– Прапорщик! Куда вы там запропастились? Подите-ка сюда, – вдруг услышал Тирадентис голос губернатора.

Тирадентис подошел к карете, стоявшей в безопасном месте, в центре площадки на самой вершине горы, куда не могли долетать пули и где жизнь губернатора пока не подвергалась никакой опасности. Вельможа полулежал на подушках, и лицо его было бледно от страха.

– Что вы медлите, прапорщик? – резким фальцетом закричал губернатор, увидев подошедшего командира отряда. – Почему вы не прикажете драгунам начинать атаку на бандитов? Двигаясь сверху, мы могли бы очень легко опрокинуть их и уничтожить. Неужели вы хотите, чтобы они постепенно расправились с нами, как с кроликами?

– Ваше сиятельство, мы не можем оставить наши позиции и перейти в наступление. Бандиты только этого и ожидают. Сейчас нас пятьдесят человек сконцентрировано в одном месте. Бандитов раза в три больше. Если мы станем спускаться с горы, то распылим свои силы, и они, набросившись по три человека на одного солдата, немедленно нас уничтожат. Нам нужно держать силы собранными в один кулак. Надолго у них выдержки не хватит. Кроме того, им желательно уничтожить нас как можно быстрее, потому что в любой момент сюда могут подойти патрули или какой-нибудь отряд из Тижуко, и тогда вся их затея сорвется. Запаситесь, ваша светлость, терпением. Как только они пойдут в атаку, мы их уничтожим.

Действительно, через некоторое время, потеряв надежду выманить драгунов с вершины горы и заставить их начать преследование, бандиты сами пошли в атаку. Тут солдаты Тирадентиса показали, какую школу они прошли под руководством прапорщика. Пули косили ряды противника, и атакующие, не добравшись метров двадцать пять до вершины, стали с криками откатываться назад, потеряв больше половины своих людей.

И вот когда Тирадентис заметил, что бандиты стали скапливаться метрах в двухстах от дороги, ведущей к холму, он принял решение самому атаковать вражеские силы, оставив для охраны губернатора лишь группу в дюжину солдат.

Это было красивое зрелище. Заиграл рожок. Тирадентис взмахнул короткой саблей, пришпорил гнедую лошадку и помчался по дороге вниз с горы. За ним следовал всадник, державший в руке штандарт отряда. Несколько метров позади скакали остальные драгуны, и их сабли сверкали на солнце. По всей вероятности, вид у драгунов был довольно воинственный, потому что не успели они промчаться и половины расстояния, как в группе противника поднялась паника и бандиты стали разбегаться, несмотря на отчаянные призывы главаря дать отпор королевским драгунам. Сражение было недолгим. На лошадях драгуны с гиком и криками гонялись за мечущимися бандитами, настигая их и уничтожая, мастерски орудуя саблями.

Идя на сближение с противником, Тирадентис решил сам заняться главарем; и увидев, как тот бросился в заросли невысокого леса, спешился и нырнул за ним в чащу. Вряд ли кто-либо еще из драгунов осмелился бы на такой поступок. Но Тирадентису, многие годы проведшему в сертанах, лес был родным домом.

Несколько раз он терял из виду главаря бандитов. Но постепенно расстояние между ними сокращалось. Сначала Тирадентис не мог понять, на что рассчитывает бандит, все время придерживаясь одного и того же направления. Лес скоро кончался – Тирадентис хорошо знал эти места, – и там наверняка прапорщик должен был настигнуть врага. Вдруг Тирадентис вспомнил: ведь на опушке стоит хижина охотника. Видимо, бандит решил добраться до нее и воспользоваться ружьем, которое, когда охотник был дома, на всякий случай всегда висело заряженным на гвозде под крытой пальмовыми листьями крышей.

Да, бандит, несомненно, стремился к этой хижине. Когда главарь и его преследователь выскочили на опушку, Тирадентис увидел, что тот сможет осуществить свое намерение раньше, чем он догонит его. Тирадентис, тяжело дыша, остановился и закричал:

– Жеронимо! Жеронимо! Убери ружье, – надеясь, что владелец хижины, охотник Жеронимо поймет его и сможет опередить бандита.

Однако тут произошло нечто совершенно неожиданное. Услышав призыв прапорщика, главарь вдруг остановился и повернулся лицом к своему преследователю.

– Тирадентис! Это ты?

