Здравствуй, страна ученых,

Страна мечтателей, страна героев!..

Муся вздрогнула и быстро пошла прочь. А вослед ей громыхало:

Нам не страшны

Ни бури, ни моря.

Твердой стеной стоим...

Анна Михайловна встретила Мусю вся в слезах.

- Представляешь, он не виновен! - сказала она.

- Как? Известили? Откуда?! - с радостью спросила Муся.

- Да, да... Но какой ужас! Он умер от воспаления легких! - Анна Михайловна всхлипнула и закрылась платочком.

Муся прошла к столу. Там лежало извещение, - коротенькая бумажка со штампом:

"Обвинения, выдвинутые против Вашего мужа, Силантьева Василия Никаноровича, не подтвердились. К сожалению, он умер от крупозного воспаления легких.

Справка выдана на предмет..."

Далее слова расплылись, исчезли. Муся судорожно скомкала справку и только простонала, как выдохнула, да так и застыла, глядя в пустоту.

Подошел Володя, положил ей руку на плечо:

- Мамочка, мама... Выдержим. Мы тебе помогать будем...

Таежная река Турга. На берегу ее опытная станция: несколько бревенчатых домов, вертлюги на метеоплощадках, поля. Ранняя осень. На станции пустынно, лишь на завалинке одного из домов сидят два мальчугана, болтают босыми ногами и упоительно тоненькими голосами поют:

Накинув плащ, с гитарой под полою,

Я здесь стою в безмолвии ночной.

Не разбужу я песней удалою

Роскошный сон красавицы мо-ей!

Мария Ивановна тяжелой походкой, с небольшим саквояжем подходит к дому:

- Ребятки, где здесь контора станции?

- А вон там, в крайнем доме.

Мария Ивановна пошла к тому крайнему дому, а ребятишки опять запели:

Не разбужу я песней удалою

Роскошный сон красавицы мо-ей!

Мария Ивановна поднялась на крыльцо, открыла дверь и чуть не вскрикнула от удивления - за столом сидел Макарьев.

- Миша? Ты? - Она заплакала.

- Что с тобой?

- Васю вспомнила...

Макарьев встал, скорбно склонил голову. Помолчали.

- Крепись, Маша.

Она вытерла слезы и сказала:

- Извини... Все еще не привыкну...

Макарьев подошел к ней, дотронулся до волос, она отвернулась и спросила иным тоном:

- А что ты здесь делаешь?

- Тебя встречаю. Я уже второй год как в Верхнетургинске. Главный областной агроном, прошу любить и жаловать.

- А здесь чего сидишь?

- Говорю - тебя встречаю. Директора станции перевели в совхоз. Маркович, как ты знаешь, ушел на фронт. А здесь придется тебе властвовать. И селекционером будешь, и начальником. Без сибирского хлеба не выиграем войну. Так что принимай дела.

Муся оглядела стеллажи, приборы, каталоги и сказала:

- Внушительно!

- Маркович был работник серьезный... Он начинал еще у твоего отца. Гляди. - Макарьев открыл один шкаф, другой, третий... И все завалено образцами - маленькие пакетики семян с надписями. - Более трех тысяч. Вот каталоги, - Макарьев указал на папки с каталогами. - Это элитные растения. Здесь самоопылители... Это перекрестники. У дядюшки Якова товару всякого выбирай на вкус.

- Да, скучать не придется, - сказала Муся.

- Еще бы!.. Я тут почти неделю проторчал. Богатый материал. Честно говоря, завидую твоей работе.

- Садись рядом.

- Да где мне! У меня и пальцы не гнутся. Какой я селекционер! Между прочим, я тут вычитал, - он указал на каталоги, - один сорт пшеницы, "таежную-девятнадцать", Маркович особо выделял. Обрати внимание! - Он вынул из шкафа небольшой снопик и передал Мусе. - Ведет себя не как самоопылитель, а как перекрестник. Странно?

Муся поглядела на колос, на чуть красноватое зернышко.

- Гибрид... сложный. Пока ничего примечательного незаметно.

- Ну, Маркович не станет зря откладывать на видное место.

- Поживем - увидим, - сказала Муся.

- Само собой... Да, а где твои вещи?

- Я пока налегке, - ответила Муся. - Кое-что в Верхнетургинске оставила. Вот обоснуюсь, ребят вызову, тогда и вещи привезу. А ты где живешь? Не женился еще?..

