Николай ЮТАНОВ

АМАНЖОЛ

Человек - не завершение, а начало.

Мы живем в начале второй недели

творения. Мы - дети Дня восьмого.

Торнтон Уайлдер

Южный ветер ударил в створки купола, когда развернулись на Единорог. Сразу захотелось обратно в кунг, к печке, к чаю.

Толя поднял голову от пульта управления. Телескоп еле заметно кренился вниз. Из створок мерцал размытый глаз Акубенса.

- Хорош! - сказал Сакен. - Есть.

- Крайнюю слева, - крикнул Толя. Он сунул задубевшие руки под теплую струю вентилятора, обдувающего перья самописцев.

- Фильтры "эр" и "джи", - сказал Сакен, поворачивая ручку фотометра. Верхнее перекрестье. - Он помолчал и добавил: - Изображения плохие. Звезды, как блямбы.

- Опять "козлы", - сказал Толя. - Ну как пишет!

Перо самописца кинулось влево, принялось чертить дугу, затем упало к нулю.

- Иссяк сигнал, - сказал Толя. - Погасла, родная. Что делать будем?

- Покурим, - предложил Сакен. - О! Без четверти двенадцать.

Толя остановил протяжку лент, нажал кнопку на пульте. С жужжанием опустились лепестки, защищающие зеркало телескопа. Закрылись створки купола. Слезший с лестницы Сакен поставил на пульт коробку с фильтрами и выключил часовое ведение телескопа.

Они спустились по лестнице. Толя посмотрел на юг. Небо словно подернулось дымкой. Растопыренный четырехугольник Ориона, опоясанный ярким мечом, светил слабо, звезды раскинули неровные ореолы.

- Славное небо, - сказал Толя.

Свежий предновогодний снег хрустел под валенками. Южный ветер вскидывал снежные хлопья, крутил их в свете висящего над дизельной фонаря. Тускло отсвечивали тридцатиметровые опоры недостроенного телескопа. Рядом дремал подъемный кран, уткнув решетчатый хобот в гору железной арматуры. Также недоделанная гостиница совсем терялась рядом с чудовищем нового телескопа. Только темные стекла поблескивали в узких окнах-бойницах.

- Колется морозец, - сказал Толя, надвигая шлем на лоб. - В столовую пойдем?

- Скоро Новый Год, - сказал Сакен. - Клем уже там.

Они ввалились в прихожую, когда до Нового Года осталось меньше пяти минут.

- Дверь закройте! - закричала Ирка.

- Ну што, нет неба? - спросил Клем.

- Ме-е-е, - сказал Толя, скидывая полушубок.

- И правильно, - сказала Ирка. Она появилась из кухни с двумя чайниками в руках. - Новый Год надо под елкой встречать.

- Вот пришли, - сказал Сакен.

- Телевизор не работает? - спросил Толя.

- Не-а, - сказал Толик-дизелист и засмеялся, - ты у нас будешь заместо телевизора.

- Шестаков! - сказала Ирка. - Ты кисель разлил?

- Разлил, разлил, Семеновна, - сказал Толик-дизелист. - Вон - на полу под елкой.

Клем уселся за стол и сказал:

- Сейчас ударит... ой, ударит...

- Да, давайте скорее, - сказала Ирка.

Погасили свет, зажгли свечу. Часы на стене затрещали и выдали первый удар. Толя поднял свою кружку с киселем. Напротив Ирка беспокойно переводила выпуклые глаза с часов на свечу. Клем нюхал кисель. Толик-дизелист ждал двенадцатого удара, с присвистом затягиваясь сигаретой, воткнутой в длинный мундштук. Сакен откинулся на стуле, поставив кружку на колено. Часы ухнули последний раз.

- С Новым Годом, - сказал Клем.

- С Новым Годом! - сказала Ирка.

Забрякали жестяные кружки.

- Ух, пробирает! - сказал Толик-дизелист и засмеялся. Мундштук вскинулся вверх и задрожал.

- Ну что, Толя, - сказала Ирка, - у вас в Ленинграде небось не так Новый Год встречают? С "Шампанским"?

- Мы под Новый Год в лес уходим, - сказал Толя. Он постучал по кружке, вытряхивая последние капли киселя. - А там - крутой чай, да картошка с тушенкой.

- Ну это мы тебе обеспечим, - сказала Ирка.

- Плюс гитара.

- А гитарой ты нас обеспечишь, - сказал Клем.

- Ира, я чаю налью? - спросил Сакен.

