„Хоть здесь попадание“, – чуть повеселев, подумала Пионерогероева. Простившись с доброжелательным директором, она вышла из здания и дала волю досаде.

„Идиотка, хоть бы в книгу по налогам и рентабельности заглянула! – ругала она себя. – Такой шанс упустила: и интерес, и рост, и содержание, и перспективы, и с нуля, опять же…“

Проведенное квалификационное интервью зарубило на корню ее мечту заняться чем-то удивительно прекрасным и новым.

Нельзя сказать, что Пионерогероева была некомпетентна в вопросах менеджмента – как раз напротив. Но дружба с финансовыми дисциплинами у нее не складывалась. Да и в предыдущих воплощениях как топ-менеджера ей удавалось обходиться без расчета рентабельности. Вот только ни ее великая биография, ни опыт, которому позавидовал бы не один топ, просиживающий молодые годы на бизнес-программах, ни стремление сделать какую-нибудь компанию самой передовой и самой корпоративно окультуренной, не давали результата. Упорно рассылаемые резюме с толковым и полным описанием себя и своих достижений, составляемые так и эдак, проваливались в глухую черную дыру. Ни ответа, ни привета. Другой бы предался отчаянию и плюнул, но Пионерогероева была не из таких. Она продолжала атаку на работодателей, непременно сообщая в сопроводительном письме, что жаждет развития в новом содержательном поле. И это было чистой правдой. Молчание было ей ответом. Она в сотый раз редактировала послания и дождалась откликов. Ее стали приглашать на собеседования. Но даже пройдя интервью, она быстро поняла, что это ни к чему не приведет. Не потому, что опыт ее не подходил или был не того свойства. Ей самой поставленные задачи было неинтересны, но она давала себе слово ими заниматься… Только ее быстро „вычисляли“ прозорливые работодатели и иногда даже сообщали, что позиция изначально для нее маловата, что она быстро заскучает и уйдет от них, а им надо, чтобы надолго и всерьез.

В каждом объявлении о вакансии она искала возможные перспективы и, благодаря аутотренингу, находила. Но работодатель бесстрастно сообщал об отсутствии у нее специфического опыта работы в торговле, на стройке, на заводе, в ресторане. Пионерогероева недоумевала – зачем же тогда универсальный руководитель и когда же за десять лет карьеры можно было бы успеть поработать везде? Но основной парадокс заключался в нежелании работодателя или хитреца-рекрутера понять стремление Пионерогероевой перейти в другую область деятельности. Они будто вынуждали ее, стремящуюся к новым высотам и скучающую от привычной рутины, идти проторенной колеей.

Проблема заключалась, конечно, в ней самой. Для рынка труда она была „не формат“. Однажды осознав это как откровение, Пионеро-героева с отчаянием ворвалась в собственный бизнес. Несколько лет она училась выживать, совершать подвиги и прорывы, привлекать безнадежных клиентов. Катаясь на американских горках „доходы-убытки“, она каждый раз с замиранием сердца ждала, удастся или не удастся выйти из очередного виража. Выходила. А потом наступали скука и размеренность с текущими проблемами. Пионерогероева, потеряв ориентиры, решила закрыть свой выстраданный бизнес, который уже встал на ноги. Но она перестала его любить, чем вызывала постоянное недоумение всех работодателей, задававших ей вопросы на собеседованиях. Ответы она редактировала и со временем стала обходиться вполне нейтральными формулировками, не раскрывая истинной причины. Почему-то нелюбовь к своему делу не являлась для работодателей достаточной причиной для закрытия собственного маленького бизнеса.

Пионерогероева не находила счастья и взаимности с наемным рынком труда. Поскольку она была опытным аналитиком по процессам, людям и обстоятельствам, то наконец решилась проанализировать собственную ситуацию. Проследив витки своей карьеры и поняв, что каждый раз в ее жизни происходило качественное улучшение, она попеняла сама себе за попытку обмана – уговорами и самовнушением не прикроешься. Когда вакансия действительно не несет ничего нового, то отбрасывает назад. И она перестала себя уговаривать. Кроме того, аналитическим путем она сформулировала некоторые выводы.

1. Если она – действующее предприятие – топчется на месте, нужен прорыв. Или интенсивное развитие (записаться в бизнес-школу, выбрать курс по управлению – желательно такой, где много неизвестного).

2. Она больше не обязана оправдываться за свое нежелание по двадцать лет работать в одной отрасли (определиться, в какой бы хотелось).

3. То, что с ней происходит, называется кризисом карьеры. Это происходит со многими топ-менеджерами и специалистами (кто-то это преодолевает, кто-то об этом не распространяется).

4. Она перестанет хранить это как величайший свой секрет и научится извлекать из этого выгоду.

Совещание все никак не могло начаться. Топ-менеджеры Великой корпорации нервничали то ли из-за предстоящего начальственного вливания, то ли от неопределенности, каким оно будет на этот раз. Гадкоутенкова посматривал на всех исподлобья и прикидывала, начинать ли ей сейчас изображать нездоровье или ограничиться простой рабочей усталостью. Додумать не успела – дверь переговорной стремительно распахнулась и под аккомпанемент собственных грозных высказываний, адресованных кому-то в коридоре, вошел победоносный Безбашнев. Присутствовавшие на совещании слегка вжали головы в плечи. Гадкоутенкова зашелестела бумажками. Кроме этого шороха, не было произведено ни звука.

Босс держал паузу.

– Ну, что молчим-то? – нарушил тишину кто-то из смельчаков. – Ждем кого-то?

Робкие замечания, что вроде все собрались и можно начинать, пробудили в президенте корпорации живейший интерес.

– Так все или не все? – заинтересованно вопросил он, склонив туловище над полированной столешницей переговорного стола.

Топ-менеджеры закивали и одобрительно заулыбались.

– Вы тут решите пока, в полном ли вы составе, времени я терять не намерен.

Топ-менеджеры еще раз призывно заулыбались, подтверждая свой наиполнейший состав.

– Тогда если вы тут все, почему я не вижу ни одного умного лица в этом помещении?!

По рядам пронесся шепот, глаза многих округлились, прочие опустили головы так низко, что разглядеть выражение их лиц не представлялось возможным.

– Что? – босс оглядел растерянный топ-менеджмент Великой корпорации и наконец оглушительно захохотал.

Руководители, окончательно сбитые с толку, стали понемногу улыбаться и переглядываться. Ну да, опять на понт берет! Сколько лет, а к его выходкам все не приноровиться. В рядах наметилось видимое оживление, руководители зашелестели бумажками, стали вполголоса переговариваться с соседями.

– Я не понял, меня так плохо слышно? – босс был опять серьезен. – Я задаю вопрос: почему среди топ-менеджеров корпорации я не вижу ни одного умного лица?… И почему ни на одном неумном лице я не прочитал за последнее время ни одной умной мысли?

– Джан Франкович, – не выдержала Гадкоутенкова, обращаясь к Безбашневу, – мы тут как раз хотели поднять вопрос о топ-менеджерах…

– Подожди, Агриппина, – прервал ее Безбашнев, – и до тебя с твоим вопросом доберемся.

– А что от нас требуется сейчас? – осмелел не в меру чувствительный руководитель отдела общей оценки. – Вы скажите – мы ответим.

Безбашнев сделал такое лицо, как будто ему прямо на полированную столешницу подкинули дохлого таракана. Махнув рукой в сторону незадачливого руководителя, он повернулся к Гадкоутенковой и презрительно произнес:

– Этот вопрос вы хотели с вашими топ-менеджерами поднимать? Так можете поднимать дальше – без меня!

– Значит, так! Завтра здесь должен лежать план развития корпорации на ближайшие два года. Уяснили? По оформлению – все вопросы к Дунько, методисту, он знает все мои требования. Я еще посмотрю, какие мысли по развитию заглядывают в ваши ожиревшие головы. Если не увижу достойного плана – на следующей неделе весь бизнес переведу. Повторяю – все активы переведу в глину.