— Я была с кремом.

— Да, — кивнул босс, отходя. — С кремом для загара.

— Что?! — я подскочила на месте и потянулась за баночкой в его руках. — Но как?!

— Тихо. Не дергайтесь так, иначе будет хуже. — Он аккуратно передал крем, который усилил мою прожарку. — Вы с почти хрустящей корочкой.

Странное дело он об этом сказал и вот тут чувство жжения в коже стало постепенно проявляться, как он и сказал кусками, на левом боку, на плече, на бедрах… Сцепив зубы, сжала кулаки: — Спасибо на добром слове.

Двери лифта открылись, выпуская нас на этаж. Владимир пропустил вперед, давая хвалебную оценку:

— Зато теперь и выглядите и пахнете аппетитно.

— Ага, специй не хватает.

— Сейчас добавим. — Пообещал босс, открывая номер карточкой. — Вы не ели, а я как раз заказал еду в номер.

Не смотря на голодный зов желудка, я направилась прямиком в ванную к зеркалу.

Вдогонку полетело: — Татьяна, только не пугайтесь. Мы вас завтра на ноги поднимем…

— Мама… — со слезами на глазах я начала осмотр открывшегося.

— И не трогайте, — приказал Владимир из-за двери. — Вы крема много нанесли?

— Нет, — я всхлипнула, — и вообще купалась пару раз в бассейне, так что он наверняка смылся.

— Хорошо, развязывайте ваши тесемочки и выходите.

— Что вот так… да ни за что!

— Татьяна, я доктор… — попытался вразумить меня серьезным, почти профессорским тоном.

— Знаете, доктор, а я вам не верю.

— А я для вашей веры в Москву за дипломом и сертификатом не полечу. — Резонно ответил из-за двери. И явно уже что-то жует без меня.

— А за трудовой? — поинтересовалась со смешком и, покосившись в зеркало, вновь сникла, так я еще не обгорала, красными кусками, как пятнистая коровка. Вляпалась, молодец, похвалила я себя.

— За трудовой тоже, — сообщил он что-то чем-то запив. — Так вы выходите или нет?

— Дайте мне мою сумку, купальник сниму, но голиком не выйду.

— Как пожелаете. — Через мгновение я облачилась в закрытые трусики бабочки и нерешительно уставилась на грудь. Опять захотелось плакать. Спереди белая, сзади пятнистая и уже местами болезненная. Всхлипнула и глубоко вздохнула. Взгляд остановился на полотенце, для перехода из ванной на кровать вполне подойдет, а дальше буду уповать на сдержанность доктора, а еще на его компетентность. Сумку собрала, волосы приподняла еще выше, грудь прикрыла, выхожу.

— Ну, наконец-то, — вздохнул жующий шеф, он кивнул на кровать, матрас который покрывает одна лишь простынь. — Располагайтесь с комфортом, и так чтобы ноги к изголовью, я голова к изножью.

И отвернулся, чтобы легла, не стараясь удержать полотенце и в то же время не потревожить обгоревшие участки. Дал мне пять минут, удостоверился в том, что готова, и первым делом вручил питьевой йогурт с трубочкой и бутерброд с мясной нарезкой, помидорами зеленкой и сыром.

— Сыр уберите, — попросила я, потягивая йогурт, он с улыбкой внес изменения в бутерброд и вернул мне. — Спасибо.

— Вот так я и отплачу вам за прошлую услугу. Съедаете это, выпиваете аспирин, и я покрою вас спреем, а потом… — здесь он загадочно умолк и продолжил есть.

— Что… потом?

— Жуйте, Татьяна, не тратьте мое время впустую.

— А я на прием записывалась. — Брякнула я, поморщившись от неосторожного движения.

— Ничего не знаю, работаю без ассистентов, и записей у меня нет. — Поддержал шутку и соорудил новый бутерброд. Бросив на меня внимательный взгляд, со вздохом постановил: — Ладно, так и быть обезболим сейчас, не будем откладывать…

Вручил аспирин и газировку, а затем встал со своего места и подошел ко мне с другой стороны. Таблетку выпила, молча, и вот тут дошло…

— А вы…?! — начала я возмущенно, — не хотели сразу…?

— Хотел, очень хотел. Но кое-кто остался в ванной, рассматривая свои красоты, — ответил босс, взбалтывая маленький баллончик. Он наклонился надо мной и, подув на плечо, тихо спросил. — Ну, и как вам красоты, впечатлились?

