Притихшие Вострикова, Гойда и Пригожева тихо читали меморандум прямо на экране, по мере того как из-под пальцев рассерженной Пионерогероевой выскакивали быстрые буквы.

– Ой, ну если они это подпишут, если Безбашнев это подпишет, это победа! – Вострикова первая прокомментировала происходящее. – Ты молодец, никому этого до тебя не удавалось сделать. Только ты его можешь сдвинуть с мертвой точки.

Девочки согласно закивали головами.

– Подождите еще, – Пионерогероева не отрывалась от экрана. – За такое обращение с президентом меня могут и того – следом за Пустовым.

– Здесь надо еще приложения, – подсказала Гойда. – И место для подписей оставить, да?

– Точно!

На экране появилась линованная табличка примерно на десять строк под таким заголовком.

Никто не предполагал тогда, что подписи в этой табличке никогда не появятся.

Принятие решения об увольнении из компании „Ух“ у Правдо-любовой шло с трудом. Она провела уже с десяток переговоров с руководителем проекта Пионерогероевой, но поставить точку не могла. Слишком много было отдано сил и времени компании, слишком много было надежд и ожиданий признания. За прошедшие шесть лет Правдолюбова не добилась возврата и пятьдесяти процентов на свои вложения. Самое страшное, что удручало Правдолюбову, – ее никто в компании „Ух“ не задерживал. Это вызывало чувство досады и еще больше понижало и без того невысокую самооценку. То, что предлагалось ее бывшей коллегой Пионерогероевой, манило и увлекало, завораживало и дарило предвкушение какого-то счастья. Но быть безусловно счастливой Правдолюбова не умела. И очень много сомнений бродило в ее неоцененной голове профурсетолога с многолетним стажем. Во-первых, она никогда не работала в про-фурсетинге на произволстве. Во-вторых, понятия не имела о работе в проекте. Но в этом отношении ее будущая начальница сумела найти слова поддержки, пообещав, что проектному управлению „по всем правилам“ они будут учиться со всей командой. Потому как в задачи входило не только построить грамотную бизнес-структуру в целом, но и, в частности, внедрить в компании проектное управление. Знала Правдолюбова и о „подводных течениях“, существовавших в виде младших партнеров заказчика, господина Безбашнева. Наверное, больше всего начальница отдела профурсетинга компании „Ух“ боялась именно этого – встречи с хозяином.

Пионерогероева, однако, ее торопила, говоря, что сроки поджимают и определяться нужно уже сейчас. Настойчивости ей было не занимать, и Правдолюбова, в очередной раз заручившись ее одобрением, приняла решение – уходить. Ее ожидало собеседование с господином Безбашневым. „Пусть будет как будет, – думала Правдолюбова после очередного разговора и наставлений Пионерогероевой. – Почему бы мне ему и не понравиться? Я общалась с такими высокими людьми, которые признавали мои достижения… Начну с начала, и пусть Зако-пейко-Удавицкий посмотрит, кого он потерял. Пусть своему Само-дурову-Невменяйко теперь премию задерживает за то, что у него вся работа провалится“. Как существо оскорбленное, Правдолюбова была уверена, что с ее уходом в компании „Ух“ работа профурсетинга будет провалена – точно. Пусть еще найдут такую рабочую лошадь, которая за три копейки будет убиваться и радеть за имидж компании. Еще раз, уже седьмой за этот длинный день, она поговорила с Пионерогероевой, выясняя, в чем лучше идти на собеседование, как накраситься и какие цвета в одежде предпочитает президент Великой корпорации. В ответ на смех Пионерогероевой профурсетолог Правдолюбова слегка обиделась и заявила, что все это имеет большое значение, так как сам президент неравнодушен к моде. А потом в течение тридцати минут она аргументировала будущему руководителю необходимость внимания к мелочам. Пионерогероева слушала ее, прижав телефонную трубку плечом и одновременно набивая на компьютере очередной документ для проекта.

С госпожой Беленькой вопрос решался не так быстро, как хотелось бы Пионерогероевой.

