Я поднялся на ноги и осмотрелся.

Палатка Фреды имела стандартную овальную форму и была настолько низкой, что я едва мог выпрямиться в полный рост, находясь в самом её центре. Четыре походные койки, на которых лежали раненые, занимали почти все свободное пространство. Рабочий стол врача и контейнеры с медицинским оборудованием находились в дальнем конце палатки.

Отложив в сторону шприц, Фреда внимательно оглядела меня с ног до головы своими чистыми голубыми глазами.

– Вы не один из нас, сэр, не так ли? – спросила она.

– Что вы хотите этим сказать? – не понял я.

– Вы не похожи на нас, солдат регулярной армии. У вас иной генетический код. Вы крупнее меня и моих товарищей. У вас более темные волосы и глаза, более смуглая кожа. Вы, вероятно, доброволец?

– Нет, Фреда, к добровольцам я не имею никакого отношения. Но вы правы в другом: я действительно не имею отношения к регулярной армии.

Она смущенно улыбнулась:

– Тогда кому-то в штабе ещё придется поломать голову над тем, какие последствия будет иметь наше сексуальное общение.

– Я вас не понимаю.

– Согласно штатному расписанию вы и я сексуальные партнеры на все время нашей операции. Для меня это будет первым случаем, когда мне придется иметь дело с мужчиной, не принадлежащим к нашей группе клонов.

Вероятно, я выглядел в этот момент совершенным идиотом.

В моей памяти или тем более в служебных бумагах не было ни слова о моих сексуальных обязанностях.

Ее улыбка угасла.

– Я так и думала, – констатировала она. – Вы не кадровый военный.

Совершенно ошеломленный новым направлением нашего разговора, я машинально присел обратно на койку.

– Я был выбран, чтобы возглавить эту миссию… – начал было я, но тут же прикусил язык.

Да и что я мог сказать ей? Что я избран богами? Или одним из Творцов? Сверхлюдьми, рассматривавшими нас, простых смертных, всего лишь как инструмент для реализации своих планов?

– …представителями высших эшелонов власти, – с трудом закончил я.

– Какое теперь это имеет значение, – отмахнулась она устало. – Большинство из нас уже успели самостоятельно прийти к выводу, что нам предстоит далеко не рядовая операция. Конечно, она была спланирована на самом верху. Иначе чего ради потребовалось бы заменять нашего старого капитана?

– Он был вашим постоянным партнером? – промямлил я, стыдливо опустив прилагательное. Ее глаза стали почти круглыми от удивления.

– Ко всему прочему, вы ещё и чужеземец… В противном случае вам были бы известны наши правила… В армии не существует постоянных пар. Командование само решает, кому быть твоим партнером на время той или иной операции, точно так же, как оно все всегда решает за нас в этой жизни.

Понемногу и я начал кое-что соображать.

Эти люди созданы армией для своих нужд и не знали иной жизни. У них нет ни семей, ни родителей. У них нет своих интересов и привязанностей. Они солдаты, и никто больше.

– Хотел бы я знать почему, – пробормотал я, – ваше начальство до сих пор не запретило секс? Или, ещё того почище, вообще не превратило вас в бесполые существа?

Фреда презрительно фыркнула.

– С равным основанием вы могли бы задать себе вопрос, почему оно не использует роботов вместо клонов?

– Хорошо, тогда просветите меня на сей счет.

– Потому, что люди дешевле, вот почему. Да и надежней тоже. Кто станет использовать дорогие машины в заведомо безнадежной ситуации? Конечно, и нам знаком страх. Иногда и мы обращаемся в бегство, но чаще мы сражаемся и убиваем наших врагов даже тогда, когда нам самим предстоит остаться на поле боя.

Я тяжело вздохнул, пытаясь переварить новую для себя информацию.

– Получается, что секс является своего рода вознаграждением за ваши труды.

Глаза Фреды сверкнули от гнева. Какое-то время я готов был поверить, что она собирается надавать мне пощечин.

