— Антон!!! — заорал я, чиркая спичкой. С ужасом я услышал, как, после всплесков обеих бутылок, в колодце что-то действительно начало шевелиться.

Лоскут ткани, пропитанный бензином, вспыхнул, опалив пальцы. Я швырнул пылающий брезент в колодец.

Четыре литра бензина, разлившегося по поверхности воды, с хлопком полыхнули, превратив колодец в маленький вулкан. Перекресток озарил колышущийся свет. Все вокруг обрело резкие тени. Что-то попыталось прорваться сквозь языки огня наверх, но замерло, окутанное пламенем, и, спустя мгновение, рухнуло обратно в колодец, в море пляшущего огня.

Из отверстия в потолке над горящим колодцем, вывалился отчаянно кашляющий Антон, приземлившись как раз на бордюр колодца. Секунду он размахивал руками, балансируя над огнем, потом, соскочив с бордюра, кинулся ко мне, по-моему совершенно забыв о волне.

— Бат!

В мечущихся отсветах пламени, я успел заметить людей бегущих через перекресток.

Первым бежал Ян. И я, наконец, позволил себе потерять равновесие. Скользнуть в зыбкую тишину катакомб. В уютный сумрак Системы…

— Чем же все закончилось? — вежливо осведомился Саша, снимая закипевший сименсовский электрочайник с подставки.

Мы расположились на третьем этаже, в преподавательской, рядом с одной из лабораторий биофака. Внизу, за окном, не спеша, расходились последние студенты.

Мягкое вечернее Солнце, плавало над крышами домов в компании одинокого облачка, непонятно как очутившегося в выгоревшей за день лазури неба. Старинное здание Университета постепенно окутывало то флегматичное спокойствие, которое появляется только накануне выходных, когда последние когорты студентов покидают его и бастион знаний пустеет, оставаясь один на один со своими воспоминаниями.

Пожав плечами, я невольно коснулся марлевого тампона с мазью, крест-накрест приклеенного к щеке пластырем.

— Остальное — не ко мне. Финал истории я благополучно пропустил. По уважительной причине. Пребывал в отключке. Тому, что я не остался у перекрестка с колодцем насовсем, я обязан исключительно этому головорезу, — улыбнувшись, я кивнул на Антона, выкладывающего крекеры в стоявшую на столе вазочку.

В окружении расписаний, письменных столов и стеклянных шкафов с книгами, в своем сером свитере и джинсах Антон выглядел чуть-чуть неуклюжим. Рукопашник, саблезубый тигр подземелий, сейчас больше всего был похож на разбуженного сонного котенка, немного растерянного спросонья.

— Он действовал быстро. На своем горбу дотащил меня до Трилистника и уже оттуда, вместе с моей командой вытащил нас троих наверх, к ближайшей дороге.

— Троих?

— Руслану стало плохо примерно через час, после того как я привел его на Трилистник. Еще от волны здорово досталось Нике — она была среди уцелевших из группы Голландца, которые попали в ловушку на том злополучном перекрестке.

Как Антон вез нас в больницу — отдельная история с элементами триллера и научной фантастики. Но он все-таки успел вовремя.

— Анафилактический шок? — Саша бережно разлил кипяток по маленьким фарфоровым чашечкам. В пятницу он традиционно затевал чаепитие, которое за несколько лет успело обрасти целым ворохом традиций, оставив далеко за флагом японскую чайную церемонию. Одним из обязательных предметов, являлся старый пластмассовый электрический чайник вишневого цвета. Другой незыблемой традицией были чуть подсоленые крекеры, продававшиеся в маленьком киоске за оградой биофака.

С «Алексан Антонычем» я познакомился несколько лет назад, когда мы прокладывали в Университете локальную сеть. Наше знакомство переросло в дружбу и привело к тому, что я узнал о «пятничных чаепитих» биологов. Я всегда был здесь желанным гостем.

— Острая аллергическая реакция на яд, — кивнул я, — Всех троих привезли в больницу уже без сознания. К счастью для нас, врач в приемном покое оказался на редкость толковым парнем.

— Эпинефедрин?

— Эпинефедрин. Потом — антигистамины и далее по списку.

— Нике пришлось делать трахеотомию, — сказал Антон, — Еще по дороге в больницу.

