– Я не знаю, с ним же Пионерогероева работает. Пока результатов нет.

– Все, увольняй его. Спроси только у Пионерогероевой, сколько ему заплатить, учитывая, что он тут на санаторно-курортном лечении находился. И увольняй, поняла? Завтра же.

Вострикова ожидала Пионерогероеву у входа в отдел бродаж.

– Пустового уволили! – сразу сообщила она, как только консультант быстрыми шагами приблизилась к двери.

Пионерогероева по инерции продолжала стремительно двигаться и вдруг остановилась как вкопанная.

– Что значит – уволили?

– Сегодня к нему подошла Бейбаклушкина и велела немедленно покинуть рабочее место. Приказ президента.

В этот момент по коридору медленно проплывала долговязая фигура бывшего руководителя по бродажам.

– А это что – тень отца Гамлета? – бросила Пионерогероева, кивая в сторону бредущего Пустового.

– Так он никуда не торопится. Он сидит, названивает Гадкоутен-ковой, хочет объяснений и денег.

В этот момент у Пионерогероевой зазвонил телефон.

– Это Гадкоутенкова. Слышишь, значит, босс просил тебя определить, сколько заплатить Пустовому. Сегодня мы его уволили. Платить он будет, только не за его курортное пребывание на рабочем месте.

– Агриппина, это что за экстренное решение? Я ведь просила сейчас не трогать Пустового. Он столько времени и денег прожрал, неужели от его показательного увольнения сейчас что-то изменится? Он у меня был определен на рутинную техническую работу, хоть оправдал бы часть зарплаты.

– А ты допускаешь, что руководитель сбыта может заниматься рутинной технической работой? Он ведь топ-менеджер, между прочим.

– Возможно, он нанимался как топ-менеджер и платили вы ему в первые месяцы как топ-менджеру, а в работе он и на офис-менеджера не тянет. Поэтому использовать его надо там, где он реально справляется. Вот именно поэтому я и хотела, чтобы заодно он ранее полученные деньги отработал.

– Ой, знаешь, это уже не мои проблемы. Есть приказ босса. А у меня вообще сейчас другие задачи. У меня елки надвигаются, поэтому прошу меня не трогать. Подумай, сколько денег ему выплатить – и на все четыре стороны!

– Заплатите половину того, что было положено. И занимайтесь своими елками.

Пионерогероева отключила связь и, резко развернувшись, пошла по коридору в обратную сторону.

Пустовой сидел на рабочем месте и тихо перекладывал бумажки. Телефон Гадкоутенковой не отвечал. Бейбаклушкина уже трижды заглядывала в отдел и, красноречиво глядя мимо Пустового, давала распоряжения по оборудованию его рабочего места для нового менеджера, который выходит завтра.

Вострикова была готова зарыдать из-за очередного срыва без-башневского заказа. Гойда, как могла, утешала подругу, но та уже утратила всякую надежду на то, что этот заказ когда-нибудь будет исполнен.

Присоединившаяся Пионерогероева тоже участвовала в утешении артикулярного директора и искренне недоумевала, почему эта ситуация срыва должна стать полной неожиданностью для босса.

– Понимаешь, это его личный заказ на юбилей какого-то „випаря“. Сроки и так были поставлены такие, что ни один здравомыслящий лепульптор за это бы не взялся. Но мой взялся, – Вострикова неизменно гордилась наличием наработанных и проверенных связей с известными лепульторами и незайнерами. – Это, заметь, – объясняла она Пионерогероевой уже в который раз, – при том, что им не выплатили до сих пор деньги за предыдущий заказ, за то, что они сюда приезжали и вручную шлифовали то, что наши мастера запороли при отливке форм.

– Так почему же ты своевременно не информируешь Безбашнева о наличии не только технических, но и временных проблем?

– Да? – Вострикова мигом подобралась. – А наш креативный не любит, когда ему о проблемах сообщают. Может рассердиться – я и так в последнее время выбрана девочкой для битья. Знаешь, как-то не светит все время в опале у президента ходить. Видишь, как с Пустовым получилось?

