И при всем при этом то было отнюдь не болезненным желанием во что бы то ни стало раздеться перед посторонними. Самое потрясающее заключалось как раз в том, что до сих пор, разыгрывая в той или иной форме маленький стриптиз, Стефания стеснялась. И именно этот стыд давал ей великолепную возможность всякий раз мучить и будоражить себя саму.

Волнительнее всего было для нее раздеваться донага в каком-нибудь частном салоне перед публикой, среди которой находились облаченные в роскошные наряды женщины. В мужских глазах Стефания умела и любила разжигать восторженный огонь. Глаза женщин оставались, как правило, холодны и ироничны. Для них она была игрушкой, которой забавлялись их братья и мужья. Однако, не будучи мазохисткой, Стефания и в этом находила упоительные мгновения.

Платье было стянуто через голову. Стефания замерла перед любовником в одних трусиках, поднимая ладонями груди. Тот же, сложив на груди руки, молча смотрел на нее и улыбался.

Она сделала шаг вперед и потерлась кончиками сосков о рукав его рубашки. Соски послушно сморщились и стали коричневыми.

Стефания заглянула в глаза Баковского. Он кивнул. Она присела возле его ног на корточки и стянула до колен белоснежные трусики. Оставаясь в таком положении, обеими руками обняла мужчину за икры и запрокинула голову. Он выждал паузу, наклонился и поцеловал ее в лоб. Но поцелуй не был отеческим.

– На диван! – как-то нервно и резко сказал Баковский.

Стефания охотно подчинилась. Она медленно поднялась. Трусики упали с колен вниз и накрыли мыски туфель. Она переступила через них и оглянулась на любовника. Тот легонько подтолкнул ее пониже спины.

Она встала коленями на диван и взялась руками за спинку. Присела, выпячивая упругие ягодицы, разделенные глубокой и влекущей ложбинкой.

Многим мужчинам в женщинах нравится больше всего именно это место. И если оно совершенно, словно специально для них отлито в божественной форме, они умирают от томления.

Почувствовав на пояснице большую ладонь Баковского, Стефания пошире расставила колени и еще попятилась, отчего ее живот выгнулся почти горизонтально по отношению к дивану. Лицо ее при этом опустилось до уровня спинки. Диван был обтянут бархатом и пах так, как будто долгое время стоял в дорогой гостиной, где курились ароматные трубки и прогуливались великосветские дамы в вечерних платьях, сопровождаемые шлейфом роскошных парижских благовоний.

Ладони Баковского осторожно легли на ягодицы. Стефания прикрыла глаза.

В такие моменты она не имела привычки оглядываться и следить за тем, что делает с ней мужчина. Она любила чувствовать его.

Не отрывая ладоней от натянутой и едва уловимо вздрагивающей кожи, Баковский большими пальцами приоткрыл заманчивую расщелину.

Стефания глубоко дышала, стараясь держать себя в руках.

Внезапно ее пронзила мысль о том, что глазок камеры тоже сейчас наблюдает за ней сзади, а следовательно – видит те же самые укромные местечки на ее теле, к которым на правах любовника не спеша подкрадывался Баковский.

Прогоняя эту мысль, она встряхнула гривой волос, которые пришли в плавное движение и мягкой волной легли на плечи, прикрыв часть спины.

Баковский снял руки с ягодиц девушки. Мгновение она оставалась совсем одна, голая, на диване в огромном помещении, где на нее смотрели пять пар живых глаз, один холодный объектив и неизвестно сколько пар глаз кукольных.

Потом теплая ладонь вновь возникла, накрыв снизу упругий комок волос на красиво выступающем лобке.

Мужчина держал Стефанию сзади за это интимнейшее место между широко расставленными стройными бедрами, и она благосклонно позволяла ему дарить ей ласки, не уклоняясь и делая вид, как будто сама ничего не чувствует и все это – только ради него.

– У тебя сегодня уже был кто-нибудь? – нарушил тишину вновь ставший спокойным голос Баковского.

– Нет, – не оглядываясь, ответила Стефания. – Ты будешь первым.

– А ты этого хочешь?

Подушечка большого пальца уперлась в сморщенное колечко ануса.

