В будущем столетии Япония и Европа могут потеснить Соединенные Штаты и Советский Союз с пьедестала сверхдержав, ведущих упорную борьбу за экономическое господство в мире. Только радикальное преобразование американского общества может предупредить такой ход событий и поможет избежать тем самым вызванных им серьезных политических последствий. Со своих привилегированных, технологических «колоколен» они, будут править миром, который воспринял общую для всех идеологию потребительства, но все еще, к сожалению, делится на богатых и бедных, миром, которому угрожают потепление климата и отравленная атмосфера, миром, который окольцован плотной сетью авиалиний, который опутан кабелями для установления мгновенной устойчивой связи с любой точкой земного шара. Деньги, информация, товары да и сами люди будут перемещаться вокруг света с головокружительной скоростью.

Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане — потребители из привилегированных регионов мира превратятся в "богатых номадов". Они смогут принимать участие в освоении либеральной рыночной культуры, руководствуясь при этом своим политическим или экономическим выбором, они будут странствовать по планете в поисках путей использования свободного времени, покупать информацию, приобретать за деньги острые ощущения и такие товары, которые только они могут себе позволить, хотя и будут испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей — тем ценностям, которые прекратили свое существование, так как их функции устарели. Подобно жителям Нью-Йорка, которым ежедневно приходится сталкиваться с бездомными бродягами, слоняющимися у банков-автоматов и выклянчивающими у прохожих мелочь, такие состоятельные странники повсюду будут сталкиваться с мириадами "бедных кочевников" — этих хватающихся за соломинки в планетарном масштабе людей, которые бегут прочь от испытывающей нужду периферии, где по-прежнему будет жить большая часть населения Земли. Эти обнищавшие пираты будут курсировать по планете в поисках пропитания и крова над головой, их желания станут еще острее и навязчивее благодаря созерцанию роскошных и соблазнительных картин безудержного потребления, которые они увидят на экранах телевизоров в спутниковых телепередачах из Парижа, Лос-Анджелеса или Токио, В тщетной попытке перейти, по выражению Элвина Тоффлера, от замедленного к ускоренному миру им придется вести жизнь живых мертвецов.

Как и все прочие цивилизации, которые старались выжить благодаря установленному порядку и избежать тем самым опасностей, исходивших от природы и чужеземцев, прочность грядущего нового порядка будет зависеть от его способности обуздать насилие. В отличие, правда, от прежних порядков, которые вначале утверждались господствующей религией, а затем военной силой, новому порядку предстоит покончить с насилием, главным образом с помощью своего экономического могущества. Само собой разумеется, остатки прежде доминировавших порядков, основанных на догматах религии л военной мощи, могут сохраняться и впредь, особенно в таких странах, которые находятся на периферии всемирного прогресса. В качестве убедительного примера можно указать на Иран и Ирак.

Вторжение Саддама Хусейна в Кувейт и разразившаяся вслед за этим война могут служить нам на поминанием того, что завершение "холодной войны" не привело к урегулированию всех пограничных споров, не положило конец националистическим устремлениям, проведению "политики силы". В будущем, несомненно, мы станем свидетелями других агрессивных акций в таких частях планеты, которые по сравнению с Ближним Востоком обладают гораздо меньшими жизненно важными для всего мира природными ресурсами, и их значение — чисто символическое. Военная мощь по-прежнему будет играть решающую роль во многих регионах нашего обнищавшего мира. Но такие события при всей их взрывоопасноти, кровопролитии и драматизме станут анахронизмом, побочными эффектами, которые лишь в слабой степени затронут главный ход истории.

Конфронтация в районе Персидского залива, например, отвлекла внимание людей от происходящего в настоящий момент сдвига в равновесии сил в мире, который имеет гораздо большее значение для нас. В результате высказывались все более настойчивые утверждения, что Соединенные Штаты по-прежнему остаются самой могущественной страной в мире и что всевозможные предсказания ее заката (или даже кончины) являются, по крайней мере, преждевременными. Все эти обозреватели правы, если говорить о ближайшей перспективе. Ибо невзгоды, преследующие американское общество, скорее всего, окажутся более серьезными и Соединенным Штатам с большим трудом удастся поддерживать свой имперский статус, не вступая при этом на путь всеобъемлющей, коренной перестройки. Автор книги "Взлет и падение великих держав" Пол Кеннеди утверждает, что поражающая воображение картина массированного проникновения американской военной мощи на территории чуть ли не половины мира скорее затемняет, чем проясняет куда более важный вопрос в отношении определения истинного положения Америки больше как увядающей, а не возрождающейся державы-гегемона. Он сравнивает экспансию Америки — чем бы она ни оправдывалась — с решением Испании в 1634 году направить мощную армию для защиты своих габсбургских родственников, попавших в беду в ходе Тридцатилетней войны: "Испания обладала первоклассной пехотой и отменной выучки генералами, ее переход через Миланскую область, высокие Альпы до Верхнего Рейна был осуществлен молниеносно, и ее действия оказались чрезвычайно профессиональными. Ни одна европейская нация в те времена не могла противостоять "такому силовому проникновению"; никто не сомневался, что Испания по-прежнему является первой державой Европы". И все же Кеннеди отмечает, что испанская монархия изнывала под грузом непосильных долгов, многое теряла от неэффективности производства, которое целиком зависело от иностранных производителей, не забывавших, естественно, об «особых» интересах у себя на родине. Несмотря на демонстрируемый повсюду блеск вооруженных сил, к 40-м годам XVII века "перенос процентных выплат по займам, а также признание испанскими королями своего банкротства в полной мере отразили закат испанской державы".

Кеннеди в этой связи не преминул отметить, что сотни тысяч американских солдат все же были направлены в Саудовскую Аравию, несмотря на то что годовой дефицит американского бюджета значительно превысил 300-миллиардную планку (это самый высокий показатель за всю историю страны, из чего нетрудно извлечь урок); ни одна нация в мире не может оставаться первой нацией из поколения в поколение, не имея стабильно процветающей экономической основы, на которой в итоге покоится и ее политическое могущество. Как и Испания, Соединенные Штаты — отнюдь не первая великая держава, увязшая в громадных долгах, хотя они и продолжают нести на своих плечах груз глобальной ответственности. И все же проделанный Соединенными Штатами «блистательный» кульбит, в результате которого страна из крупнейшего в мире заимодавца всего за десятилетие превратилась в крупнейшего должника, нужно сказать, не имеет прецедента в истории.

Долг, выплата которого переносится на более отдаленный срок, — это первый признак экономической нестабильности, убедительный симптом фатального дисбаланса, которые свидетельствуют в конечном счете об экономическом крахе страны. Таков был порядок вещей со времен становления капитализма в XVII веке.

Масштабность переживаемого ныне Соединенными Штатами долгового кризиса является неопровержимым доказательством того, что мы при рыночном мировом порядке уже вступаем в переходную стадию от одного ослабленного «стержневого» региона к другому, новому. Волны экономического могущества откатываются от Америки, и такой прилив способен достичь Европы или стран бассейна Тихого океана. Подобный ход событий не вызывает удовлетворения. Экономический спад в Соединенных Штатах Америки ставит под угрозу дальнейшее развитие всего мира. США могут найти в себе силы, чтобы преломить эту тенденцию, но такой исход маловероятен без проведения радикальной экономической реформы. Ибо с каждым днем становится все очевиднее тот факт, что главный организующий принцип, определяющий развитие в будущем, что бы ни происходило на обочине прогресса, будет носить экономический характер. И это мы ощущаем все яснее по мере продвижения к отметке 2000 года.