– Ну, положим, с Пустовым история другая, он никакой, только что же – это было непонятно через пару месяцев? Держали, держали, а тут вдруг раз – и опомнились! Когда его уже буквально вовлекли в систематическую работу…

Пионерогероева была очень раздосадована этим происшествием с Пустовым и все чаще теперь задерживалась в отделе бродаж, чтобы в очередной раз осиротевшие менеджеры не расценивали уход руководителя как фактор нестабильности ситуации. Но, как ни крути, а Пустовой был уже шестым руководителем в бродажах за последние два года.

– Не знаю, что мне делать, – продолжала сокрушаться Востри-кова. – Хоть сама становись к станку.

– А какие на сегодня проблемы с этим изделием?

– Там дыры сквозные, просто брак, а Бейбаклушкина бьет себя пяткой в грудь, что это – испытание их новой технологии воздушно-капельного замеса. Чтоб они провалились все со своими уникальными технологиями!

Вострикова в сердцах махнула рукой и опять пошла на произвол-ство спасать ситуацию.

– У меня тоже уже сил нет, – продолжила менеджер по фигистике Гойда. – Мало того, что Бейбаклушкин все время работу придумывает, так и она не отстает – теперь контролирует меня по времени прибытия-убытия. Чувствую, что следующая за Пустовым – я. Она изживала-изживала и добилась своего. Да и мне кажется, что При-гожева тоже уйдет – нет возможности построить хоть какую-нибудь систему просчета.

– Послушай, странно как-то выходит: вам всем поставили задачи, когда вы сюда пришли, потом воткнули, а потом вроде как и забыли? Разгребаться надо самим, а результаты-то спрашивают?

– Да, – неуверенно ответила Гойда. – Понимаешь, набирали-то с какими-то сроками: вот проект начнется, вот офис откроется, а прошло уже почти десять месяцев, как я пришла, – все на месте. А главное – никому не сдвинуться, потому что Бейбак-лушкина ставит задачи, которые ей удобны. Вот ты спроси При-гожеву, можно здесь когда-нибудь наладить нормальный поток финансовых документов? А ведь здесь работают аж две бухгалтерии – „Нирваны“ и „Джонни“. Еще и пять экономистов. При-гожева – старшая по просчетам – должна была стать в проекте управляющей по бюджету. Ей только „потерпи“ да „потерпи“ говорили, а помощи никакой. Или мне ставили задачи… Ну пусть я только тонюсенькую цепочку „произволство – склад“ слегка наладила. Так ведь на складе сидит невменяемый козел, которого Бейбаклушкина нанимала. А он даже компьютером не владеет. Поэтому как инвентаризация – так Гойда. Я все вручную считаю, а он даже не может в программу внести. А что программа? Работаем на колотой „3Ц“, это разве разговор? По этой системе вообще ничего не узнать, не посмотреть. Где я возьму остатки, реализацию и прочее?

– А почему бы не сформировать требования к системе автоматизации? – наивно спросила Пионерогероева. – И создать заявку, только Безбашневу ее аргументировать. По-моему, он на острие прогресса, особенно если показать, какие последствия таит в себе сохранение сегодняшней кустарщины.

– Да ты что! – с испугом воскликнула опытная Гойда. – Как только заикнешься об этом Бейбаклушкиной, она сразу: „Кто будет платить?“ Денег-то всегда нет.

– Но ведь финансирование идет, и деньги поступают каждый месяц?

– Кто их разберет… Бейбаклушкина утверждает, что она каждые сто долларов вымаливает, миллион заявок составляет, а средства текущие требуются, чтобы произволство не встало. А кто из них правду говорит – не знаю.

– Вот об этом и речь. Бюджетируется-то под определенные планы, а планированием никто не занимается.

– Да, я вот только на месяц могу планировать произволство, – подтвердила Гойда. – Поставщики и сырье – это вообще не моя компетенция, мне это сразу отрезали. Этим Бейбаклушкин занимается лично.