Тирадентис, уже занесший было руку с саблей, едва удержался от удара.

– Жеронимо! – прошептал он вне себя от изумления. – Ты стал главарем бандитов? Как это могло случиться? Разве ты забыл, как я помог тебе встать на ноги и оправиться от болезни? И ты выступаешь против меня? Ведь ты же сказал, что всю жизнь будешь помнить эту добрую услугу. И вот теперь мой отряд с трудом отбивается от банды, во главе которой стоишь ты, Жеронимо.

Жеронимо в изнеможении опустился на землю.

– Ты можешь меня убить, Тирадентис, если не веришь. Но против тебя я не замышлял ничего худого. Я даже не знал, что это ты командуешь отрядом. Мы прослышали о поездке какой-то важной птицы в Тижуко и решили пополнить наши запасы пороха и оружия, а заодно уничтожить хотя бы одного португальского шакала.

– Что же тебе сделал плохого его светлость губернатор? – удивленно спросил Тирадентис. – Он первый раз в этих местах и только несколько месяцев как назначен в нашу капитанию.

– О каком губернаторе ты ведешь речь?

– Которого сопровождает наш отряд – о Родриго Жозе де Менезес.

– Мы ничего не знали о поездке губернатора. Просто думали: какой-то португальский чиновник. Но все равно, если бы я и знал о его чине, то и в этом случае не отказался бы от нападения. Все португальские власти на один манер. Только некоторые из них просто плохие, а большинство очень плохие. Я это знаю по себе.

– Откуда появилось такое ожесточение, Жеронимо? Я думал всегда о тебе как об очень выдержанном человеке, очень рассудительном мужчине. Ты даже своему сыну всегда говоришь: «Жоан, никогда не теряй головы, всегда будь спокойным и выдержанным». А тут вдруг я вижу тебя во главе шайки бандитов.

– Я говорил так Жоану. Сейчас мне уже некому говорить. Ты разве ничего не знаешь, что нет больше Жоана? Ни Жоана, ни жены? – И, заметив, как Тирадентис покачал головой, Жеронимо продолжал: – Четыре месяца назад по распоряжению вице-короля Жоана повесили на площади Тижуко. Он, возвращаясь из Рио-де-Жанейро, привез в капитанию кусок полотна, не имея на то разрешения. Хотел сделать мне и матери подарок. Жандармы схватили его, держали два месяца под замком, пока из Рио-де-Жанейро не пришло решение повесить моего сына для острастки другим на площади в Тижуко. Я в то время был на промысле и ничего не знал о случившемся. Мать же, когда Жоана вели к виселице, бросилась к сыну и обхватила его руками. Жандармы не могли оттащить до тех пор, пока какой-то сержант не ударил мать саблей по голове. Так у меня не стало ни сына, ни жены. А ты удивляешься, почему изменился мой характер. Вот и вся история. Разве я по доброй воле стал бандитом? А теперь, если хочешь, можешь убить меня.

Тирадентис вложил саблю в ножны.

– Ты же знаешь меня, Жеронимо. Я не способен убить безоружного человека. Я не могу взять тебя в плен и отвезти к губернатору. Тебя неминуемо ждет виселица. Иди-ка на все четыре стороны.

– Но я, – вскричал Жеронимо, – не могу дать тебе слово прекратить убивать португальцев! Я буду бороться с ними, пока видят глаза, пока держат ноги и пальцы могут спускать курок ружья.

Тирадентис пожал плечами.

– Поступай так, как подсказывает тебе совесть, – тихо произнес он и, повернувшись, пошел по направлению к своим.

Выбравшись из чащи, Тирадентис добрался до поджидавшего его отряда, вскочил на гнедого коня и не спеша двинулся к вершине горы, где изнывавший от нетерпения губернатор жаждал услышать донесение командира отряда.

– Ну как?! – воскликнул португалец, увидев приближающегося Тирадентиса. – Удалось вам, прапорщик, уничтожить бандитов?

– Да, банды больше не существует, – ответил Тирадентис. – Только главарю посчастливилось скрыться.

До Тижуко группа добралась без каких-либо дополнительных приключений, но дальше губернатор ехать отказался. Переживаний, испытанных на горе Итарамандиба, оказалось для него вполне достаточно. И дон Родриго Жозе де Менезес принял решение вернуться в Вила-Рику. Перед тем как тронуться в обратный путь, он вызвал к себе Тирадентиса и сказал: