Хотя, благодаря предосторожностям, которые он всегда принимал, никто не мог открыто обвинить скваттера в том, что он занимается грабежами и убийствами, тем не менее таинственность, которой он себя окружал, уединение, в котором он жил со своей семьей, невольно заставляли относиться к нему с подозрением.

Каждый в душе был уверен, что он охотник за волосами, но никто не осмеливался сказать это вслух и открыто выступить обвинителем в возводимых на него преступлениях.

Но как бы там ни было, а только благодаря этому обвинению, тяготевшему над скваттером, — и, как видно из предыдущего, вполне справедливо, — пограничные бродяги и трапперы избегали всякого общения как с самим скваттером, так и с его семьей.

Дик прекрасно знал честность и прямой характер своего друга, поэтому поведение его не могло не показаться ему более чем странным, и он решил во что бы то ни стало добиться истины.

Не успели они выйти из венты, где брат Амбросио в эту минуту вербовал добровольцев для своего рискованного предприятия, как Дик нагнулся к уху своего друга и, вопросительно глядя на него, сказал:

— Мы уже целых пять лет охотимся вместе, Гарри, и вместе проводим ночи в пустыне. До сих пор я всегда покорно подчинялся вашему влиянию и предоставлял вам полную свободу действовать по вашему усмотрению, но сегодня вечером ваше поведение показалось мне до такой степени странным и необыкновенным, что я принужден во имя нашей дружбы, которой до сих пор ни один из нас не изменил, просить вас объяснить мне то, чему я был свидетелем.

— К чему, друг мой? Вы, кажется, знаете меня хорошо и можете быть вполне уверены, что я ни за что не соглашусь принять участие в деле, которое я считаю бесчестным.

— До нынешнего вечера я готов был бы поклясться в этом, Гарри. Да, клянусь честью, я мог бы поклясться…

— А теперь? — спросил молодой человек, останавливаясь и смотря в лицо своему другу.

— Теперь, — отвечал Дик в некотором замешательстве, — черт! Я буду с вами откровенен, Гарри, как и следует храброму охотнику… Теперь я, пожалуй, и не сделал бы этого… Нет!.. Я не мог бы теперь сделать этого!..

— Ваши слова, признаюсь вам, меня очень огорчают, Дик… Дело в том, что для того, чтобы рассеять ваши несправедливые подозрения, я должен буду доверить вам чужую тайну, а этого мне ни в коем случае не хотелось бы делать.

— Простите меня, Гарри, но на моем месте, я в этом убежден, и вы поступили бы точно так же… Мы здесь оба очень далеко от нашей родины, которую, может быть, никогда больше уже и не увидим, мы взаимно отвечаем друг за друга, и все наши поступки должны быть чисты от всякого подозрения.

— Хорошо. Я исполню ваше желание, Дик, чего бы это мне ни стоило. Я сознаю всю справедливость вашего замечания и отлично понимаю, как сильно должно было удивить вас сегодня мое поведение… Я не могу допустить, чтобы хоть малейшее облачко затемняло его, и сейчас все объясню вам…

— Благодарю вас, Гарри, ваши слова сняли большую тяжесть с моего сердца… Мне, признаюсь вам, было бы очень больно, если бы оказалось, что мои подозрения справедливы, но слова этого интригана монаха и его сообщника Красного Кедра — все это вывело меня из себя… Если бы вы так часто не напоминали мне о необходимости молчать, мне кажется, я кончил бы тем, что как следует отчитал бы их обоих.

— И вы очень хорошо сделали, что послушались меня и ни одним словом не выдали того, что у вас на душе, я очень благодарен вам за это. Очень скоро вы и сами все узнаете и, я убежден, вполне одобрите меня.

— Я в этом и не сомневаюсь, Гарри, и знаете, что я вам скажу? С той минуты, как я убедился, что я ошибся, я сразу почувствовал себя опять счастливым.

Разговаривая таким образом, оба охотника, двигавшиеся вперед тем гимнастическим шагом, который свойственен людям, привыкшим проходить пешком большие пространства, давным-давно выбрались уже из деревни и шли по открытой равнине.

Ночь была великолепна. Темно-синее безоблачное небо было усеяно мириадами сверкающих звезд, которые, казалось, плавали в воздухе Полная луна проливала свой серебряный свет.

Острое благоухание цветов насыщало атмосферу.

— Куда это мы идем, Гарри? — спросил наконец Дик — Мне кажется, что нам гораздо лучше было бы отдохнуть несколько часов, вместо того, чтобы идти неизвестно куда и неизвестно зачем!

— Я никогда и ничего не делаю зря, и вы это знаете, мой друг, — отвечал Гарри, — поверьте мне и на этот раз. Впрочем, теперь мы уже скоро придем

— Делайте как знаете, мой друг, я не скажу больше ни слова.

— Ну, а теперь слушайте Французский охотник Кутонепи, которого вы знаете, просил меня по некоторым неизвестным мне причинам последить за братом Амбросио. Вот вам одна из причин, почему я счел для себя необходимым отправиться на свидание в венту, хотя лично меня прииск интересует не больше, чем шкура мускусной крысы

— Кутонепи первый охотник на границе и не раз оказывал нам услуги в пустыне Вы хорошо сделали, Гарри, что не отказались исполнить его просьбу.

— Что касается второй причины, то очень скоро вы узнаете и это.

Вскоре охотники достигли долины Бизонов и затем углубились в лес, среди которого скваттер выстроил свою хижину

— Куда мы идем, черт возьми7 — не мог удержаться, чтобы не спросить, Дик.

— Молчите, — отвечал его товарищ, — мы пришли.

В лесу было темно, а густой лиственный купол, под которым проходили охотники, совсем не пропускал лунного света, но канадцы, издавна привыкшие к ночным путешествиям, отлично ориентировались в лесу, где деревья были переплетены лианами, и продвигались вперед так быстро, как если бы на дворе был белый день

Дойдя до того места, где немного поредевшие деревья образовывали нечто вроде прогалины и пропускали бледный и дрожащий свет луны, Гарри остановился и сделал знак остановиться и своему товарищу.

— Здесь, — сказал он, — но так как лицо, которое придет сюда, ждет меня одного и ваше неожиданное появление может испугать его, я вам советую спрятаться за эту лиственницу… Смотрите же, не показывайтесь до тех пор, пока я вас не позову.

— О! — смеясь проговорил охотник. — Да вы, чего доброго, влюблены, Гарри, и назначили тут своей возлюбленной свидание…