Руководитель с большим опытом работы на произволстве, Беленькая требовала подробностей и задавала вопросы, на которые у Пионерогероевой зачастую не было ответа. Зная ситуацию с „легендой“ и понимая ее первичное обоснование, Беленькая теперь интересовалась, раскрыта ли информация о запуске фактически, дан ли старт проекту совершенно официально. Ее интересовало все – отношения с младшими партнерами, которые оставались хозяевами фабрики, схемы взаимодействия с ними, вопросы по свистулькам и отгрузкам, реализация со склада и присутствие в рознице. Сомнений у нее было еще больше, чем у Правдолюбовой, потому что, уходя, Беленькая оставляла не только команду замечательных ребят, взращенных за эти годы на пять с плюсом, – она оставляла целый кусок жизни. Когда-то, почти десять лет назад, она вписалась в проект под руководством сегодняшнего директора Краснобаева и достигла немалых успехов. Ему-то, Краснобаеву, Беленькая была признательна за возможность попробовать себя в новом качестве и доверие, выражавшееся в том, что директор совершенно не интересовался ходом ее работы, но результаты спрашивал регулярно. В случае возникновения неизбежных интриг и „подковерных“ происков коллег, ответственность неизменно сваливалась на руководителя отдела бродаж, госпожу Беленькую, но ее это только вдохновляло. Потому что за эти годы она нашла секрет управления своим боссом, теперь ее тяготил потенциальный поступок. Она расценивала свой возможный уход как предательство Краснобаева и его компании.

Гадкоутенкова рылась в шкафу, пытаясь отыскать для Пионе-ро героевой информацию по конфликтной ситуации с рекламным агентством.

– Тут не все, остальное у Востриковой, – доложила она, выныривая из шкафа. – В общем, наш зайчик просил тебя разобраться и решить, что делать с этим агентством. Суть, коротко, такова: заказ на изготовление каталогов отдали нашему Уходченко. Но он, как ты знаешь, не креативит, а только халяву месит. Ну не ест наш зайчик его творения. Правда, сколько раз я говорила с Уходченко, того тоже понять можно. Босс хочет чего-нибудь синенького, а подробнее о своих мечтах не сообщает. Ну, понимаешь, хочет, чтобы мысль на лету улавливалась. Уходченко мысли читать отказывается, поэтому уже скандалил, ругался, выдвигал ультиматумы – словом, предлагал массу вариантов, но Безбашневу все не нравилось. Тогда босс, для которого ситуация ультиматума – катастрофическая, он тогда вообще отказывается работать, нанял это агентство. Те все сделали, там очень ушлый руководитель оказался – и мысли прочитал, и нужные образцы показал. В общем, боссу понравилось. Так понравилось, что он ему проплатил огромный заказ на шестьдесят процентов. Там было все – и каталоги, и буклеты, и визитки, и еще много чего. А этот руководитель агентства продолжал его очаровывать, и Безбашнев практически в него влюбился. А если наш зайчик влюбляется, сама знаешь, он готов и платить, и усыновить. В общем, его доверием нагло воспользовались. Теперь ситуация прояснилась – агентство не выполнило и половины своих обещаний, его руководитель преследует Безбашнева, заставляя платить. А босс не хочет в этом разбираться, тем более что они сидят в нашем помещении – арендуют и за аренду не платили никогда. И тут большой вопрос – кто кому должен.

– Так, а я-то чем могу быть полезна? – нашлась наконец Пио-нерогероева. – Меня в этой ситуации не было, и хода событий я не знаю. Если на глаз – гнать этого руководителя с его агентством куда подальше, просчитать, сколько он должен за аренду и за невыполненные заказы и выставить счет.

– Так в том-то и дело. Он с Безбашнева требует денег.

– С какой радости? У Безбашнева они что, лишние? Был акт приема выполненных работ? Он подписан? Нет? Тогда вперед – пусть требует, чего хочет. Хотя можно, конечно, обязать его выполнить то, что он должен.