Общественное мнение неисповедимо. Правительство Фрадкова — Кудрина оно нисколько не жалует. Дескать, с ним беды не оберешься — никудышное, прижимистое и безрукое. Но зато уж президентская-то власть, что над ними стоит, лиходеями, и не дает им спуску, — благословенная, исполненная отеческой заботы о болящих и страждущих. Социологи дают противоречивые толкования этой раздвоенности сознания. Одни грешат на “посттравматический синдром” кромешных 90-х годов. Другие в происходящем находят действие “фактора социального беспокойства”, всегда возникающего при распаде или крушении прежнего жизненного устройства. Индивидуумы в такие времена становятся внушаемы, податливы, переменчивы в политических настроениях. Незримо, исподволь, в людской толще идет подготовка к “новым формам коллективного поведения”. Возьмем на заметку это правило, выделенное социологами в строгую закономерность… И все же: почему же б е с с о з н а т е л ь н ы й к о н ф о р м и з м широко распространился в низах российского общества?

Не напрасное ли занятие пенять “человеку с улицы”, хлебнувшему лиха при Ельцине, что он оказался падок на “ласку власти”, чужой ему власти олигархии — “ста семейств”, которые беззастенчиво заедают Россию. Миф об “искупительном” президентстве ВВП, как хотите, силен и непоколебим. Горе тому, кто порвет этот прочно сотканный покров выстраданных коллективных иллюзий. “Он слишком рискует наткнуться на массовый гнев, обращенный против него самого”, — точно подметил социолог Г. Блуммер, исследователь психологии массового общества.

Нам, великороссам и поборникам социального государства, никак не удается совладать с психологией масс, проще говоря, толпы. Приходится признать, что олигархический режим оказался, по БАБу, “обучаемым” и неплохо наловчился обольщать свою паству. И он покуда берет верх в борьбе за влияние на общественное мнение. И вовсе не только потому, что у него в руках все, за малым исключением, медиаресурсы.

Дело, предполагаю, в том, что некое подобие “с т о к г о л ь м с к о г о с и н д р о м а”, когда заложники в отчаянии начинают сначала исподволь, а затем все сильнее уповать на милость своих мучителей, а не на тех, кто стремится — с неизбежным риском — их вызволить, испытывает и российское общество. Электорат льнет к власти, а не к тем силам, что впрямую ставят целью освободить его из полона олигархии. Едва ли не большинство “простых людей” против того, чтобы прервался “медовый термидор”. Возможно, в этом есть преувеличение, но только не напраслина.

Нам трудно себе сознаться, что вектор чаяний обездоленных тяготеет к присказке “от добра добра не ищут”. И власть тонко на этом играет. Для левых и патриотических сил духовная атмосфера в обществе накануне выборов 2007-2008 годов складывается драматическая. Начиная с расстрела Верховного Совета в 1993 году все выборные кампании были, так или иначе, насилием над волей избирателей. И вот лишь теперь, во время путинского “возрождения”, избытков казны и благодетельных нацпроектов, власть впервые выходит на выборы с “гандикапом” — обольщенный электорат склонен заключить с ней мировую.

Эти полемические заметки, плод нерадостных размышлений последних лет, нелегко дались автору. Не дело просто отмахнуться от “ума холодных наблюдений и сердца горестных замет”. Неровен час, когда избиратели из “низов” и на этот раз дадут себя объегорить враждебной им компрадорской власти. “Косово поле великороссов” — прозрачная метафора в названии моей недавно вышедшей книги выражает предчувствия ожидающих всех нас решающих нелегких испытаний.

Их немало, польстившихся на песочные куличи путинского тихого и скорого “процветания”. “Молчаливое большинство” никак не может взять в толк, что думские “медведи” за годы сидения в Охотном ряду обобрали своих избирателей дочиста, ловко перераспределяя национальный доход в пользу богатых, бессовестно урезая долю малоимущих. А те, будто завороженные, не сводят глаз со все возрастающих арифметических сумм прибавок зарплат и пенсий, которые тут же съедаются гонкой тарифов и всякого рода поборов на каждом шагу. И благодарят, низко кланяясь в пояс, вместо того чтобы хватать “медведей” за грудки.

