Содержание

Cover Page

Содержание

Эксперимент

Эксперимент

Люся_Люся

Эксперимент

20-21 июня 2089 год.

Лабораторию заливал яркий солнечный свет высоких куполообразных ламп. В обширной комнате сплошь заставленной аппаратурой и громоздкого вида оборудованием так, что любой входящий неуверенно останавливался, пытаясь найти место, куда можно ступить, чтобы ничего не задеть, глухо жужжало что-то. Оставшееся место занимали высокие вьющиеся металлические полки, заполненные тяжелыми книжными томами и пробирками с бесцветной жидкостью. В углу, скрытый за всем этим ютился небольшой стол, заваленный бумагами. Там, склонившись над подшитой толстой папкой, сидел, ссутулившись, крупный седеющий человек. Это был мужчина лет пятидесяти с умными пронзительно-синими глазами в окаймлении сеточки морщин. Спешным, косым почерком он разрезал бумагу трудно различимыми словами на латыни.

В дверь тихо постучали. Увлеченный письмом мужчина, спешно и неловко кивнул головой. Дверь приоткрылась. На пороге стоял высокий мужчина на вид чуть младше сидящего за столом. Его плотная фигура с насмешливо блестящими глазами цвета старого виски, закрывала собой почти целиком выход в длинный, сумрачный коридор.

- Все сидишь? - спросил вошедший и хмыкнул, уверенно переступая через разложенные на полу длинные трубчатые устройства. Он оглянулся на дверь, вплывшую обратно в пазы, устроенные в стенах. - Хорошо тебе тут студенты обустроили, а то так бы и сидел, со скрипящими петлями и отсталой голосовой программкой.

Пишущий неопределенно кивнул, не отрываясь от бумаги.

- Ты фанатик, - фыркнул вошедший. - И как консервативен. Бумага? Разве Штил с ребятами не встроили тебе нейрокомпьютеры?

Мужчина за столом раздраженно дернул рукой и нажал едва заметную кнопку на столе. Вспыхнула и разлилась тугая высокая полоса света. Разделившись на тонкие нити свет выстроился прямоугольником, образуя голубоватый экран, моментально загоревшийся и отразивший на себе множество иконок.

- Заканчивай, Лай, - снова сказал плотный мужчина, нависая над человеком, спешно листающим папку.

Профессор Лай Сапков устало выдохнул и отодвинул бумаги, среди которых пестрели цветные снимки, больше похожие на картины абстракционистов начала двадцатого века.

- Хоть каплю уважения, а? - протянул он. - Тут мне начало такого проекта принесли, а ты?

Гость громко захохотал, широкие бока его заколыхались под небрежно расстёгнутым длинным белым халатом.

- А я как всегда вовремя, - весело ответил он. - Рабочий день кончился. Идем.

Лай еще раз взглянул на светлые тонкие листы, сплошь увитые мелким компьютерным шрифтом, рассеяно нажал на помигивающую кнопку, отключая экран, разочарованно окинул комнату взглядом.

- Может потом, а? - тоскливо спросил Сапков. - Встреча может подождать.

Гость покачал головой.

- Даже не думай. Нас ждут.

Лай обречено вздохнул и встал. Дверь влилась в стену, лампы потухли.

Лай Сапков один из ведущих ученых, занимающийся самыми проблемными и загадочными частями человеческого мозга, обладатель нескольких известнейших премий, был очень рассеянным человеком. Еще со времен студенчества о нем заботился его верный друг, куда менее успешный и известный ученый из области физиологической психологии, контролируемой разумом, Карп-Александр Вивьега. Рассеяность в обычной жизни привела Лая к неожиданному, как ему казалось, разводу с любимой женой и переезду в небольшой домик. Он работал при университете, здесь же иногда оставался ночевать, когда чувствовал острое одиночество и нежелание возвращаться в не осенённые уютом стены. Руководство не раз предлагало самому Лаю удобный дом на берегу Западной Ситенки в профессорском городке. Вот уже более двадцати лет Лай работал совершенно самоотверженно на  университет, едва ли трижды уходя в отпуск за весь период работы. Благодаря его исследованиям стали возможны различные удивительные технологии, еще полвека назад считавшиеся безумной фантастикой. Так же, возможно, благодаря всемирной программе поддержки научных работников, давшей удивительные всходы.

