- Не отлепляйся, потом посмотришь. Так вот, ставишь ноги в крепления до щелчка. Чтобы отцепиться, надо наклонить ногу в сторону, поэтому в дороге стой ровно. Держись за поручень и держись, как следует, дороги здесь ненамного лучше, чем под моим родным Орском, даром, что дорожных служб никогда не водилось. Это - первое. Второе: мы не сразу к себе поедем. Сначала заскочим на Коперника, заберем там двоих, а уж потом - домой. Так что экскурсия займет часа полтора. Тебе воздуха хватит? Я забеспокоился.

- Хол, - сказал я, - ты меня слышишь?

- Слышу, - отозвался Хол, - все нормально, у тебя два полных баллона, хватит часа на три. Не волнуйся.

- Хорошо, - сказал я, - еще что-нибудь, Володя?

- У меня все. Если есть вопросы у тебя, задавай сейчас, в дороге я тебя не услышу.

- Нет... хотя, скажи, зачем вам понадобился психолог? Володя помрачнел.

- Люди у нас с ума сходят, вот зачем.

- Печально, но у вас же свой должен быть, нет?

- Наш - одним из первых с катушек съехал. Ладно, время дорого, если больше вопросов нет, поехали, - и он отодвинулся, разрывая контакт. Хол удивленно присвистнул у меня в наушниках. А я - я не сильно удивился. Психологи - те же люди. Большинство обывателей считают, что уж кто-кто, а психологи умственным расстройствам не подвержены в принципе, но это не так. Быть психологом, не значит не иметь в голове тараканов. Быть психологом, значит лишь - знать своих тараканов по именам.

Я залез на сетчатую платформу, подвешенную между колесами, и, чувствуя себя стоящим на водном матрасе, начал засовывать ботинки скафандра в устройство, сильно смахивающее на горнолыжное крепление. Раза с пятого мне это даже удалось. Я удовлетворенно вздохнул и крепко взялся за поручень. Внимательно наблюдавший за моими действиями водитель ободряюще кивнул и развернулся к своему нехитрому пульту. Мягко спружинив, машина тронулась и, быстро набирая скорость, понеслась вперед.

- Удачи, Зак, - прозвучал в наушниках голос бригадира.

- Спасибо, Хол, - отозвался я, - счастливо оставаться.

Что-то подсказывало мне, что удача на этот раз не помешает.

Я насмотрелся на унылые лунные виды через иллюминаторы станции, поэтому сначала просто скучал. Но скоро поверхность стала менее ровной, появились обнажения каких-то камней, почти что скалы, и жесткое очарование местных пейзажей понемногу меня захватило. Все же светофильтры в иллюминаторах станции сильно искажают цвета, и через стекло скафандра окружающий мир выглядел яснее. Громадный восхитительно-голубой диск Земли - единственное, чем я не уставал любоваться даже на станции - висел над изломанным горизонтом в окружении удушающе-черного неба и несчетного количества пронзительно-ослепительных звезд. Четкие, как нарисованные, тени и ярко освещенные поверхности довершали картину мира. Если из иллюминаторов станции Луна выглядела однообразно серой, то теперь она явила мне свой истинный лик. Лик черно-белого мира контрастов. Тьма и свет, жар и холод, жизнь и смерть - соседствовали здесь бок о бок, отделенные бесконечно тонкой границей. Мир, не признающий компромиссов. Полумеры остались там же, где и полутона - на голубом диске, отдаленном отсюда на сорок миллионов миль. Пожалуй, только сейчас, глядя на то, как, словно отрезанная ножом, исчезает в тени камня половина машины, я прочувствовал до конца, что нахожусь на другой планете. Не стану утверждать, что это чувство мне понравилось.

Станция «Николай Коперник», насколько я помню, была сугубо научной и к лунным алмазам никакого отношения не имела. Поговаривают, ее даже специально поставили подальше, чтобы ученые не бегали за камешками, вместо того чтобы заниматься своими учеными делами. Так что, глядя на две гротескные фигуры, странной походкой идущие от купола к машине, я задавался вопросом: зачем русским понадобилось забирать двоих человек с научной станции? Тем более, что «Коперник» - станция международная и все ученые на ней работают на МКФ, а не на алмазные компании. Странно. Один из вышедших коротко поговорил с водителем, потом оба полезли в «кузов», если это так можно назвать. Приветственно кивнули мне, (я кивнул в ответ), но «целоваться» не полезли, просто закрепились рядом. Машина лихо крутанулась на месте, и мы поехали обратно.

Мало-помалу «экскурсия» начала оказывать на меня гипнотическое воздействие: нелепые контрастные пейзажи, нелепая машина, странные ощущения при езде; и все это - в полной тишине, сопровождаемой только тихими щелчками клапанов и шипением воздуха в дыхательном аппарате. Я очнулся от несильного толчка в спину. Попытался резко обернуться и чуть не упал: ноги-то оставались зафиксированными в креплениях. Чертыхаясь, отцепил ботинки и только после этого смог обернуться и увидеть рядом одного из ученых с «Коперника». Он внимательно посмотрел мне в глаза, кивнул и показал подбородком, пошли, мол. После чего неуклюже развернулся и спрыгнул на грунт. Сколько раз видел прыжки на Луне (да и сам не раз прыгал), всякий раз поражался этому зрелищу. Представьте себе бегемота, прыгающего с легкостью зайца, и вы поймете, о чем я.

Купол русского прииска был покрупнее. Не сказать, чтобы он поражал воображение своими размерами - на Луне человечество вообще живет очень скромно - но для лунной архитектуры это был Скай-Доум, как минимум. Я прошел к шлюзовой, но засмотрелся на Володю. Теперь я понял, почему он не спешил выходить из машины - очевидная легкость конструкции, да еще с учетом пониженной гравитацией, сыграла с водителем злую шутку. Попробуйте как-нибудь встать на гамак и подойти к краю. Бедолага несколько раз приподымался с сиденья, но машина тут же задирала задние колеса и начинала опасно кренится, грозя перевернуться и накрыть незадачливого седока. Водитель тут же плюхался обратно, и, выждав немного, начинал все по новой. Наконец, ему удалось извернуться и соскочить на землю раньше, чем машина встала на дыбы. Конструкция раздосадовано подпрыгнула пару раз на месте и успокоилась.

Володя подошел ко мне, по лицу его стекали капельки пота. Хмуро посмотрел на мою широкую улыбку и поднял руку, показывая на шлюз. Я кивнул и пошел к раскрытым створкам.