…Социолог Тимоти Эш изобрел словечко для характеристики череды антикоммунистических переворотов в Восточной Европе на рубеже 90-х годов — р е ф о л ю ц и и, подчеркивая их золотушность, никчемность и верхушечный характер, в отличие от революций настоящих, рождающихся чаяниями, гневом, порывом народных масс. Казалось бы, Россия — СССР в XX веке сполна выстрадала свою высокую судьбу, но и нас, непутевых потомков Октября, постигла рефолюция. Ветер Истории вероломно вернул страну на круги своя. И теперь чуждая, недалекая, но хваткая олигархическая власть господствует над нами, ломает судьбы народов России.

Прежде чем новые институты власти в “посткоммунистических” обществах обретут настоящую прочность, — загадал еще в начале 90-х годов политолог Сэмуэл Хантингтон, — им суждено пройти “испытание двойной сменой”. То есть правительства должны быть дважды переизбраны “демократическим способом”. Как раз у такого водораздела и окажутся наша страна и общество на выборах 2007-2008 годов. Если “правило Хантингтона” верно, то получается, что никчемный, убогий, “периферийный” капитализм утвердился у нас надолго. Для нас, великороссов, это будет историческим поражением.

Максимилиан Волошин в знаменитом своем стихотворении “Русская революция” в таких резких словах высказался о превратностях, изломах и вывертах нашей российской судьбы:

…Наш пролетарий — голытьба,

а наши буржуа — мещане.

Мы все грезим русский сон

Под чуждыми нам именами.

Русский сон “в синем тереме” (цвета “Единой России”) — как же долго продлится наше беспамятство? Обо всем этом, противоречивом и неладном, что происходит в наших умах и душах, мои, возможно, пристрастные, но откровенные размышления.

“Мы — рязанские”?..

Ветер дует один без перерыва — ветер реакции, который гонит корабль на скалы.

Георгий Федотов

“Народ, который столько веков с героическим терпением держал на себе тяжесть империи, вдруг отказался защищать ее. Ему уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа. Пусть берут, делят кто хочет. Мы — рязанские!”, — гневно пенял великороссам православный мыслитель Георгий Федотов. На третий год Первой мировой тяготы ее до того надломили силы и дух русского народа, что он “потерял сознание ценности России”.

Разве, сказать по совести, не испытываем мы вновь, век спустя, схожий упадок духа? Многими людскими душами постыдно завладело покорство. К какому же исходу влечет нас, великороссов, нелегкая? К скромному ли процветанию или, неровен час, распаду устремили нашу страну ретивые реформаторы? Мы все пребываем в состоянии духовного морока. Увы, ныне уличная молва и дотошная социология друг дружке не перечат: умонастроение “мы — рязанские” охватило не одних только маргиналов.

Не почудилось нам это окаянство, и вряд ли мы обознались, если уже треть опрошенных “не против” переноса столицы из Белокаменной. Они же, разумники, и за то, чтобы отгородиться от неспокойного Северного Кавказа. Нашлись у нас и заступники “демократа” Саакашвили: поделом, дескать, нам! Нечего задираться, шпионить и гоношиться, коли независимая Грузия навострилась в НАТО вступить, нам-то что за дело? И все эти “подвижки” в умах опекаемых неспроста. Это малодушное, без царя в голове, шалое состояние духа общества — не только последствие порчи, которую напустили на великороссов “реформаторы-западники”. Новые толки обывательского жития-бытия распространились в разных по уровню дохода и образованности слоях общества. Но особенно сильны они в “процветающих” мегаполисах. Искаженное, понурое и равнодушное состояние сознания великороссов — не простое помрачение от непосильных тягот минувшего десятилетия, но и последствия войны, особой, экономической войны, которую ведут против своих же соотечественников “сто семейств” скоробогачей. Они на наших глазах, средь бела дня, самовластно захапали и пользуют две трети достояния России. Все несметные природные ренты России — в их вотчинах. А власть и закон на стороне их ненасытной корысти. Это и есть не такая уж потаенная изнанка новорусского капитализма.