На роль такого судьи как нельзя лучше подходит Лев Гумилев — создатель оригинальной теории этногенеза, то есть возникновения и развития народов.

Смысл этой теории в том, что диалектика и метафизика природы распространяются также и на жизнь этносов, независимо от их величины и статуса — будь-то многомиллионный народ или первобытное племя из сорока человек.

Точно так же, как люди, звезды или биологические виды, народы рождаются, развиваются и умирают. И этим диалектологическим развитием управляет метафизический вечный закон.

Вряд ли имеет смысл вдаваться здесь в подробности этой гипотезы. Достаточно будет сказать, что индейцы-акурио по теории Гумилева в точности подходят под определение реликтового этноса (Гумилев-1, 448).

Реликтовый этнос — это этнос-старик, то есть народ или племя, полностью утратившее пассионарность, энергию развития, и вследствие этого потерявшее способность развиваться. Такой этнос может долго существовать, только если спрячется от остального мира глубоко в джунглях, высоко в горах или далеко в пустыне. Иначе реликтовый этнос будет уничтожен или поглощен другим, более активным народом.

Все просто. В начале восьмидесятых Линдблад еще успел снять на видео, как акурио делают каменные топоры и рубят ими деревья. А в конце девяностых они, скорее всего, пользуются уже железными топорами.

По этой причине акурио не могут служить доказательством извечного миролюбия людей. Они — тупиковая ветвь, реликт, сбежавший от борьбы в леса, прекративший развитие и мирно вымиравший на протяжении тысячелетий без друзей и без врагов.

Первобытные хиппи, решившие однажды, что любовь лучше войны, так и остались первобытными, в то время как остальной мир в беспощадной борьбе двигался вперед.

В этом, собственно, и состоит главный тезис той теории, которую я отстаиваю в этой книге.

Предок вышел на дорогу, которая привела его к превращению в человека, в тот самый день, когда он впервые убил себе подобного, и ему понравилось.

Или несколько иначе: Предок начал превращаться в человека, когда стал регулярно убивать себе подобных.

Эта довольно слабая в физическом отношении обезьяна, умеющая ходить на двух ногах, сделалась самым жестоким зверем на планете.

Но не следует думать, будто я проповедую мысль, что необузданная жестокость сама по себе могла привести к возникновению разума.

Ничего подобного. Если бы действовал один этот фактор, то свирепые обезьяны просто перебили бы друг друга. Но природа не могла этого допустить.

Беспощадной жестокости неизменно противостоит инстинкт самосохранения — как на уровне отдельной особи, так и в масштабах всего вида в целом.

А значит, разум возник благодаря действию двух противоположных сил.

Эти силы — необузданная жестокость и вечное стремление ее обуздать.

Австралопитек афарский, судя по зубам, был всеяден, но чаще ел растительную пищу. И не исключено, что здесь имела место половая дифференциация — как у тех же шимпанзе, самки которых едят самые вкусные лакомства только в том случае, если что-то останется после пиршества самцов.

Но вот что интересно. Самцы австралопитека афарского были в полтора раза крупнее самок.

К чему бы это?

Намекнем: поскольку у шимпанзе самки занимают приниженное положение, дерутся они редко. Этим занимаются самцы.

Теперь проверим наше предположение насчет австралопитеков. Чем выше самец стоит в иерархии, тем больше число самок, с которыми он может спариваться. Чтобы подняться в иерархии, самец должен драться лучше других. Лучше дерется тот, кто сильнее. А сильнее тот, кто крупнее.

Крупные самцы дают больше потомства, а мелкие вымирают, не оставив наследников. Они ведь не только лишаются доступа к самкам, но и чаще гибнут во внутренних и межгрупповых стычках.

И наоборот, мелкую самку легче держать в подчинении. С мелкими самками сильный самец чаще занимается сексом.

Ростом самцов и самок управляют не только разные гены, но даже разные хромосомы. В результате в женской X-хромосоме закрепляются гены миниатюрности, а в мужской Y-хромосоме — гены высокого роста. Что и требовалось доказать.

Но может быть, эта разница в росте нужна для защиты от внешних врагов? От хищников, например.

Нет. Тогда самки росли бы вместе с самцами. Что и проявилось позднее у австралопитеков африканских и особенно у австралопитеков массивных.

В чем тут дело?

На мой взгляд, дело в том, что у гидропитеков, водных обезьян, не было сильных врагов на воде. Большие кошки и гиены — основные хищники саванн — в воде не охотятся. Так что защищаться гидропитеку приходилось прежде всего от своих собратьев. А тут действовали определенные правила игры, первое из которых гласит:

Самка — объект, а не субъект борьбы.

То есть самцы отбивают самок друг у друга, спариваются с ними, иногда берут их силой — но, как правило, их не убивают. И сами эти самки обычно в борьбе не участвуют.

Из этого следует, что австралопитек афарский по образу жизни оставался еще гидропитеком, полуводной обезьяной, хотя и совершающей дальние прогулки по суше между водоемами.

Надо заметить, что вообще-то австралопитеки были не слишком крупными животными. Рост самок составлял около метра, рост самцов — до полутора, вес от 20 до 40 килограммов (Семенов-2, 74). Но по некоторым данным, у австралопитеков африканских самки сближаются с самцами по росту и массе, хотя и не догоняют их.

Очевидно, должно было произойти нечто такое, что заставило природу внести коррективы в соотношение размеров тела у самок и самцов.

А что именно — об этом нам расскажут убитые павианы.

Австралопитеки жили в Африке, и тот вид, чьи кости были найдены первыми, так и назвали: australopithecus africanus, то есть австралопитек африканский.

Оказалось, однако, что хронологически этот вид вовсе не первый. Раньше него жил австралопитек афарский (a. afarensis), от которого Африканус, скорее всего, и произошел.

Африканус появился в африканских саваннах примерно 3 миллиона лет назад — где-то на миллион лет позже Афаренсиса.

В общем и целом они похожи, но есть одна очень существенная деталь. Во многих местах, где найдены кости Африкануса, рядом обнаруживаются многочисленные черепа павианов, пробитые палкой, тяжелой костью или камнем.

Австралопитек афарский, как мы помним, соблюдал обезьянью диету — растительная пища и, возможно, моллюски, рыба и мелкие наземные животные. Но Африканус, похоже, пошел дальше и стал охотиться на павианов — свирепых собакоголовых обезьян.

Детеныша павиана могут зашибить палкой и обычные шимпанзе. Но для Африкануса это занятие стало обычным промыслом (Семенов-2, 55).

Африканус охотился не только на павианов. В пещерах, где жили эти австралопитеки, найдены останки многих видов животных со следами насильственной смерти.

Стоп! Выходит, австралопитеки жили в пещерах?

Выходит, так. Именно в пещерах останки Африканусов находят чаще всего.

Правда, Ян Линдблад считает, что в пещерах жили хищники, которые ловили австралопитеков у воды и тащили их к себе в логово, чтобы там сожрать (Линдблад, 168). Он полагает также, что павианы и копытные тоже могли пасть жертвой этих хищников — пещерных львов, леопардов или каких-то других больших кошек.

В своем стремлении представить человека и его предков мирными существами, Линдблад оспаривает мнение первооткрывателя австралопитеков Р. Дарта о высокой агрессивности Африканусов.

Но мы уже нашли попод усомниться в правоте Линдблада. А кроме того, можем заподозрить его также и в небеспристрастности. Ведь Линдблад всю свою жизнь изучал именно больших кошек, а к вопросам антропогенеза обратился только на склоне лет. В отличие от того же Дарта, для которого ископаемые приматы были страстью всей его жизни.