– С какой луны вы свалились? Устав поощряет сексуальную жизнь в армии, потому что это повышает её боеспособность. Секс приобщает нас к базовым человеческим чувствам – агрессии и защите, заложенным в людях на генетическом уровне. Неужели вам все ещё не понятно? Что вы тогда вообще знаете?

– Боюсь, что очень немного, – согласился я.

– Черт возьми! В таком случае нам остается только надеяться, что ваше умение сражаться превосходит ваши познания. Иначе нам придется туго.

– Будьте спокойны, – улыбнулся я. – С этим у меня все в полном порядке.

– В самом деле? – спросила она с сомнением.

Я ограничился кивком и покинул палатку, оставив Фреду скорее обеспокоенной, нежели сердитой.

Впрочем, у меня были все основания для такого утверждения. Я воевал во времена ледникового периода с неандертальцами, повидал на своем веку дикие орды монгольских воинов. Я участвовал в битвах с динозаврами Сета, разумными рептилиями, принимал участие в осаде Трои и Иерихона.

Я знал все или почти все о земных войнах. Но что я мог предложить сотне солдат, заброшенных в глухой уголок Галактики, в войне против неведомой мне расы за сохранение континуума?

Непростой вопрос.

И если я собирался добиться успеха, мне предстояло ещё немало поразмышлять на эту злободневную тему…

За пределами палатки Фреды большинство моих солдат трудились над сооружением приемной камеры, которой предстояло стать залогом нашей победы в битве за Лунгу. Часть площадки была уже очищена от гигантских деревьев, и на их месте находились контейнеры с оборудованием для будущей станции. На другой стороне поляны вторая команда, под руководством одного из сержантов, была занята строительством базового лагеря. В центре возвышался противоракетный лазер, единственное мощное средство поражения, имевшееся на вооружении нашего батальона.

– До сих пор не могу поверить, что эти скупердяи из штаба полка расщедрились настолько, что подарили нам эту штуку, – заметила молодая женщина, подсоединявшая силовые кабели к пульту управления установки.

– В этом ты не одинока, – охотно откликнулся паренек, помогавший ей, – хотя держу пари, что, принимая это решение, они меньше всего были обеспокоены нашей с тобой участью. Просто передатчик слишком дорогая вещь, чтобы превращать его в пыль одним удачным попаданием ракеты.

– Так или иначе, но он будет защищать и нас.

– Кто спорит? Весь вопрос в том, как оказаться поблизости, когда скорписы начнут обстрел.

– Все же это лучше, чем ничего, – философски заметила она, невольно обращая тревожный взор в сторону молчаливого леса.

Третья группа солдат была занята установкой палаток и сортировкой снаряжения. Большинство молодых людей предпочло освободиться от тяжелых боевых скафандров и оставалось лишь в легких рабочих комбинезонах, на которых уже расплывались темные пятна пота. Несмотря на ранний час, солнце Лунги припекало вовсю. Насекомые, столь досаждавшие нам в течение ночи, исчезли с первыми лучами утреннего солнца, укрывшись в густой листве деревьев, со всех сторон окружавших поляну. Проклятья и соленые шутки солдат перемежались с пением птиц, которых, по-видимому, нисколько не беспокоило появление на их территории неведомых существ. Глухой удар от падения на землю очередного гигантского ствола на несколько секунд заставил замолчать этот веселый хор, но затем все вернулось на круги своя.

Я пересек поляну и направился в сторону опушки, где сержант Манфред лично руководил строительством фортификационных сооружений. Несмотря на жару, сержант оставался в полном снаряжении и, хотя забот у него и без того хватало, не забывал регулярно общаться по радио с солдатами, прикрывавшими подступы к лагерю со стороны леса.

– Есть новости? – осведомился я, подходя поближе.

Должен сознаться, что, в отличие от бравого сержанта, сам я был одет весьма легкомысленно, сохранив из всего боевого снаряжения лишь лазерный пистолет, висевший у пояса, да и ему я предпочел бы более привычный боевой кинжал, давний подарок Одиссея, но, к моему глубокому сожалению, кинжал остался в далеком прошлом вместе со многими другими аксессуарами моей прежней жизни.