Во время полдника Грант спросил мальчика, решил ли он уже; кем будет, когда вырастет. С четырех лет Пат отвечал на это так: «Вопрос еще открыт». Это был оборот, заимствованный у отца, который выполнял функции мирового судьи.

— Да, — отвечал Пат, густо намазывая джемом кусок хлеба. — Я уже решил.

— Замечательно! Ну и кем ты будешь?

— Революционером.

— Я надеюсь, что никогда не дойдет до того, чтобы мне пришлось тебя арестовать.

— Не сможешь, — просто ответил Пат.

— Почему?

— Потому что я буду ХОРОШИЙ, — объяснил Пат, еще раз протягивая руку к розетке с джемом.

— Наверное, именно подобное значение придавала этому слому королева Виктория, — бросила Лаура, отбирая у Пата джем.

Именно это он больше всего любил в ней — шутливый тон, скрывающий материнские чувства.

— У меня есть для тебя рыба, — сказал Пат, передвигая весь джем на одну половину куска, чтобы хотя бы таким способом получить нужный толстый слой. — Под скалой в низовье Кудди. Если хочешь, то я одолжу тебе свою мушку.

Поскольку Пат был обладателем целой коробки, полной приманок для рыб, «моя мушка» могло означать только «мушку, которую я сам выдумал».

— Как выглядит мушка Пата? — спросил Грант, когда мальчик встал из-за стола и вышел из комнаты.

— По-моему, это ужасный предмет, — сказала Лаура.

— Он уже поймал что-нибудь на нее?

— Представь себе, что поймал, — ответил Томми. — Думаю, и среди рыб можно встретить простаков.

— Бедные создания просто раскрывают рты от удивления, — сказала Лаура, — а когда закрывают, то уже слишком поздно. Завтра суббота, поэтому ты сам сможешь проверить ее действие. Но мне кажется, что если уровень воды не поднимется, то этот шестифунтовый великан, который сидит в Кудди, не выплывет на поверхность.

И действительно, Лаура оказалась права. Субботнее утро было солнечным и недождливым, шестифунтовый же великан из Кудди был слишком озабочен сложившейся ситуацией и слишком охвачен желанием путешествовать в верховье реки, чтобы его могли прельстить какие-то развлечения на поверхности. Поэтому было предложено, чтобы Грант с Патом пошли с удочкой на озеро. Оно находилось на расстоянии каких-нибудь двух миль. Это был плоский водоем среди понурых вересковых зарослей. Если на Лохан-Ду было ветрено, то порывы ветра вырывали леску из воды и удерживали ее под прямым углом к удочке, так что она была натянута, как телефонный провод. Если было спокойно, то комары съедали человека живьем, а форели выставляли головы над поверхностью воды и открыто смеялись над рыбаком. Но если форель не являлась для Гранта желанной добычей, то для Патрика роль помощника несомненно была вершиной счастья. Радость поплавать по озеру на лодке была обычно для него недоступна; лодка на озере была на замке.

Итак, Грант пошел по дорожке через сухие вересковые заросли, а Пат следовал за ним, отступив на шаг, как хорошо воспитанная охотничья собака. Грант, уходя, чувствовал удивительное внутреннее сопротивление по отношению к этой прогулке и думал о причине своего нежелания.

Может быть, форель и не была для него идеалом рыбы, но ведь довольно приятно провести день с удочкой в руках, даже если ничего не поймаешь. Он был абсолютно счастлив на воздухе, свободный и беззаботный, чувствовал под ногами упругость торфа, а вокруг были горы. Откуда же это подсознательное нежелание? Почему вместо того, чтобы взять лодку и плавать целый день по озеру, он предпочел бы крутиться около дома?

Они прошли больше мили, пока Грант выискал причину в своем подсознании. Он хотел остаться в Клюне, чтобы просмотреть сегодняшнюю газету.

Он хотел найти там известие о «Би-семь».

«Би-семь» исчез вместе со всеми трудностями путешествия и чувством унижения. Его сознание выключило эту тему с момента, когда после приезда он бросился на постель, и до настоящей минуты, на двадцать четыре часа… Однако оказалось, что «Би-семь» его не оставляет.

