– Пресс-папье, – заметила Пэтти, посасывая ушибленный большой палец, – сделано явно не для того, чтобы забивать им гвозди. Хотелось бы мне иметь молоток.

Это замечание не вызвало ответа, и Пэтти, стоя на верхней ступени приставной лестницы, пристально посмотрела на свою соседку по комнате, которая сидела на полу и вытаскивала диванные подушки и занавеси из ящика для белья.

– Присцилла, – воззвала она, – ты ничего полезного не делаешь. Сходи вниз и попроси у Питерса молоток.

Присцилла неохотно поднялась. – Думаю, что уже пятьдесят девчонок ходили за молотком.

– О, в заднем кармане у него имеется свой собственный молоток. Одолжи его. И, Прис, – позвала ее Пэтти, наклонясь над фрамугой, – попроси его прислать мужчину, который бы снял с петель дверь туалета.

Воспользовавшись передышкой, Пэтти уселась на верхней ступеньке и принялась изучать хаос внизу. В центре комнаты возвышались: восточное тростниковое кресло, сильно потертое на подлокотниках, несколько разношерстных стульев, два письменных стола, диван, стол и два ящика для белья. Проглядывавший в промежутках пол устилал ядовито-зеленый ковер, а шторы и портьеры были кричащего, ярко-красного цвета.

– Едва ли кто-нибудь назвал бы это симфонией цвета. – Заметила Пэтти в отношении обстановки в целом.

В дверь постучали.

– Войдите, – отозвалась она.

В дверном проеме возникла девушка в голубом полотняном матросском костюмчике, доходившем ей до лодыжек, с волосами, уложенными в косу, спускавшуюся вдоль спины. Пэтти молча изучала ее. Девушка в некотором удивлении оглядела комнату и, наконец, глаза ее остановились на верхушке лестницы.

– Я… я первокурсница, – начала она.

– Дорогуша, – проворчала Пэтти неодобрительно, – я едва не приняла тебя за старшекурсницу; однако входи и присаживайся, – показала она взмахом руки на ближайший бельевой ящик. – Мне нужен твой совет. Так вот, – сказала она, словно продолжая беседу, – существуют оттенки зеленого, которые неплохо смотрятся с красным; но я прошу сказать мне откровенно, подойдет ли к чему-нибудь этот оттенок зеленого?

Первокурсница посмотрела на Пэтти, затем на ковер, и улыбка ее выразила сомнение. – Нет, – признала она. – Не думаю, что он к чему-либо подойдет.

– Я знала, что ты это скажешь! – воскликнула Пэтти с облегчением. – А как ты посоветуешь нам поступить с ковром?

Первокурсница выглядела озадаченной. – Я… я не знаю, ну разве что свернуть его, – произнесла она с запинкой.

– Это то, что нужно! – сказала Пэтти. – Интересно, как мы раньше до этого не додумались?

В этот момент вновь появилась Присцилла и объявила:

– Питерс – самый подозрительный человек, которого я когда-либо встречала! – Однако, заметив первокурсницу, она умолкла в нерешительности.

– Присцилла, – произнесла Пэтти сурово, – я надеюсь, ты не проговорилась о том, что мы драпируем стены, – и сопроводила свои слова взмахом руки в сторону набивной хлопчатобумажной ткани, свисающей с молдинга.

– Я пыталась, – сказала Присцилла виновато, – но в моих глазах он прочел слово «драпировка». Едва взглянув на меня, он сказал: «Послушайте, мисс, вы знаете, что вешать ткань на стены против правил, и вы не должны забивать гвозди в штукатурку, и в любом случае, не думаю, что вам нужен молоток».

– Отвратительное создание! – промолвила Пэтти.

– Однако, – продолжила торопливо Присцилла, – на обратном пути я остановилась и одолжила молоток у Джорджи Меррилс. О, я забыла, – прибавила она, – он сказал, что мы не можем снять дверь туалета с петель: как только мы ее снимем, остальные пятьсот молодых леди захотят снять свои двери, и понадобится полдюжины мужчин, которые все лето будут вешать их обратно.

Брови Пэтти зловеще нахмурились и первокурсница, желая предупредить возможную домашнюю трагедию, робко поинтересовалась: – Кто такой Питерс?

– Питерс, – ответила Присцилла, – это низенький, кривоногий господин с рыжей бородкой клином, который по своей технической должности является вахтером, а фактически – диктатором. Все боятся его, даже Прекси.

– А я нет, – сказала Пэтти. – И эта дверь, – твердо добавила она, – будет снята, разрешит он или нет, так что, я полагаю, нам придется сделать это самим. – Она перевела взгляд на ковер, и лицо ее просветлело. – О, Прис, у нас появился новый прекрасный план. Моя подруга говорит, что ковер ей совсем не нравится, и предлагает убрать его, принести черной краски и самим покрасить пол. Я согласна, – прибавила она, – что пол цвета фламандского дуба, устланный коврами, был бы огромным усовершенствованием.

Присцилла перевела неуверенный взгляд с первокурсницы на пол. – Ты думаешь, нам позволят это сделать?

– Было бы неловко их об этом спрашивать, – ответила Пэтти.

Первокурсница с беспокойством поднялась. – Я пришла, – сказала она нерешительно, – чтобы узнать… то есть, насколько я понимаю, девочки одалживают свои старые книги во временное пользование, и я подумала, если вы не против…

– Против! – сказала Пэтти обнадеживающе. – Мы бы сдали в аренду наши души за пятьдесят центов в семестр.

– Я… я хотела латинский словарь, – произнесла первокурсница, – а девочки по соседству сказали, что, возможно, у вас он есть.

– Есть чудесный словарь, – подтвердила Пэтти.

– Нет, – перебила Присцилла, – у нее потеряны листы от «О» до «Р», и он весь изодран, а мой, – нырнув в один из ящиков, она извлекла маленький, пухлый томик без обложки, – хотя и не такой красивый, каким он был когда-то, но по-прежнему полезный.

– Мой с аннотациями, – сказала Пэтти, – и с иллюстрациями. Я покажу тебе, какая это превосходная книга, – и она начала спускаться по лестнице. Но Присцилла набросилась на нее, и она снова отступила на верхнюю ступеньку. – Как, – взвыла она испуганной первокурснице, – разве ты не попросила словарь прежде, чем она вернулась? Позволь мне дать тебе совет в начале твоей карьеры в колледже, – добавила она предостерегающе. – Никогда не выбирай в соседки тех, кто крупнее тебя. Они опасны.

Первокурсница стремительно отступала к двери, как вдруг она распахнулась и перед ними предстала привлекательная девушка с пушистыми рыжими волосами.

– Прис, негодница, ты ушла с моим молотком!

– О, Джорджи, нам он нужен больше, чем тебе! Заходи и помоги забить гвозди.

– Привет, Джорджи, – позвала Пэтти с лестницы. – Эта комната будет замечательной, когда мы все здесь закончим, да?

Джорджи огляделась. – Вы более оптимистично настроены, чем я, – засмеялась она.

– Пока рано говорить, – парировала Пэтти. – Мы хотим закрыть обои этой красной материей, покрасить пол черным, поставить темную мебель, повесить красные портьеры, установить мягкое освещение. Она будет выглядеть, как Восточная комната в «Уолдорфе».

– Как, ради всего святого, – поинтересовалась Джорджи, – вы заставили их позволить вам все это сделать? Сегодня я прикрепила три безобидные кнопки, так ощетинившийся от ярости Питерс налетел на меня и сказал, что, если я их не вытащу, он доложит обо мне.

– А мы и не просили, – объяснила Пэтти. – Это единственный способ.

– Вам придется потрудиться, если вы хотите устроиться к понедельнику, – заметила Джорджи.

– C'est vrai,[1] – согласилась Пэтти, спускаясь с лестницы под внезапным приливом энергии, – и тебе придется остаться и помочь нам. Нам нужно перетащить всю эту мебель в спальни и поднять ковер, прежде чем начать красить. – Она осторожно обратилась к первокурснице. – Ты не слишком занята?

– Нет. Моя соседка еще не приехала, так что я не могу устраиваться.

– Чудесно. Тогда помоги нам передвинуть мебель.

– Пэтти! – сказала Присцилла, – по-моему, ты невыносима.

– Я бы очень хотела остаться и помочь, если вы позволите.