Ирка взялась разливать чай:

- В первый раз так Новый Год встречаю: при свече, с гитарой и чаем. У нас в поселке - ого-го! - так навеселишься, что утром номер года не вспомнить.

Толя покрутил инструмент за кривые колки, подергал за струны и спросил:

- Что происходит на свете?

- Вот, - сказал Клем. - Давай что-нибудь блатное.

- Клем, - сказал Сакен, - я твою книжку почитаю.

Он взял из-под елки "Все чудеса в одной книге" и ушел в соседнюю комнату.

- Чего это он? - спросил Клем.

- Ну, не любит человек, - сказал Толик-дизелист.

- Тихо вы, мужики, - сказала Ирка. - Давай, Толя.

Толя спел "Диалог".

- Когда я на Целине был, - сказал Толик-дизелист, - у нас тоже парень здорово пел. Но то больше военные были. "Темная ночь", "В далекий край..."

- Можно и военные, - сказал Толя. - Но Новый Год все-таки. - Он опять подергал струны. - Споем и военные.

Клем оторвал кусок лепешки и макнул его в сахар.

- Правильно, - сказал он, - у вас в Ленинграде какой-то товарищ появился. У него песни есть хорошие.

- Розенбаум? - спросил Толя.

- Не знаю, - сказал Клем, глотая, - наверное.

- Кстати, хотите, случай расскажу, - сказал Толик-дизелист. Он всадил в мундштук новую сигарету. - Это тоже, когда я на Целине был. Я в ночь на бульдозере работал, а днем спал. Ну вот, просыпаюсь - кто-то ведром брякает. А это уборщица - молодая такая баба, лет двадцати пяти...

- Ну, поехал Шестаков! - сказала Ирка.

- ...и шасть ко мне в кровать. Ты, говорит, парень, не бойся, я на тебя претендовать не буду.

- Ну и как? - с интересом спросил Толя.

- Меня комендантша спасла, - захохотал Толик-дизелист, - в дверь застучала, а потом все расспрашивала: "Что это вы запираетесь?" - Он улыбнулся. - Пацан был, мальчишка. Я из-за этой Целины на год позже в армию пошел. А знаешь, как по душе дерет, когда твой год в дембель, а ты остался?

- Не служил, - сказал Толя. - Военная кафедра.

- Мужики, еще киселя? - спросила Ирка.

- Эх, Семеновна, - сказал Толик-дизелист, - как приятно смотреть, когда ты в платье, а не в штанах.

- Ты меня утешаешь, - сказала Ирка.

Резко брякнуло оконное стекло.

- О! Гости, - сказала Ирка.

- Дед Мороз это... дед Мороз, - сказал Клем вставая, - или гуманоид какой-нибудь.

Он открыл окно. Ветер плеснул в столовую холодом. Из белого снежного дыма вылезла длинная рука, отпихнула Клема, и что-то мохнатое перевалилось через подоконник. Толя со звоном отбросил гитару и вскочил.

- Е... - только и сказал Толик-дизелист. Он стряхнул с рубашки кисель и встал.

Гость был одет в блестящий диско-костюм и обут в босоножки поверх толстых онучей. Единственным мохнатым местом у него был затылок, заросший сальными черными волосами. Гость подтянул расползающиеся колени, выставив затянутый глянцевой тканью зад.

- Вы к кому? - спросила Ирка. Она выпучила глаза и часто моргала, словно увидала мышь в борще.

Гость наконец сгреб конечности и встал. Правой рукой он сжимал ручку черного автомата с непомерно длинным магазином.

- Я ни к кому, - сказал гость. Он оглянулся. Тонкогубый рот вычертил на лице улыбку. - Я от кого... - Он отвернулся и захлопнул окно.

- А, собственно говоря... - сказал Клем и замолчал.

- Можно я где-нибудь посплю? - спросил гость. - А то от усталости вот это роняю. - Он потряс оружием.

- Может, поедите? - сказала Ирка. Она встала и махнула в сторону стола. - Супа или плюшек?

- Не-не-не... - сказал гость. - Спать... мне спать... мы сплю... черт побери: я еще и язык расцарапал. - Гость запустил в рот палец.

- Кровать в комнате, - сказал Клем, - но там Сакен читает.

- Книга - источник... - сказал гость. Он вытащил палец и перехватил автомат за антабку. - Я не помешаю. Я тихо.

Покачиваясь и трогая дверную раму, проковылял в коридор. "Спят усталые игрушки..." - запел он за стенкой.