— Когда вам в Клюн доставляют газеты? — спросил он Пата, который на том же самом расстоянии молча шел за ним.

— Когда Джонни разносит почту, то в двенадцать, а когда Кенни, то иногда около часа, — и добавил, довольный, что разговор также входит в программу экспедиции: — Кенни сворачивает с дороги, чтобы зайти выпить рюмочку в Дальморе. Он влюблен в Кирсти.

«Мир, в котором известия общенародного значения ждали, пока Кенни выпьет рюмочку, является действительно прекрасным миром, — подумал Грант. — Во времена, когда не было радио, он должен был быть почти раем».

«По пути к раю».

Поющие пески.

Пески там поют,
И камни ходят,
Там зверь говорит
У стоящих ручьев…

Что это значит? Действительно ли только плод воображения? На фоне широкого пространства, в этой первобытной стране, слова стихотворения приобретали какой-то смысл, становились менее удивительными. Этим утром можно было поверить в существование мест, где камни ходят. Разве не бывают даже тут, в Шотландии, места, известные места, где среди белого летнего дня одинокий человек вдруг отчетливо чувствует, что за ним подсматривают какие-то невидимые существа, и со страхом в панике убегает? Так бывает и без предыдущих консультаций у господина с Вимпол-стрит. В таких вечных урочищах все возможно. Даже говорящие звери.

Откуда «Би-семь» черпал свои удивительные идеи?

Вместе с Патом они стянули лодку на воду и поплыли по ветру. Было слишком солнечно, но в воздухе чувствовалось легкое дуновение ветра, которое могло превратиться в настолько сильное, чтобы нарушить гладкую поверхность озера. Наблюдая, как Пат собирает удочку и прикрепляет приманку, Грант подумал, что, хотя ему не дано счастье иметь сына, этот маленький рыжеволосый племянник прекрасно ему его заменяет.

— Ты вручал когда-нибудь букет, Алан? — спросил Пат, все еще занятый мушкой.

— Насколько помню, нет, — осторожно ответил Грант. — Почему ты спрашиваешь?

— Они пристали ко мне, чтобы на открытии дома культуры в Дельморе я вручал букет какой-то виконтессе.

— Дом культуры?

— Тот барак на перекрестке, — с горечью ответил Пат. Он помолчал минуту. — Это страшно бабское дело — вручать букет.

— Это большая честь, — дипломатично ответил Грант.

— Вот пусть Ребенок ее и получит.

— Она еще слишком маленькая для такого ответственного дела.

— Если она слишком маленькая для такого ответственного дела, то я слишком большой для этого сарая. Пусть поищут другую семью. Впрочем, это и так все липа. Дом открыт полгода назад.

На такую трезвую критику взрослых Грант не знал что и ответить.

Они забрасывали удочки, каждый со своей стороны лодки, в милой мужской атмосфере, Грант с ленивым равнодушием, Пат со свойственным его возрасту оптимизмом. До полудня они рыбачили поблизости от маленького шалаша, затем решили пристать к берегу, чтобы вскипятить воды для чая. Подплывая к нему, Грант заметил, что Пат всматривается во что-то на берегу. Он повернулся, чтобы посмотреть, и увидел приближающуюся фигуру маленького человека, одетого с удивительной фантазией.

— А это кто же? — спросил он Пата.

— Это Маленький Арчи, — ответил мальчик.

Маленький Арчи держал в руке пастушью палку, которую, как позднее заметил Томми, ни один пастух не взял бы в руки. И носил кильт, который шотландец ни за что бы не надел. Палка была на добрые полметра выше Арчи, а висящий на худых бедрах кильт выглядел словно мятая тряпка. Все указывало на то, что Арчи не осознавал своих недостатков. Кричащие цвета его юбки выглядели резким пятном на фоне вересковых зарослей. Маленькую голову украшал светло-голубой шотландский берет с ленточкой в клетку, надетый так, что закрывал всё правое ухо. На ногах у него были ярко-голубые носки, такие косматые, что производили впечатление какого-то необыкновенного волосяного покрова. Шнурки ботинок были завязаны с фантазией, на которую не был бы способен даже шекспировский Мальволио.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: