- Как в больнице, - усмехается Люся.

- Правильно! Здесь тоже зарождение происходит, только нового зернышка. - Ну, бери инструмент... Прививай.

Люся начинает обработку колоска, от усердия прикусив губу.

- Та-ак! - подбадривает ее Марфа.

Они втроем начинают обработку деляны.

Солнце уже свалилось к закату, а они все еще стоят по грудь в зеленом ячмене, а за ними широкая деляна покрылась белыми колпачками.

Быстрые пальцы ловко снимают изоляторы с колосьев. Муся, обработав деляну ячменя, останавливается опять возле пшеницы. Медленно-медленно ходит вдоль деляны.

- Ну, что, плохо, Мария Ивановна? - спрашивает ее "из овсов" Марфа.

- Растет, но туго, - отвечает Муся. - Только бы похолодания не было. Тогда прощай наши пшеницы...

- Сколько трудов положено! - вздыхает Марфа.

Люся работает рядом с Марфой, на них легкие безрукавные кофточки.

- Что-то холодно под вечер стало, - говорит Муся. - Давайте-ка сегодня пораньше уйдем. А то как бы Люся не простудилась.

- Да мне вовсе не холодно, - отзывается та.

- Нет уж, кончайте... Хватит на сегодня, - Муся срывает несколько зеленых колосков пшеницы.

С этими колосьями она подходит к дому. Увидев ее, с громким криком подбежал Володя:

- Мама, мама! Папа сказал - холодно будет.

- Когда это сказал папа?

- Сегодня...

Муся проходит в почвенную лабораторию. Василий сидит за столом, работает - смотрит в микроскоп.

- Кто сказал Володьке, что холод будет? - спросила она.

- Вон, сводка погоды! С метеостанции передали. Понижение температуры, вплоть до заморозков.

- Боже мой! Заморозки в августе?

Входит Аржакон.

- Топить будем, такое дело?

- Да, - отвечает Василий...

- Пропала моя пшеница... Не вызреет, - говорит Муся.

- Я знаю такое место, где пшеница всегда поспевай, - сказал Аржакон.

- Что за место? - спросила Муся.

- Мой друг есть. Далеко живи. Надо на лодке ехать.

- Кто он такой?

- Его кержак. Пантелей зовем...

- Вы можете со мной съездить? - спросила Муся.

- А почему нет? Можно, такое дело.

- Поедем завтра же, утром.

Легкая долбленая лодка поднимается вверх по лесному ручью. Аржакон стоит на корме и отталкивается шестом. Ручей каменистый, порожистый, лодка идет медленно. Муся сидит впереди.

- Устал, наверно? - спрашивает Муся.

- Есть такое дело, немножко, - отвечает Аржакон.

- Давай я помогу, потолкаю, - говорит Муся.

- Сиди смирно! Женщин имей ноги слабые. Стоять лодка нельзя.

- Ты прямо все знаешь, Аржакон!

- Конечно, - смиренно соглашается тот. - А почему нет?

Укромная лесная протока. Вода тихая, темная, как машинное масло. Лодка идет быстро, бесшумно. Наконец Аржакон выпрыгнул на берег и вытянул лодку.

- Вылезай! Приехали, такое дело.

По еле заметной тропинке Аржакон пошел вперед, в лесную чащобу. Муся за ним. Вскоре они вышли на просторную поляну. Здесь было поле необычно низкорослой, по локоть, желтеющей пшеницы. Муся как увидела эту маленькую пшеницу с большим колосом, так и припала на колени.

- Это же карликовая пшеница! Карликовая! Загадка веков... Понимаешь, Аржакон?

- Конечно.

- И колос цветет вовсю. Она созреет, непременно созреет.

- А почему нет?

Муся сорвала один колосок, положила на ладонь.

- Ну, пошли к хозяину.

На другом краю этого обширного поля, возле самого облесья, стоял добротный крестовый дом из потемневшей коричневой лиственницы, а за ним двор, амбар, поленницы и, наконец, на отшибе молотильный сарай. Все здесь сделано прочно, экономно.

Когда Муся и Аржакон подходили к дому, залились собаки, и сам хозяин вышел на крыльцо. Это был еще относительно молодой мужик без шапки, с кудлатой рыжей головой, в оленьей безрукавке, в бахилах из сохатиного камуса, он высился горой на крыльце.