— В полной мере.

— Я так и подумал. — Когда он начал распыление противно пахнущего препарата, я поняла, что с шефом мне не повезло, он еще садист. Вначале прикусив губу, терпела, а потом…

— Так! Не дергайтесь, знаю что больно, но кто виноват? — его рука коснулась «живого бока», но, не добившись результата — моей неподвижности, сместилась на не совсем бедро. Я замерла, хватая воздух ртом, во-первых: холодно и больно, а во-вторых: мало того что издевается так еще и щупает!

— Вот теперь буду знать, где у вас кнопка, отвечающая за голос и лишние движения. — Усмехнулся Владимир низким приятным голосом и продолжил экзекуцию.

— Мне больно. — Мой сдавленный шепот он услышал.

— Что и тут? — изумился, убрав руку с попы. Извинился и потянул за резинку белье, чтобы проверить есть ожог или нет. Ощутив его дыхание на коже, я отмерла и обрела голос.

— Оставьте мои кружевные в покое, я о спине.

— А… — понял босс, резинка аккуратно вернулась на место. — Так бы сразу и…

— Вы точно издеваетесь! — не удержалась, всхлипнула, — печет все… уж-жаасно! А вы еще и дергаться запретили, и говорить и…

Всхлипнула еще раз.

— Тань, для вашего же… — он тяжело выдохнул. Промолчал, пока я судорожно пыталась справиться с всхлипами, затем, проведя рукой по кружевам, которые оторачивают черную материю трусиков, и тихо поинтересовался. — Что дать: валерьянку или алору?

— Что угодно, только не издевайтесь больше.

— Хорошо.

Через двадцать минут подействовала алора, к тому времени я нормально поела, а уникальный мужчина взялся медленными, легкими движениями промазывать кремом менее обожженные участки. Ноги и поясницу уже прошел, остались руки. По началу там где он касался еще чуточку пекло, а вот потом, стало хорошо и спокойно и покалывающий эффект поутих и печь почти перестало.

Я, разнежившись от его мягких прикосновений, внесла поправку в сегодняшний ляп:

— Беру свои слова обратно, в вас можно влюбиться и просто так. Долго и нудно копать не требуется.

— И что поспособствовало смене вашего мнения? — он подул на мое левое плечо и продолжил заниматься предплечьем.

— Ваши руки, прохладные и божественные. Мммм, уверена, ваши пациенты уходили довольными. Особенно женщины.

— Может быть, — не стал он хвастать. Молчал с минуту, к этому времени я постепенно перестала соображать кто я и где я, и вот тут он решил поинтересоваться: — А у вас есть опыт влюбленностей в малознакомых?

— Да.

— И как это было, в каком возрасте?

Отнекиваться или отмалчиваться бессмысленно и глупо в какой-то мере, с той далекой поры прошло столько же времени, что и секретом уже не является. Пожав «живым» плечом, ответила:

— В мои 18 лет. По самые уши за два месяца в парня из параллельного класса.

— Он давал какие-нибудь обещания?

— Звезд с небес не обещал. Но я, как дура, ждала его из армии уверенная в том, что после дембеля мы подадим заявление в ЗАГС и съедемся… — как сейчас вспомнила, какое платье я рисовала в своем воображении, какую роспись выведу, соглашаясь на брак, и как рассажу гостей в студенческой столовой.

— Не съехались? — его вопрос вернул меня из пустых воспоминаний.

— Нет. За время службы, его родители переехали под Питер. Поэтому сразу после дембеля он вернулся не в Щербинки, а к ним. Мне же из-за экзаменов вырваться удалось через полтора месяца. Ущемленная его молчанием я приехала без предварительного звонка…

Владимир взялся промазывать кремом вторую мою руку. Пересел и задал вопрос: — И что произошло?

— А к тому времени он закрутил роман с соседский девчонкой. Назвал невестой и очень быстро обрюхатил.

И молчу, потому что вспоминать, как я свою жизнь загнала в чулан учительской и запретила высовываться, было досадно. Но Владимир видимо не привык к некоторой недосказанности:

— И это все? Больше никаких влюбленностей, далее голый расчет?

— Нет… Затем семь лет отчаяния и боли, которые школа и дополнительные занятия с детьми глушили, но не особенно. После незначительное прозрение и соответствующая паника — я одна, да как же так?! И следом два года безрезультатного поиска достойного человека.