Бенедикт кивнула. Порой они с Патрицией посмеивались сами над собой, когда начинали рассказывать одни и те же анекдоты или напевать одни и те же песни.

– Так вот. Я очень хорошо отношусь к Нику…

– Я тоже, – неизвестно зачем сказала Бенедикт.

– …и, если кто-нибудь причинит ему боль, ему придется иметь дело со мной, – словно не услышав реплики Бенедикт, продолжила Эмма.

Откуда она может знать о моих планах? – подумала Бенедикт. Неужели Патриция ее предупредила? Какие глупости порой лезут в голову, тут же попыталась успокоить себя Бенедикт. Откуда Патриция может знать Эмму Фишер? Да и стала бы она рассказывать ей о планах подруги?

Заметив бегающий взгляд Бенедикт, Эмма продолжила:

– Не знаю, рассказывали ли тебе Ник о Стефани, но я тебя уверяю: он до сих пор не забыл ее.

– Стефани? – повторила Бенедикт, словно пробуя на вкус имя другой женщины.

– Да, они с Ником были помолвлены.

– Он мне ничего о ней не говорил, – созналась Бенедикт, обдумывая, зачем Эмме понадобилось раскрывать чужие тайны. Может быть, она хочет вызвать ревность? Или доказать, что у Бенедикт нет никаких шансов завоевать Ника Фримана?

Однако у Эммы были совсем другие мотивы.

– Она погибла в автокатастрофе. Полтора года назад, – тихо сказала Эмма, теребя сорванную травинку. – С тех пор Ник очень изменился.

– В каком смысле?

– Замкнулся, стал угрюмым, нелюдимым, молчаливым. Создается впечатление, что и он умер вместе со Стефани. Во всяком случае, тот Ник Фриман, которого мы все знали.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила Бенедикт.

– Я вижу по твоим глазам, что ты искренне заинтересована Ником, но ты еще молода… Не наделай, пожалуйста, глупостей. Помни, что Ник – живой человек. И ему и так уже досталось от судьбы. Если ты не уверена в своих чувствах и намерениях, то лучше не береди его раны. Боюсь, второго потрясения он не выдержит. Ник по натуре однолюб. Если он влюбляется – то целиком, без остатка. Высшее счастье для него – сделать счастливой любимую женщину. О таком мужчине мечтает каждая.

– Эмма, не думаю, что Ник нуждается во второй мамочке, – заметила Бенедикт, стараясь свести разговор к шутке.

– Бенедикт, прошу тебя, будь с Ником честна, – продолжила в прежнем тоне Эмма. – Не знаю, почему ты оказалась здесь, но надеюсь, что твои намерения чисты. Не превращай меня в своего врага.

– Это угроза? – с натянутой улыбкой спросила Бенедикт. Ее сердце пропустило один удар, а затем ускорило свой бег, отдаваясь гулкими ударами в ушах.

– Дружеское предупреждение, – с холодной улыбкой ответила Эмма. – Не делай Нику больно. Он этого не заслужил.

– Я знаю.

Разговор был окончен. Эмма поднялась и уже собиралась уходить, когда обернулась и вновь обратилась к Бенедикт:

– Кстати, зайди потом ко мне, я дам тебе кое-что из одежды. У нас одинаковый размер. Думаю, тебе подойдут и мои ботинки.

– Спасибо, – ответила Бенедикт, машинально почесав искусанные за ночь ноги. – А то меня скоро съедят.

– Да, в джунглях полно насекомых. Порой создается ощущение, что земля под тобой шевелится. А на тебя они и вовсе ополчились. Наверное, учуяли новичка.

– Наверное, – поддакнула Бенедикт, сочтя за лучшее не сообщать Эмме о том, что ночь она провела в гамаке. Иначе пришлось бы рассказывать о провалившейся попытке соблазнения Фримана. – Еще раз спасибо, Эмма. – Бенедикт посмотрела женщине в глаза и впервые увидела в них понимание и поддержку, которых ей так не хватало в джунглях.

Пусть здесь она не была принцессой, зато перестала быть изгоем. И это ощущение придало ей сил бороться дальше. Бороться за внимание и любовь Ника Фримана. О том, что потом придется его бросить, Бенедикт сейчас не думала. История о трагически погибшей невесте, рассказанная Эммой, тронула ее. Бенедикт не знала, что значит навсегда потерять любимого человека, но теперь ей стала понятна грусть, затаившаяся в глазах Ника.