- Цыц! - зычным окриком унял он собак. - Проходите, они не тронут, прогудел и, не здороваясь, сам прошел в избу.

В чистой передней комнате, с большой русской печью, с божницей в красном углу, он поздоровался легким поклоном:

- Здравствуйте! Проходите к столу.

На лавке у стола сидела миловидная женщина в длинной поневе и в белой полотняной кофте с красным шитьем на рукавах. Рядом с ней сидели и смирно глядели на вошедших два мальчика.

- Пантелей, я тебе привозил ученый. Его Москва ездил, - указал Аржакон на Мусю. - Теперь у нас на станции работай.

- Меня зовут Мария Ивановна...

- Милости просим, - повторил Пантелей, приглашая гостей к столу. Авдотья, собери на стол!

Хозяйка встала из-за стола, прошла к печке.

- Может, молочка топленого испробуете? С кашей. Может, мясца? спросила она Мусю.

- Спасибо, мы не хотим.

- Тебе не хочет, моя хочет. Тебе лодка сиди, моя шестом толкай. Не одинаково, понимаешь.

Все засмеялись. Стало как-то проще. Хозяйка накрыла на стол, беседовали, рассевшись по лавкам.

- У вас всегда вызревает пшеница? - спросила Муся.

- Всегда, - ответил хозяин.

- А сколько же лет вы здесь сеете?

- Не знаю. Еще дед мой раскорчевал эту заимку. Мне она досталась при семейном разделе.

- Значит, это заимка? А где же ваш основной дом был?

- В Вознесенском. Там отец проживал.

- А где же он теперь?

- Сослали в Сибирь.

- В Сибирь?! Куда уж еще из Якутии?

- Лес заготовлять. Говорят, кулак.

- Что значит - говорят?

- Значит, так определили. А какой же кулак отец мой? Вон Рындин был кулак! Рыбный завод держал... Работников имел. А отец мой сам всю жизнь хрип гнул, не токмо что работников нанимать. Дак мы сами плотники, сами все и смастерили. Какие же мы кулаки?

- И вас с Авдотьей притесняют?

- Покамест нет. Мы в середняках числимся.

- А вы жалобу писали насчет отца?

- Писал, да что толку? Может, отца бы и не тронули, да нужда случилась. Артель охотничью создали, а конторы не было. Вот и заняли дом моего отца под контору да под пушной склад.

- Кто же так распорядился? Это ж нечестно!

- Судейкин.

- Сидор Иванович?

- Он эту артель создавал. А потом ушел на станцию. Теперь и спрашивать не с кого.

- Нет, это дело нельзя так оставить. Я мужа попрошу - пусть съездит в Якутск.

- Где уж там...

Хозяйка меж тем накрыла на стол и даже поставку медовухи налила.

- Кушайте на здоровье, кушайте!

Хозяин налил медку себе и Аржакону. Муся пить отказалась.

- Як вам с большой просьбой: нельзя ли у вас выкроить небольшую деляну? Для моих опытов. Мы все это оплатим вам, по договору.

- Какие же вы опыты хотите провесть? - спросил хозяин.

- Я хочу вывести такой сорт пшеницы, чтобы он созревал и здесь, и в Вознесенском... Повсюду в Якутии.

- Хорошее дело! Ну что ж, столкуемся.

- Ваше дело толковать, мое дело выпивать, - сказал Аржакон, поднимая кружку.

- На здоровье! - сказал хозяин.

Контора опытной станции. За столом сидит Василий. Рядом на стульях Муся и Судейкин.

- Как же так случилось, Сидор Иванович, что вы отобрали дом у Филата Одинцова? - спросил Василий.

- Очень просто - экспроприация экспроприаторов, - ответил бойко Судейкин.

- Какой же он экспроприатор, если у него не было батраков? - спросила Муся.

- Все равно - жил на широкую ногу. То есть паразитически-буржуазный образ вел.

- Он плотник... Середняк! Я проверяла! - крикнула Муся.

- За счет кого же он паразитировал? - спросил Василий. - За счет вас?

- Ну, это не обязательно, чтобы лично кто ему прислуживал. Он всех обирал.

- Каким образом? - спросил Василий.

- Больше всех наживался за счет продажи хлеба, - ответил Судейкин.

- Чей же он хлеб продавал? - спросила Муся.

- Свой.

- Ну и вы свой продавали бы, - сказал Василий.

- А у меня его сроду не было, - с гордостью ответил Судейкин.