- Я, Маша, бобыль. Один как перст.

- Отчего ж не женишься?

- В экспедиции всю пору. Всю жизнь пеший. - И сказал иным тоном: Надеюсь, ты мне позволишь помочь тебе...

- Я справлюсь, Миша. Спасибо!

И опять вороха семян на столе, и сортирующие их ловкие женские руки, и пакетики с образцами, и записи в каталогах, и высевание в плошки... и зеленя, зеленя.

Только помогают ей другие люди, и лицо ее теперь другое: скорбное, с резкой складкой меж бровей, как надруб. И Мусей ее уж не назовешь - Мария Ивановна.

От зеленей в плошках сначала через окно, потом с высоты птичьего полета мы видим просторную весеннюю сибирскую землю - всю в зеленеющих березовых колках, в черных пахотных косогорах и в рыжих от прошлогодней стари низинах с блюдцами просыхающих болот.

По полевой дороге катит черная избитая и старая "эмка". Вот она въезжает на усадьбу опытной станции и останавливается у крыльца конторы. Из автомобиля вышел хотя и пожилой, но прямой человек в суконной гимнастерке и быстро пошел в контору.

В кабинете директора сидела машинистка и стучала на машинке.

- А где Твердохлебова? - спросил вошедший.

- В лабораторном цехе, - ответила машинистка.

Приезжий прошел в лабораторный цех и несколько оторопел - за длинным столом сидели шесть женщин и перебирали целый ворох семян. Среди них была и Мария Ивановна.

- Мне нужна товарищ Твердохлебова!

- Я Твердохлебова.

- Поговорить надо.

- Пожалуйста, говорите, - ответила Мария Ивановна, не вставая.

- Разговор служебный. Я Титов, председатель райисполкома. - Он как бы с обидой поглядел в сторону, подчеркивая всем корпусом своим неудовольствие. - Вопрос ответственный. Мы должны оказать вам поддержку.

- Хорошо, пройдемте.

Мария Ивановна встала и провела его в кабинет.

- Я вас слушаю, - сказала она, присаживаясь и приглашая присесть гостя.

- Что же это получается, товарищ Твердохлебова? Вы представитель науки, наша опора - и подводите весь район? - начал весело Титов.

- Чем же я вас подвожу?

- Ну как это! Вся округа сеет, а вы все еще тянете. - Титов как бы приглашал ее на обмен взаимной шуткой или хотя бы любезностью. - Чего ждете? Милости божьей?

- Погоды... Рано еще, - сухо ответила Мария Ивановна.

- Погода для всех одинаковая. Вон в Карагожском районе уже вовсю сеют, а он севернее нас. - Титов все еще улыбался.

- Ну и что? Мало ли бывает в жизни нелепостей!

- Какие нелепости? С нас план посевной спрашивают. План! А вы нелепости! - Он опять обиженно отвернулся.

- Подойдет время - и вы посеете, выполните свой план.

Он аж привстал и чуть ли не руками всплеснул:

- Да вы что, с неба свалились? Соцсоревнование идет: кто раньше отсеется - получит Красное знамя. На доску Почета заносятся! В области...

- Кто раньше начнет зерно кидать в землю - это игра в глупость.

- А вы слыхали, что район принял соцобязательство - закончить весеннюю посевную раньше, чем в прошлом году? - Титов все более накалялся, и землистого цвета лицо его покрылось багровыми пятнами.

- Не понимаю, зачем вам нужно отсеяться непременно раньше? Вы отсейтесь в сроки, которые природа устанавливает.

- Не природа нам, а мы ей диктуем условия. Взять от природы все, что можно, - вот наша задача.

- Но поймите же, сроки сева - это не прихоть, а научная закономерность. Здесь ранний сев вреден. Земля холодная, сорняки еще спят. Надо дождаться, пока они пойдут в рост... Спровоцировать их надо, а потом заломать и посеять...

- Не знаю, как насчет провокации сорняков, но от речей ваших отдает провокацией сева.

- Да куда вы гоните? Микрофлора здесь пробуждается только в июне.

- Какая микрофлора? Саботаж - вот что это такое.

- Извините, в таком тоне я не привыкла разговаривать.

- А вы не извиняйтесь! Вы нарушаете сроки сева, утвержденные областью.