Я фыркаю, а затем выхватываю из его рук ключи.

— Подавишься, — напоследок бросаю я, а затем ухожу.

Я только что подписала сделку с дьяволом. Должно быть, я не в своем уме, раз еду с этим идиотом на два дня, к его родителям, изображать счастливую пару. Я лишь надеюсь, что это будет завершающая нота в нашей истории, которой, к слову, нет.

Что может быть хуже чувства собственной бездарности? Я в который раз за сегодня попыталась вытянуть ноту, как мой наставник хлопнул по столу, прекращая терзать мои голосовые связки, а вместе с тем, его барабанные перепонки.

— Это не годится, — разочарованно качает головой Владимир Николаевич.

К слову, истинный эстет и весьма толерантный человек, которого я сегодня своим пением (если конечно те звуки, которые я издавала можно им назвать), заставила прийти в ужас.

Казалось, сегодня на его голове появились новые седые волосы. Владимиру Николаевичу едва ли стукнуло за сорок. Он был добродушный, но, вместе с тем, строгий. Одет он был всегда с иголочки. Будь он моложе, и не знай я его с детства, я бы, несомненно, на него запала. Впрочем, поклонниц у него хватало и среди женщин его возраста.

— Простите, — расстроенным голосом произнесла я, между тем вставая из-за пианино.

— Не понимаю, — нахмурился он, — все же хорошо было в понедельник. Что сегодня не так?

Его голос звучал несколько грозно, и мне тотчас же стало стыдно. Все сегодня валится из рук. В голове полная неразбериха. Хочется просто уткнуться головой в подушку и закричать, а затем уснуть безмятежным сном.

— Я…я… — заикаясь, пробормотала, пристыженно опуская глаза в пол.

— Ох, — вздыхает мужчина, а затем машет рукой, — иди. Сегодня с этого толку не выйдет.

Я все еще топчусь несколько секунд на месте, в надежде, что преподаватель передумает, однако он разворачивается и начинает копаться на столе, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Я готова расплакаться от собственной ничтожности и глупости ситуации.

— До свидания, — сдавленно бормочу я, отчего-то охрипшим голосом, а после беру свой рюкзак и направляюсь на выход.

— Яна, — окликает меня у самого порога Владимир Николаевич, на что я поворачиваю голову, — разберись в себе. Не забивай дурным голову. У тебя конкурс на носу.

Я, поджав губы, киваю, а затем, закрыв дверь, скрываюсь из его поля зрения.

С понедельника я была сама не своя. Какое-то тревожное чувство не давало мне покоя. Я в сотый раз в своей голове против воли прокручивала сцену в университете и не могла поверить, что оказалось настолько глупа, что повелась на провокацию этого шалопая. Знаю ведь, что согласилась добровольно отправиться в обитель зла. Даже тот факт, что там будут его родители, никоим образом меня не успокаивал, напротив, заставлял внутренности сжаться. Нам придется держаться за руки, улыбаться, и, в общем-то, строить из себя влюбленных. С какой-то стороны мне это казалось неправильно. Ведь я люблю совершенно другого человека. И пусть безответно, однако такое ощущение, словно я предаю саму себя. Это чувство, к несчастью, слишком долго жило во мне, и его бы я ни с чем не спутала. Так было постоянно, когда я встречалась с Никитой. Оно буквально въелось мне в кожу. Я тащила его довольно тяжелым грузом на своих плечах на протяжении года. Должно быть, своей влюбленности я предавала слишком большое значение.

Стоит мне только выйти из здания, как на мой телефон приходит смс.

Достав из кармана телефон, я смотрю на экран.

Камила

«Ты где?»

Я недовольно вздыхаю. Желания идти на игру не было, однако я уже пообещала, и было бы некрасиво соскочить в последний момент.

«Еду», — коротко отвечаю, а после захожу в подъехавший автобус.

Спустя десять минут я стою около стадиона, оглядываясь вокруг в поисках подруги.

На улице было довольно прохладно, отчего я поежилась, хотелось поскорее купить чего-нибудь, чтобы согреться.

Я уже собиралась набрать Камилу, как заметила подъезжающий знакомый джип и засунула телефон обратно.

Камила меня заметила сразу же, и буквально на ходу выпрыгнула из тачки Глеба. Тот лишь покачал головой и недовольно закатил глаза. Порой мне казалось, что он ревнует ее ко мне. Однако, если это и была ревность, то угрозу ни для кого она не представляла.