Отек грозил перекрыть дыхательное горло. Мы действительно вовремя вытащили ее из Системы.

— Остальных тоже спасли? — спросил Саша.

— Исключая Голландца и Леру, — сказал Антон оккупируя свой любимый подоконник, — Мы не нашли даже тел, — Антон секунду помедлил, разглядывая свою тень на стене.

На мгновенье он перестал казаться котенком, — Они ближе всех стояли к колодцу, когда волна атаковала. Руслан с Лерой и оказались с остальными по разные стороны колодца. Голландца она накрыла сразу. Нику успели вытащить буквально в последний момент. Руслану удалось убежать. Лере — нет… Остальные попали в ловушку — через полсотни метров их туннель оканчивался завалом, а, чтобы вернуться назад, нужно было пройти мимо колодца…

— А почему вы не нашли тела? — спросил Саша.

— Они рассказывали, что, когда Голландец… — Антон посмотрел в чашку с чаем, и чуть помедлил, — …когда Голландец перестал кричать, волна утащила его в колодец. Мы не нашли ни его, ни Леру, хотя искали очень тщательно. В том числе на дне колодцев. Это не совсем колодцы — на самом деле там целый лабиринт затопленных водой тоннелей и сифонов. Скиф зарядил несколько аквалангов и мы вместе с его знакомыми эмчээсовцами прочесали дно мелким гребешком.

— А волна?

— Напалм, — коротко ответил Антон, — Никогда не думал, что его так легко приготовить в домашних условиях. У Тигры оказывается есть знакомые саперы. Они поделились рецептом, — Антон попробовал чай и зажмурился от удовольствия, — Мы израсходовали две сорокалитровых канистры.

— Так много?

— Могло бы понадобиться больше. Мы нашли четыре колодца, в каждом из которых обитала своя волна. К счастью, наш Мудрый Мышь, — он кивнул на меня, — сообразил, как их выманивать наверх.

— Как? — осторожно поинтересовался Саша. Он уже успел насмотреться на образец, который я ему принес из Системы, и мог оценить усилия поисковцев.

— На живца. Крысой на веревочке. Она же служила и тестом на наличие волны и для повторной проверки после напалма.

В общем, мы потратили день, но выжгли все, что там шевелилось. А вот этот «укушенный»,

— Антон ткнул в меня чашкой, — лез во все дыры с контейнерами и пробирками за образцом для тебя. Я чуть не поседел, пока…

— Кстати, как там образцы? — торопливо поинтересовался я.

— От твоих так называемых «образцов» микробиология ходит на ушах. Вся кафедра, — ехидно ответил Саша, потянувшись за очередным крекером, — Ты, кажется, затеял свести в могилу наш профессорский состав. Они еще не опомнились после плесени, которую вы притащили им с «Красного керосина», а волна добила их окончательно.

Можешь смело требовать соавторства в минимум двух научных работах. Если только их не зарубят сверху.

— Так что вы узнали о волне?

— Идем, — сказал Саша, ставя чашку на блюдце. Он достал из висящего на вешалке халата связку ключей.

— Чай остынет, — недовольно проворчал Антон. Но он остался в меньшинстве. …Вода в колбе на стенде была прозрачной. Кристально прозрачной. Такая вода попадается только в горных ручьях. И еще такая вода была в том колодце… В колодце с волной.

— Обрати внимание на прозрачность воды. Волна здесь есть и сейчас, но пока это — обычные микроорганизмы, которых можно обнаружить только с помощью микроскопа.

Обычные, но не совсем. Даже, когда клетки волны живут сами по себе, они набрасываются практически на любую органику, попавшую в воду. Потому-то и вода в колбе чистая, хотя стоит тут уже больше двух дней. Случайный микроб или водоросль попавшие в такую воду должны чувствовать себя, золотой рыбкой, которая по ошибке очутилась в аквариуме с пираньями.

В таком, «рассеянном» состоянии волна способна утилизировать практически любую органику — от кусочка печенья, которое я вчера уронил в воду, до, извините, фекалий. У нас, во всяком случае, она ест все. Это помогает клеткам дотянуть до того момента, когда вблизи появится нечто действительно живое. Действительно питательное.