Сколько времени он пробыл без сознания. Франц не знал, ибо часов на его руке почему-то не оказалось. Он сидел в глубоком кожаном кресле, на подлокотнике которого стояла медная пепельница с дымящейся сигарой. Кресло располагалось у стены уходившего вправо и влево коридора, напротив находилась коричневая дубовая дверь с непонятной табличкой 21/17/Р. Где-то за дверью одиночно тюкала пишущая машинка.

Франц помотал головой, пытаясь отогнать окутывавшую его странную сонливость. «Что ж, сонливость как единственный результат автокатастрофы – не так уж плохо, а, приятель? Или я… того… пострадал?» Он неуклюже встал, и задетая локтем пепельница с грохотом покатилась по полу. Франц подобрал ее и погасил окурок (он не курил), потом несколько раз топнул ногой. Да-а… если не считать странного-таки ощущения сонливости, он чувствовал себя в полном порядке… одет в те же джинсы, свитер и ботинки, в которых выехал сегодня утром из дома. Не хватало только часов. Он проверил карманы: носовой платок, бумажник – часов не было и там. Признав, что в этом направлении он зашел в тупик, Франц посмотрел направо.

И у него сразу же закружилась голова.

Коридор уходил в бесконечность. Через каждые десять метров в левой стене располагались двери, против которых стояли типовые кожаные кресла с одинаковыми медными пепельницами на подлокотниках (дымившихся сигар, правда, не имелось).

Стены коридора были выкрашены неброской серой краской, на полу лежал линолеум блеклых коричневых тонов. Над дверями красовались большие стеклянные табло с выключенной сейчас подсветкой. Франц прошел вперед – на следующей двери висела табличка 22/17/Р. Дверь была заперта (он подергал за ручку), и никаких звуков оттуда не доносилось. Еще дальше виднелась дверь с табличкой 23/17/Р.

Он крепко зажмурился, а потом снова посмотрел вперед.

И еще раз увидел: бесконечность.

«Дано: бесконечный коридор и запертые двери. Начнем с коридора – я твердо убежден, что бесконечных коридоров не бывает. Или все же бывает? – как всякий порядочный ученый, Франц чувствовал необходимость верить своим глазам. – Скажем так: вообще не бывает, а здесь бывает… С коридором разобрались (ха-ха-ха!), теперь: что у нас с дверями?… Все пронумерованы, причем как-то непонятно: что означает повторяющаяся комбинация 17/Р? И вообще, с этой нумерацией что-то не то, что-то здесь обязательно нужно понять. Сейчас, сейчас… Господи, да проясни же мне мозги! Ага, вот оно: если вправо нумерация дверей увеличивается, то ведь налево она должна уменьшаться? Значит, где-то есть дверь с табличкой 1/17/Р, первая дверь! Значит, в том, левом, конце коридор не может быть бесконечным!»

Лихорадочное возбуждение овладело Францем, сонливость исчезла – он резко повернулся и торопливо зашагал по коридору, стараясь не смотреть вперед. Вопрос о начале коридора почему-ти приобрел жизненную важность: Францу казалось, что, прислонившись спиной к тупику возле первой двери, он получит точку отсчета и сможет понять хоть что-нибудь. Он ускорил шаг. Перед глазами проплывали двери, взглянуть вперед он по-прежнему не решался. 10/17/Р, 9/17/Р, 8/17/Р… почти перейдя на бег и громко топая, он миновал дверь с табличкой 2/17/Р. Секундой позже в поле зрения вплыла желанная дверь 1/17/Р, однако коридор и не думал кончаться. Догадка забрезжила в мозгу Франца… так что, когда появилась табличка 0/17/Р, он почти не удивился. Сделав по инерции еще несколько шагов, он посмотрел перед собой (эхо его шагов, отражаясь от стен, убежало по ломаной линии вперед, вперед, вперед…). Коридор был бесконечным и с этого конца, а очередная дверь, как и следовало ожидать, имела номер -1/17/Р.

Шаркая ногами от разочарования и внезапно навалившейся усталости, Франц сел в ближайшее кресло. Почему-то мешали руки… впрочем, понятно почему: все это время он таскал с собой пепельницу и окурок сигары. Франц умостил их на подлокотнике кресла и задумался: перспектив видно не было, хотя… Да, действительно, возле «его» двери, двери 21/17/Р он слышал стук пишущей машинки.

Франц встал и поплелся назад. Обратная дорога показалась намного длиннее; он тащился, погрузившись в угрюмое отупение, и не сразу заметил, что к звуку его шагов примешиваются равномерные щелчки. Он посмотрел вперед: стеклянное табло над одной из дверей мигало. Никакого возбуждения на этот раз Франц почему-то не испытал и даже не ускорил шаг. При ближайшем рассмотрении табло мигало как раз над дверью 21/17/Р. «Входите», – прочитал он и вяло постучал. За дверью послышался грохот, будто там уронили что-то тяжелое, однако ответа не последовало.

Франц нажал на дверную ручку и шагнул вперед.

Комната, где он оказался, была невелика и захламлена. Вдоль стен стояли коричневые допотопные шкафы мореного дерева с застекленными дверцами, сквозь пыльные стекла виднелись неровные ряды картонных папок. На шкафах и под шкафами неопрятными грудами лежали конторские книги, из стоявшей в углу урны извергался поток скомканных бумаг. В другом углу, прямо на полу лежала на боку пишущая машинка. Посередине комнаты высился монументальный двухтумбовый стол, заваленный толстым слоем бумажного хлама; позади валялось обшарпанное кресло. Перед столом стоял стул. Комнату освещало скудное мерцание лампы дневного света, окон не было. Людей тоже.

Франц шагнул вперед и опустился на стул. Чувство сонливости не отпускало, в мозгу медленно перекатывались неповоротливые мысли. Он протянул руку и взял со стола первый попавшийся лист бумаги – там стоял номер 14. Текст начинался с полуфразы: «…в случае психологического шока регистрируемого, первичный регистратор должен повторить Обращение еще раз, придавая повышенное значение артикуляции и фразировке». «Что за бред? – скрипучим от долгого молчания голосом произнес Франц. – Какое Обращение?» Он откашлялся и опять взглянул на листок.

Посередине страницы текст был разорван заголовком:

3. Действия первичного регистратора в критических ситуациях