— Ты пришла, — накинулась на меня девушка, едва ли не сбив с ног.

Мне чудом удалось удержаться. Такая маленькая, но словно фурия.

— Конечно, разве могло быть иначе, — пожав плечами, улыбнулась я.

— Мне утром показалось, что ты не в настроении, — несколько робко проговорила темноволосая.

— Просто день дурной, — махнула я рукой.— Не бери в голову.

Она еще что-то хотела сказать, но, благо, руки, притягивающие девушку к теплому мускулистому телу, прервали ее. Глеб, со своим ростом и внушительный фигурой, казалось, полностью окутывал девушку, и я окинула подругу завистливым взглядом. Даже не в плане отношений. Отнюдь. Просто я могла себе представить насколько ей тепло, в то время как я стучала зубами, а ноги или, должно быть, вообще утратили способность передвигаться.

— Привет, рыжая, — поздоровался со мной Глеб, и я тотчас же нахмурилась.

Прежде, Баринов не назвал меня так.

— Привет, — пробурчала я, между тем, пряча нос в шарф, дабы хоть как-то спасти его от обморожения.

— Ой, — очнулась вдруг Камила, — да ты же совсем продрогла. Идем, скорее. Возьмем что-нибудь.

Парочка шла в обнимочку, а я, впрочем, как и всегда, шла в ногу с ними. Сперва мне было несколько неловко ходить вот так с ними, откровенно говоря, как третий лишний, но нынче я не придавала этому особое значение.

Зайдя в «Мери Берри», что стояло неподалеку, Глеб взял Камиле чай, а мне мой любимый латте. Себя же он обделил. Через час должна была начаться игра. Наедаться или напиваться было не лучшей идеей для игрока.

— Спасибо, — улыбнулась я, между тем забирая стакан.

Мы вышли из кафе, как тотчас же, словно из воздуха около нас со свистом останавливается белый джип. От неожиданности я дергаюсь и проливаю на себя немного кофе. Мою руку резко обдает жаром, и от боли я шиплю, подобно разгневанной кошке.

— Дерьмо, — бормочу я не то ли на кофе, не то ли на парня, вышедшего из машины.

На его губах расплылась дерзкая ухмылка, стоило ему меня заметить.

Небрежной ленивой походкой парень обошел машину, словно устраивая из своего эффектного появления какое-то шоу. Возможно, не будь я к нему так предвзята, оно бы произвело на меня впечатление. Однако, сейчас, когда я рылась в сумке в поисках салфетки, дабы вытереть липкие от кофе руки и рукава у меня была одна мысль:

«Казнить, нельзя помиловать!».

— Ты задался целью меня убить? — разгневанно рычу я, между тем, вытаскивая салфетку, которой незамедлительно с каким-то остервенением начинаю вытирать руки.

— Во-первых, — поднял палец парень вверх, словно профессор, — я смотрю куда еду, — и это была правда. Парень проехал в метре от меня, и своими липкими руками я была обязана своей впечатлительной натуре, а не его плохой езде. — А во-вторых, — продолжил он, — мне кажется, это ты задалась целью броситься мне под колеса.

Я закатила глаза.

«Вот же дурень», — мысленно усмехнулась.

— Конечно, только об этом и мечтаю, — язвительно говорю, а после выкидываю салфетку в урну.

Я осмотрелась. Глеб с Камилой стояли чуть дальше нас. Парочка обнималась, о чем-то перешептываясь. Не было ни единой возможности избавиться от этого недоразумения.

Я недовольно оглядела рукава своей куртки и не смогла сдержать вздоха. На белых рукавах виднелись несколько темных пятен от кофе.

«Надеюсь, отстирается»,— проносится в голове.

— Приятно слышать, что ты обо мне мечтаешь, — подмигнул этот голубоглазый дьявол.

То, как шевелились его брови, выглядело чертовски сексуально. Казалось, все в этом парне обаятельно. Даже то, как он стоял, широко расставив ноги и небрежно засунув руки в карманы. Меня до жути бесило, что он такой привлекательный. Однако то, как он себя преподносил, заставляло сходить с ума от раздражения. За несколько дней он успел стать моей самой большой аллергией с симптомом зуда, который не в силах унять даже самый дорогой препарат.