– Вообрази себе, – сказала Варвара. – Уже три месяца перебиваемся с хлеба на воду, как будто это Гаспаров перед смертью нас проклял.

– Н-да, – проговорил Дорогин.

– Очень может быть, что и проклял. Согласись, у него для этого были все основания.

– Да ну тебя, Дорогин! Прямо мороз по коже… Так ты поможешь?

– Я подумаю, – сдержанно сказал Сергей.

– Значит, поможешь, – обрадовалась Варвара. – Ну все, до завтра. Извинись за меня перед Тамарой, поцелуй ее. Хорошенько поцелуй!

– Сам как-нибудь разберусь, – пообещал Дорогин, сдерживая улыбку.

Перед уходом на работу Тамара сказала, грозно нахмурив тонкие брови:

– Передай Варваре привет и скажи, что, если она опять втянет тебя в какую-нибудь историю, я ее просто убью. Лично. Вот этими вот руками.

– Руками не стоит, – серьезно сказал Сергей. – У вас с ней разные весовые категории.

– Ничего, справлюсь. Или приглашу в гости и отравлю. Не забывай, что я медицинский работник. Кто-нибудь из наших врачей выдаст справку о смерти, в которой будет написано, что она упала с лестницы и сломала себе шею. Муки совести я как-нибудь переживу, зато она больше не будет заставлять тебя рисковать головой только для того, чтобы написать в своем желтом листке очередную гадость.

– Ладно, – пообещал Дорогин, – передам слово в слово. Ты только на своих больных не тренируйся.

– Больные – это святое, – сказала Тамара. – Хотя порой попадаются такие типы, что руки чешутся: так бы и удавила.

– У тебя сегодня превосходное настроение, – сказал Сергей.

– Ты просто излучаешь оптимизм.

Ну, в чем дело?

– Это все из-за твоей Варвары, – нехотя призналась Тамара. – Я понимаю, что это глупо, но мне все время кажется, что она положила на тебя глаз и только ждет подходящего момента, чтобы отбить.

– Отбить, обвалять в муке и положить на сковородку, – задумчиво пробормотал Муму. – Жарить до образования золотисто-коричневой корочки…

– Шути, шути, – вздохнула Тамара. – Дошутишься.

– Ты же знаешь, что все это чепуха, – сказал Сергей. – Варвара не годится мне в любовницы. Ей нужен теленок, чтобы таскать его за собой на веревочке, а я не такой.

– Но вертит она тобой как хочет, – заметила Тамара.

– Не правда, – слегка покривив душой, ответил Муму. – Просто мы друзья.., даже не друзья, а скорее уж боевые товарищи.

– Это еще никогда и никому не мешало.

– Мне мешает, – твердо сказал Сергей. – И ей тоже, поверь.

– Верю, – сказала Тамара. – Тебе я верю, а ей.., ну просто не получается. Ты же знаешь, что все бабы дуры.

– Не все, – возразил Дорогин. – Ты у меня самая умная, самая красивая и вообще самая-самая. Одна на всем белом свете.

– Скажи что-нибудь еще, – попросила Тамара.

– Еще? Пожалуйста. Еще ты рискуешь опоздать на работу.

Проводив Тамару, Муму стал собираться в Москву. Неприятный утренний разговор оставил в душе мутный осадок, словно что-то нехорошее уже произошло или должно было вот-вот произойти. Сергей немного посидел на крыльце, глядя на зеленевший за высоким забором сосновый бор и цеплявшиеся за верхушки деревьев, похожие на легкие клочья ваты облака. Он выкурил три сигареты подряд, думая о Тамаре, стараясь мысленно собрать всю свою любовь и теплоту в один пучок и послать этот луч ей вслед, чтобы оградить ее от дурных мыслей и злых людей. А что еще он мог сделать? Можно было, конечно, перезвонить Варваре и твердо отказаться от участия в ее очередной затее. В конце концов, она бы это как-нибудь пережила. Но, действуя таким образом, очень легко перейти от маленьких уступок к большим, а потом и окончательно утратить последние остатки свободы. Свобода – это не самоцель, решил Дорогин. Свобода – это то, что отличает человека от домашнего животного. Любовь ненасытна, она всегда стремится сделать человека своим заложником, парализовать его и намертво приковать к ногам любимой, как.., как чугунное ядро. Даже самый преданный пес может смертельно надоесть, если он только и умеет что приносить хозяину тапочки да смотреть на него влюбленными карими глазами. Как в том старом анекдоте: назовите постельную принадлежность из трех букв. Ответ: муж. Зачем Тамаре говорящий диванный валик, даже если он умеет латать крышу и дарить цветы? Она первой устанет от такой любви и будет абсолютно права. Да она и сама это отлично понимает, просто совладать с собой часто бывает гораздо труднее, чем с десятком самых ярых недругов.

Подняв себе таким образом настроение, Сергей вывел из гаража машину и вскоре уже гнал ее в сторону Москвы, прибавляя газу на крутых поворотах и рискованно обгоняя попутчиков. Погода была просто отличная, машина идеально слушалась руля, двигатель ровно гудел под длинным обтекаемым капотом, и Муму дал себе волю, в полной мере насладившись быстрой ездой и тугим встречным ветром, врывавшимся в приоткрытое окно. Этот ветер окончательно выдул из его головы все тревожные мысли, и Сергей сбросил газ и притормозил перед постом ГИБДД на въезде в город с огромным сожалением.

К дому Белкиной он подъехал, когда часы на приборной панели машины показывали девять пятьдесят три.

Разумеется, Варвара даже не подумала спуститься вниз и подождать его у подъезда: такое поведение было совершенно не в ее правилах. Дорогин почти не сомневался, что журналистка все еще валяется в постели, а если уже встала, то до сих пор слоняется из комнаты в комнату заспанная и в одном белье, пытаясь сообразить, на каком она свете. Белкина была типичной совой, причем совой убежденной, опытной и умеющей извлекать из своей приверженности к ночному образу жизни максимум удовольствия и пользы. Кроме того, она неукоснительно следовала неизвестно кем выдуманному правилу, которое гласило, что уважающая себя женщина просто обязана повсюду опаздывать. Впрочем, правило это у нее распространялось только на встречи, не имеющие прямого отношения к ее главному делу – добыче информации.

Он запер машину и поднялся к Варваре. Здесь его ждал сюрприз: Белкина не открывала дверь и вообще никак не реагировала на звонки. Наученный горьким опытом, Дорогин предположил худшее и первым делом осмотрел замки. Замки были в полном порядке и при поверхностном осмотре показались ему нетронутыми. Он снова позвонил в дверь, а потом придавил кнопку звонка большим пальцем и держал целую минуту, слушая, как за дверью переливаются электронные трели. Если Варвара была жива и находилась внутри, она наверняка услышала бы этот шум даже сквозь самый крепкий сон.

– Куда, куда вы удалились? – пробормотал Дорогин и стал спускаться по лестнице.

Торчать на площадке, трезвоня в дверь, ему не хотелось. Позвоню из автомата, решил он. А если она не ответит и на телефонный звонок, подожду часок в машине и с чистой совестью поеду домой. А можно заскочить на Мосфильмовскую к Сан Санычу, проведать старика, попить чайку… Правда, подарок для него остался дома, но это поправимо…

Он старательно думал о пустяках, не давая тревожным мыслям прорваться на поверхность сознания. В самом деле, куда могла подеваться Варвара? Да еще в такую рань – по ее понятиям, конечно… Или она вообще не ночевала дома? Белкина – дама непредсказуемая. После ее вчерашнего звонка прошли почти сутки, а за сутки она вполне могла затеять что угодно – от внезапного бурного романа до столь же внезапного и неожиданного для нее самой журналистского расследования со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.

«Давай-ка для разнообразия все-таки предположим, что у Варвары роман, – решил Дорогин. – Хватит с нее неприятностей. Да и с меня тоже… Пускай бы она встретила мужчину своей мечты: молодого, красивого, богатого и готового сделать богатой ее. Я таких не очень люблю, но моего мнения в данном случае никто и не спрашивает. Главное, что такая встреча объясняет все: и отсутствие Варвары дома с утра пораньше, и то, что она, похоже, начисто забыла о нашей договоренности…»

Он услышал вопли автомобильной сигнализации, когда был на площадке второго этажа. Дорогин ускорил шаги. Последний лестничный марш он преодолел бегом, толчком распахнул дверь подъезда и сразу же увидел Белкину, которая, засунув руки в карманы длинного, похожего на старинный сюртук жакета, бродила вокруг его машины, время от времени задумчиво пиная колеса. После каждого пинка сигнализация принималась причитать с новой силой, словно машина была живым существом, протестовавшим против такого вольного обращения. Сидевшие на скамеечке у соседнего подъезда старухи зорко приглядывались к Белкиной, явно прикидывая, вызвать им милицию или разобраться с хулиганкой своими силами.