Выходя из теплого, мягко освещенного здания университета Лай запахнул темный плащ на магнитных заклепках и вытянул руку, выхватывая из оживленного потока пустую машину такси, пока крупный Александр что-то повторял в прозрачный, изящный наушник.

Оливковая узенькая машина с прозрачным верхом притормозила возле чистенькой, аккуратной дорожки для пешеходом. Ими, правда, чаще пользовались лишенные всякой тактичности велосипедисты, сминая редких людей на края и без того узких дорожек. Лай, неловко согнувшись, пробрался на заднее сидение. Водитель мельком скользнул по отрешенному, хранящему еще следы недовольства лицу профессора, по темному старому плащу и потертому туго набитому портфелю, казавшемуся необычным пришельцем в чистом, приятно пахнущем лавандой салоне, и нажал узенькую полоску включения встроенного ПК. Женский голос ласково поздоровался и выдал привычный вопрос о дальнейшей команде.

- Салон, - безразлично сказал мужчина. Вспыхнули, разлетелись тоненькие нити-лучи, образуя объемную модель машины. Темными, загорелыми пальцами мужчина приподнял прозрачную крышу на модели, так что она стала куполообразной. - Можно.

Тихо зашипели створки над головой профессора. Прозрачный материал крыши наполнился беловатыми разводами, вспух и неожиданно мягко поднялся, образуя глубокий купол. Профессор облегченно откинулся на спинку удобного кресла и выпрямился. Блаженная улыбка коснулась уголков его губ. Над его головой простиралась в золотых искрах и оранжевых подтеках возле горизонта небо. Закат обрамляли тяжелый серые тучи, скрывающиеся на востоке. Уютно шелестела невдалеке дубовая роща. Из-за оливковой двери не было видно, но профессор знал, там, возле самого высокого и необхватного дерева, нависала голограмма некогда деревянной таблички, оставленной еще многие годы назад: "Первое семя - в разуме, второе у тебя в руках, третье подарит жизнь роще".

Дверца распахнулась, и на переднее сидение плюхнулся Карп-Александр весело напевая что-то себе под нос.

- На Южную первую, пожалуйста, - сказал он. Прозрачного наушника у него уже не было, но в кармане его изредка что-то глухо выбрасывало импульсы, от чего стрелки на приборной доске машины вскидывались и опадали на нули. Водитель тихо выматерился, в третий раз резко остановившись.

- Ответь уже, - сердито бросил Лай, отталкиваясь руками от спинки сидения водителя и снова погружая взгляд в глубокую тьму неба, не опаленную звездным сиянием.

- Нет, - хмыкнул Александр, - Это Ингрид. Там уже все собрались. Нас только ждут.

- Так скажи ей, что мы уже скоро будем, - сказал Лай, не опуская головы. Темная, открытая взору, простирающаяся в бесконечность бездна, поглощала и выплевывала разноцветные огни: уходящие и приближающиеся корабли дальнего и близкого перелета. Как ученый, Лай не был подвержен полуграмотным мыслям о бесконечности вселенной. У всего есть конец, особенно у вещей, считающихся бесконечными. На мгновение он вспомнил сияющие бирюзовые глаза жены, но тут же отбросил мысли о прошлом. Лай горько усмехнулся: да, конец есть у всего.

Александр обернулся, бросил испытывающий взгляд на друга и не поймал даже легкого покачивания головой в ответ. Погруженный в собственный меланхоличные мысли Лай был весь погружен в себя. Обычно деятельный, кипучий и полный энергии профессор Сапков совершенно расклеивался, едва выходил за границы университетских корпусов. Более устроенный в жизни и менее уверенный на научной стезе Карп-Александр, получивший немалую прибыль за несколько слитых частным компаниям проектов, в такие минуты немного терялся. Но сегодня, едва уловив настроение старого товарища, Александр перехватил бразды беседы в свои руки.

Тихо о чем-то шептало радио.

- Помнишь, - сказал Александр и сделал едва заметное движение рукой. Водитель повторил движение, и между ним и сидящими внутри людьми выросла прозрачная звуконепроницаемая стена. - Когда мы еще только поступили на кафедру, мы спорили: есть ли душа у человека?