепном безмолвии?

Не считай это странным, сын мой, что я, восхваляя прелюбодеяние, превозношу также верность и восхищаюсь ей. Вот истина и мудрость по этому вопросу: если любовь не приносит полной радости и не уравновешивается ее совершенным удовлетворением и взаимностью, верность является точкой твоей концентрации, а измена — разделением твоей воли. Но когда ты достиг вершины и совершенства в какой-то работе, зачем продолжать ее? У тебя два желудка, как у коровы, чтобы пережевывать жвачку пережитой любви? Хотя, о, сын мой, верность не обязательно означает загнивание. Эй, посмотри на тело нашей госпожи Нюит, на нем можно найти двойные солнца, которые верно вращаются подле друг друга. Такое может быть и в любви, две души встречаются и открывают друг в друге такое богатство света и любви, что они не потратят это сокровище в течение одной или даже нескольких фаз жизни (или нескольких воплощений). Я скажу, что они получили это не по заслугам, просто им трижды повезло. Но терпеть недостаток или пресыщение любовью, жить в обоюдном гневе и отвращении противоречит природе. Потому в любом таком случае нет правил, но запои дает свет каждому, кто хранит его в сердце и управляет собой его мудростью.

Кроме того, не говорил ли ты в своих рассуждениях о том, что каким бы ни было изменение, созданием ли симфонии или поэмы, или гниением скелета — все это искусство любви, и поскольку нам не следует делать разницу между одной вещью и другой, ко всем изменениям следует относиться одинаково. Ведь это заключение верно в твоем понимании Мастера Храма, но ложно для разума того, кто не достиг этого понимания. Потому любое изменение (или явление) выглядит простым или благородным только для несовершенного ума, в зависимости от его согласованности и гармонии с той волей, которая управляет разумом. Так, если твоей волей будет радоваться тактичности и лаконичности слов, тебя может раздражать реклама товара, но если ты нуждаешься в этом товаре, она обрадует тебя. Потому хвали или ругай по своему разумению, но думай при этом, что твое суждение относительно, зависит от твоих собственных условий и несовершенно. Также есть граница терпимости, за которой ты, разумеется, будешь избегать ненавистных и пагубных для тебя вещей, пока (по нашему мнению) не победишь их любовью, перестав уделять им внимание. Но не уничтожай их, ибо они несомненно могут быть желанием другого.

Хорошо усвой, о, сын мой, что в свете моей мудрости все вещи есть одно, они есть абсолютно и несомненно совершенное тело нашей Госпожи Нюит. Потому нет ничего ненужного или вредного, и нет ничего более или менее почетного, чем другое. Смотри! В твоем собственном теле мерзкие кишки даже более ценны, чем благородная рука или великолепный глаз, ибо без последних ты можешь жить, а без первых нет. Потому оценивай вещи в соответствии с твоей собственной волей, поддерживай ухо, если ты любишь музыку, или язык, если жизнь твоя в вине, но прежде всего важнейшие органы жизни. Также уважай волю своего товарища, не мешай ему на его пути, если он не мешает излишне тебе. Ибо практикой терпимости ты скоро придешь к пониманию равенства всех вещей в нашей Госпоже Нюит, и таким образом к высочайшему достижению вселенской любви. Хотя, поскольку ты — создание иллюзии, в своих конкретных действиях поддерживай правильные соотношения вещей, сражайся, если ты солдат, строй, если ты каменщик. Если ты не будешь строго придерживаться дисциплины и гармонии, которые в своей истинной воле проникают во все части твоей сущности, одна ошибка повлечет за собой все остальные, что приведет к гибели и рассеянию.

Увы, сын мой! Вот что часто скрывается от понимания многих людей с благородными устремлениями и ведет к роковым последствиям: право на совершенствование их природы дает не только разум, но и тело, и равновесие всех вещей. Поэтому подавлять одну функцию значит разрушать пропорцию целого, и потому, несомненно, физическое здоровье и здравомыслие связаны друг с другом. Воистину, развить каждую часть тела и ума — вот искусство жизни, или же, как я могу сказать, довести все оружие воли до совершенства, не извращая его и не угнетая волю одной части волей другой. И то учение (будь оно проклято!), что боль и угнетение полезны для нас — это ложь, порожденная грехом и невежеством, ложным видением Вселенной и ее законов, в ее основе перевернутая формула Убиенного Бога. Действительно, в некоторых случаях надо пожертвовать одной конечностью ради жизни всего тела, что и делают, когда отрезают руку, укушенную гадюкой, или когда человек жертвует жизнью для спасения своего города. Но это правильная и естественная зависимость второстепенного и частного от фундаментальной и всеобщей воли, и кроме того, вызванная исключительным случаем, необычным обстоятельством, которое не может быть правилом или неотъемлемым свойством жизни.