– Да…

Стефания очень часто ловила себя на том, что бывает совершенно безразличной к совокуплению как таковому. Ей гораздо больше нравилось, когда мужчина терпеливо ласкает ее, не торопя и не принуждая как можно быстрее бросаться в любовную скачку. Таких партнеров она ценила. Потому еще, что их было катастрофически мало. Мужчина, даже оставаясь наедине с девушкой, даже перед самим собой постоянно хочет кому-то что-то доказать. Он зачастую действует убийственно примитивно, руководствуясь принципом «вошел – кончи». Если с этим возникают проблемы, задержки, он готов удариться в панику и клянет всех и вся. Мужчине, каким видела его Стефания, не всегда хватало женственности.

Сейчас, говоря «да», она знала, что не нарушит обычного ритуала. Баковский умел не спешить. Однажды поверив в себя, он не терял этой уверенности ни при каких обстоятельствах.

Действительно, первое, что она почувствовала, расслабившись и приготовившись принять его сзади, было горячее дыхание, ласковой волной обдавшее ее напряженные ягодицы.

Он с наслаждением целовал прохладную натянутость кожи, осторожно помогая себе языком.

Стефания заметила, как бедра ее сами собой начинают двигаться из стороны в сторону, не то уклоняясь от влажного языка, не то подставляя ему самые нежные уголки.

Она представляла, как выглядит со стороны их своеобразный дуэт: нагая девушка в туфельках на диване и полностью одетый мужчина, зарывшийся лицом между ее раздвинутых ягодиц. Блюстители морали не задумываясь назвали бы это извращением. На самом же деле, знала Стефания, эта игра была не более чем «изощрением» двух любящих друг друга людей. И даже работающая камера оказывалась здесь ни при чем…

– Возьми меня, – попросила Стефания, – Не нужно сдерживаться.

– Тебе будет приятно?

– Глупый… Да.

– Не холодно?

– Мне жарко. Давай…

Он долго возился сзади, расстегивая брюки. Нет, разумеется, он не стал раздеваться полностью. Да и к чему потчевать приятелей собственным рачоблачением? Наготы послушной девушки им будет вполне достаточно.

Когда он вошел в нее, больно, упруго и упоительно, она невольно задержала дыхание.

Всякий раз, когда Баковский брал ее таким вот образом, Стефании казалось, что он втыкает в нее какой-то неживой предмет, таким бесчувственно твердым был его сильный член. Других мужчин она ощущала, они проникали во влажный грот, еще не успев как следует напрячься, и только уже там, в мягких и теплых тисках, каменели и принимались медленно или же, наоборот, бешено двигаться, выскакивая, охая и снова нагнетая воздух извне.

Баковский был всегда, как эбонитовый прут, он никогда не терял голову и скользил по предоставленному в его полное распоряжение туннелю размеренно и даже с каким-то чувством собственного достоинства. Стефании ужасно нравилось это ощущение того, что ею наслаждаются.

Другие клиенты зачастую, хотя и отдавали должное ее незаурядной красоте, просто пользовались девушкой. Правда, Стефании это тоже нравилось.

Теперь, чувствуя внутри этот длинный, горячий и достаточно посторонний предмет, она была готова к тому, что закончится все так же, как и началось, – на том же месте, в той же позе. Едва ли сегодня, однажды разговевшись в нее, Баковский захочет повторить. Вот когда Стефания приезжала к нему домой и могла остаться до вечера, а то и на всю ночь, тогда Баковский имел возможность – и желание – взять ее сразу, как теперь, без особенных выдумок, просто для того, чтобы пережить считанные мгновения оргазма в покорном и нежно-теплом теле любимой женщины, и только потом, после отдыха или даже короткого сна, приступить к воплощению не требующих более никаких усилий фантазий. Ибо он знал, что Стефания не умеет кончать при обычном совокуплении. Как, собственно, и многим девушкам вообще, ей были необходимы для этого некоторые специальные возбудители.

Когда Баковский застонал, Стефания спохватилась. Она так задумалась, что не заметила, как он кончил. Первым ее порывом было успеть соскользнуть с древка до выплеска семени, но она опомнилась: под ней был диван, которому завтра предстояло украшать аж самую что ни на есть Национальную библиотеку, так что подозрительные пятна могли подорвать репутацию фирмы-поставщика. Подставить спину? Но где тогда искать душ?