Всех обитателей «Излучины реки» ждет долгая и бессонная ночь. Сколько несчастий свалилось на них! Сначала смерть Майора. Но он хотя бы был старым и больным человеком. А Люк молодой. Сильный, необыкновенный. Что-то случилось с Люком. Что-то ужасное. Сторм не отходила от Нони, которая беспокоилась так же сильно, как она. Обе женщины надеялись, что произошла небольшая поломка и Люк совершил вынужденную посадку. Только вот где? Пустыня тянулась на тысячи километров. Пустыня, в которой нет ничего, кроме песка, зарослей спинификса и динго. Оставалось надеяться только на то, что Люк очень опытный пилот.

Люк обожал летать. Полет пьянил его. Сначала шум моторов, потом самолет разгоняется, а потом взмывает ввысь — в безбрежное голубое небо. Люк обожал голубой цвет. У каждого человека есть любимый цвет. У Люка это был голубой. Голубой — это цвет неба, цвет мира и свободы.

Наверху, в яркой синеве неба, ему всегда думалось легче. Может, потому, что он был абсолютно один, может быть, сказывался недостаток кислорода. Последние дни стояла удушающая жара. Казалось, природу, так же как и его, мучают нерешенные вопросы, которые не дают ей свободно вздохнуть. Люк все время думал о будущем. Только вот он не мог представить свое будущее без Сторм. Он в ловушке, подумал Люк мрачно. Его любовь к Сторм — болезнь, от которой нет лекарства.

«Сессна» летела гладко, как «роллс-ройс» по новому шоссе, поэтому Люк не сразу понял, что произошло. Внезапно все приборы на панели отказали. Связь прервалась. Аккумулятор? Пробоина в топливном баке? Люк судорожно соображал. Несчастье может случиться с каждым, как бы тщательно ни следили за самолетом. Моторы все еще работали, но у Люка не было другого выхода, как совершить вынужденную посадку. Он сбросил скорость и начал высматривать подходящее место. Эта пустыня по территории больше, чем Великобритания, и здесь нет совершенно никаких ориентиров. Ни грязных дорог, ни лужаек, никаких людей. Одни кроваво-красные песчаные дюны. И кустики высохшего спинификса. Земля, прекрасная в своей дикости и первозданности. Люк вдруг заметил пятно белого песка, поросшего золотистым спинификсом. Это подойдет. Он приготовился к посадке.

Посадка не получилась мягкой. Крыло проехалось по внезапно, словно из-под земли, возникшему валуну. Самолет полз на брюхе прямо на скалы, упорно не желая останавливаться. Скрип о камни буквально оглушал. Наконец «сессна» замерла в нескольких футах от нагромождения валунов. У Люка вырвался стон облегчения.

Он вылез из самолета и огляделся по сторонам. Вокруг царила абсолютная тишина.

Я в пустыне, подумал Люк, в самом ее мертвом сердце. И я единственный человек на тысячи километров вокруг.

Краски здесь быль столь яркими, что у Люка заболели глаза. Пустыня была красно-коричневой, как античные амфоры. Он задрожал при мысли, что, возможно, он первый человек, который побывал здесь. Это запретная территория, смертельно опасная для чужаков. Температура была около сорока трех градусов. Солнце палило нещадно. Прибавьте к этому страшную сухость. Человек не выдержит здесь и пары суток. Его тело высохнет и мумифицируется, засыпанное песком. У Люка всегда была с собой вода. Он родился в этих местах и жил здесь всю свою жизнь. Он знал, где нужно копать, чтобы найти воду. Знал, какие растения съедобны. Он знал науку выживания в самых тяжелых условиях. Только вот здесь, в сердце пустыни, не было растений и не было смысла пытаться выжить. Ошеломленный красками пустыни, он не чувствовал страха. Это займет время, но в конце концов его найдут. И он должен выжить, чтобы сказать Сторм Макфэрлин, что хочет жениться на ней. И она скажет «да».

Люк вернулся к «сессне». Проблема, как он и думал вначале, была в аккумуляторе. Невдалеке показалась группа динго. Они водили ушами, наблюдая за ним. Еще подальше паслись дикие верблюды, напомнившие Люку о том дне, когда он спас жизнь Майору. Даже теперь он слышал его голос: «Ты не испугался, сынок».

Он спас Майору жизнь. Теперь должен был сделать жизнь его дочери счастливой. Больше всего на свете он любил ее. В ней столько же энергии и любви к жизни, сколько и в нем самом. Они должны быть вместе. Ради их детей. Ради «Излучины реки». Сторм, должно быть, уже узнала. Связь не работала. Сторм должна была почувствовать, что с ним что-то случилось. Она должна была почувствовать, как сильно он любит ее и что даже здесь думает о ней.