– Пусть это будет авансом тебе. Я делаю это ради Ника. Сделай его счастливым, Бенедикт, и вместе с любимым мужчиной ты приобретешь верных друзей.

– Бенедикт, ты могла бы идти быстрее? – раздраженно спросил, а точнее приказал Ник.

– Я и так тороплюсь! – ответила она. – Я ведь не виновата, что сейчас упаду замертво.

– Ник, не трогай нашу мисс Вернон, а то ее папочка не оставит от нас мокрого места по возвращении! – крикнул ему шедший далеко впереди Марк.

– Бенедикт просто не привыкла ходить пешком. У нее ведь крутая тачка! – добавил Джек.

– Жаль, что на «феррари» нельзя прокатиться по амазонским джунглям, – вставил со смехом Фабиан.

Бенедикт стало так обидно, что она закусила губу и, превозмогая нечеловеческую усталость и боль в ногах, ускорила шаг и вскоре догнала Ника и Эмму. Последнюю Бенедикт одарила благодарным взглядом. Эмма хоть и не заступалась за нее, позволяя коллегам потешаться над несуразной путешественницей, сама все же воздерживалась от комментариев по поводу вечно отстающей и ноющей Бенедикт.

Группе предстояло пройти пару десятков километров до другого лонжа, а затем они должны были совершать однодневные вылазки в разных направлениях. И, наконец, последний день пребывания в джунглях ученые собирались провести в одном из индейских племен, живущих на уровне каменного века. Именно эта часть программы беспокоила Бенедикт больше всего. Дурное предчувствие, щекотавшее ее нервы при каждом упоминании племени яномами, возрастало с каждым днем.

– Ник, ты не мог бы немного пронести мою сумку? – спросила Бенедикт как можно тише, чтобы ее не услышали другие члены экспедиции.

– Бенедикт, твоя сумка и так втрое легче моего рюкзака, – резонно заметил Ник. – К тому же она неудобная. Как прикажешь ее нести? Неужели нельзя было взять с собой нормальный рюкзак? Ты ведь собиралась не на пляж, а в джунгли!

– Ник, пожалуйста… не надо меня воспитывать, – стараясь сдержать эмоции, попросила Бенедикт. – Сейчас я уже ничего не могу изменить. Поблизости нет ни банкоматов, где я могла бы снять деньги со своей пластиковой карточки, ни магазинов с туристическим снаряжением.

– Разумеется, без банкоматов ты ничего не можешь сделать, – не сдержалась Эмма. – Вдали от цивилизации твои деньги и карточки превратились в ничего не стоящие бумажки и куски дешевого пластика, которые ни на что не годятся.

– Ладно, девочки не ссорьтесь, – неожиданно встал на сторону Бенедикт Ник. – Так уж и быть, я возьму твою сумку, а ты за это обещай не донимать меня разговорами до самого прибытия в лонж Риу-Бранку.

– Можно подумать, с тобой есть о чем разговаривать, – пробубнила себе под нос Бенедикт, но, когда Ник попросил ее повторить, она насупилась и недовольно сказала: – Хорошо.

Бенедикт стоило огромного труда не произнести ни слова, пока они шли. Во-первых, ей не терпелось пожаловаться на усталость и попросить сделать хотя бы еще один привал. Во-вторых, запрет Ника ни в коей мере не распространялся на Эмму и остальных. Все они постоянно переговаривались и даже обменивались анекдотами.

Однако через пару часов пути Бенедикт поразилась, насколько легче ей дался путь без отвлечения на парирование обидных замечаний и жалоб.

Джунгли сильно сгущались на высоте тридцати метров, поэтому в них было очень влажно. Лоб и щеки Бенедикт увлажнились, она без конца смахивала с лица капли воды и пота, но они то и дело появлялись вновь.

Вокруг путников возвышались дикие лимонные деревья, разнообразные папоротники и лианы. Некоторые деревья достигали шестидесяти метров в высоту и десятка метров в диаметре в основании ствола. Эмма как бы между делом сообщила коллегам, что во время ночной охоты индейцы устраивают убежища в норах среди корней этих гигантов. Бенедикт почему-то подумала, что эта информация предназначалась именно ей, так как все остальные члены группы восприняли сообщение Эммы как нечто излишнее и хорошо им знакомое.