Это была ужасная ночь для обоих. Утром началась поисковая операция, которая пока не принесла никаких результатов. Самолеты и вертолеты должны были увидеть «сессну» Люка с высоты.

Тридцать часов. Тридцать минут. Сорок секунд. Сторм считала каждую. Это было словно поворачивать острый нож в сердце. Они так плохо расстались. Сторм не вынесет этого. Зачем они столько ссорились? Почему она так себя вела с Люком? Люк всегда был терпеливым и понимающим, готовым простить. Она же всю жизнь боролась с ним за место в сердце ее отца. Да, может, ее отец и виноват во всем, но Сторм была уже достаточно взрослой, чтобы научиться сдерживать эмоции. Она сделает все, отдаст все, только бы Люк вернулся к ней невредимым.

В страхе, что Люк никогда больше не вернется, Сторм нарвала цинний в саду и поехала в Санкчери-Хилл. Цветы не долго выдержат в такую жару, но Сторм сорвала и пару роскошных орхидей, оттеняющих пестроту цинний.

На кладбище Сторм положила цветы на могилы родителей. Они лежали рядом. Сторм прошла между могилами своих предков, читая надписи на каменных монументах, туда, где покоились родители Люка. Они тоже лежали рядом, как и должны муж и жена. Она положила белые орхидеи на могилу матери Люка. Пестрые циннии — на могилу отца. Как переплелись жизни этих двух семей — ее и Люка. Сторм сделала много ошибок. Но ведь еще не поздно все исправить. Господи, сделай так, чтобы не было поздно. Сторм опустилась на колени и начала молиться. Она молила Бога так, как никогда прежде. Молила, чтобы Люк вернулся целым и невредимым, молилась, чтобы старые обиды были забыты, молилась, чтобы их любовь не умерла, молилась за их с Люком семьи. Прошло много времени, прежде чем Сторм поднялась с колен. Она подошла к дубу, росшему у ворот кладбища, и спряталась в его тени от палящего солнца. Кладбище Санкчери-Хилл было окружено высоким железным забором с тяжелыми воротами, висящими на каменных столбах.

Она здесь в тени, а Люк — в раскаленной пустыне, где жара должна быть смертельной. Она знала, что у Люка обязательно есть с собой вода. Никто не выезжал в пустыню без воды. Неважно, на полчаса или на три дня. Измученная горем и бессонной ночью, Сторм опустилась на землю и закрыла глаза.

Кто-то позвал ее по имени. Она спит и видит сон. И во сне Люк зовет ее. Слезы полились из глаз. Она так сильно любит его, что даже во сне не может расстаться с ним. Рука коснулась ее головы, провела по волосам.

— Сторм! Сторм!

Сколько любви в его голосе. Нежности. Заботы.

— Дорогая, все хорошо. Открой глаза, я здесь. Я правда здесь.

Неужели сны сыграли с ней злую шутку? Ведь Люка нет здесь. Но чьи руки обнимают ее? Кто поднимает ее на ноги? Обнимает так крепко, словно никогда-никогда не отпустит?

Сторм подняла голову. На нее смотрели ярко-синие глаза Люка. И в этих прекрасных глазах сверкали слезы.

— Люк! Благодарю тебя, Господи! — упала к нему на грудь девушка. Слезы радости хлынули из глаз. Люк нагнулся и поцеловал ее дрожащие губы. — Я не могу жить без тебя, — всхлипывала девушка между поцелуями. — Я так сильно люблю тебя.

— И я люблю тебя. — Его голос дрожал. — Я никогда не оставлю тебя. И я не мог бы умереть, не сказав, что ты — самое лучшее, самое волшебное в моей жизни.

— Ты можешь простить меня? — спросила она, лаская любимое лицо.

Люк склонил золотисто-рыжую голову.

— Не будем больше говорить об этом. Все в прошлом. Мы будем думать только о нашем будущем. Ты и я. Я хочу жениться на тебе. Как можно скорее. Я хочу, чтобы ты была моей женой, матерью моих детей. Хочу, чтобы мы были вместе в этой жизни и во всех следующих. Я хочу, чтобы через много-много лет мы лежали здесь рядом. Чтобы наша дочь принесла цветы на нашу могилу. Белые, как свадебная вуаль. Выходи за меня, Сторм. Я не приму ответа «нет»!