Тем паче, что сговорчивый Сафаров из дела мгновенно исчез. В протоколе сыщики специально указали адрес — тот самый городок Шахунья, — по которому никогда он не жил. Ни следствие, ни суд найти его не сумели. Да и не очень, впрочем-то, и стремились, хотя детализация телефонных звонков Абуселидзе показала: неизвестный сбытчик (помните, «который никогда с весом»?) — тот, кто дал ей наркотики для продажи, — и был Сафаровым. Это на его номер звонила она за минуту до задержания, проверяя точность расфасовки амфетамина.

По всей логике, Сафарова требовалось объявлять в розыск, привлекать как соучастника, однако следователь этого не сделал. У него были другие заботы.

Забегая вперед, скажу, что, когда суд над Альясом начался, этот человек сам уже находился в розыске: сейчас он обвиняется в получении взятки. Вместе с ним находится в розыске и тюремщик Альяса — «оборотень» Юрий Козар. Парятся в «Лефортове» два других участника операции — Игорь Островский и Вадим Владимиров.

Несколько слов о внедренном к наркоторговцам молодом опере Евгении Исаеве — том, что покупал амфетамин у Абуселидзе, а потом задерживал ее. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что сотрудника с такой фамилией в МУРе никогда не было.

Под этим именем выступал совсем другой человек: оперуполномоченный 5-го отдела МУРа Евгений Фаустов. Молодой (на момент «операции» ему было всего двадцать пять), но уже заслуженный член бригады.

До прихода на службу Фаустов работал у «оборотней» штатным понятым: именно работал, ибо ежемесячно, как следует из «черной» бухгалтерии бригады, ему выплачивалась зарплата. За высокие показатели в провокациях Фаустов был повышен. Ему присвоили лейтенантское звание и приняли на работу в 5-й отдел…

Из письма ГУСБ МВД России в Мосгорсуд: Установлено, что 24 марта 2004 г. после задержания гр-ки Абуселидзе с поличным, при сбыте наркотиков, в момент задержания ее знакомого гр-на Сафарова наркотики были подброшены гр-ну Алъясу, затем изъяты протоколом, а Сафаров был отпущен и приобрел статус свидетеля. Кроме этого, было установлено, что оперативно-розыскные мероприятия по данному делу были проведены незаконно…

Голос судьи звучал торжественно и грозно: именем Российской Федерации… признать… приговорить к двенадцати годам лишения свободы.

На секунду в зале воцарилась мертвая тишина. Мы остолбенело глядели друг на друга.

«Как же так?» — выдавил наконец начальник оперативно-розыскного бюро ГУСБ МВД, один из главных разработчиков дела «оборотней».

Человек, судьба которого решилась минуту назад, беззвучно и устало закрыл глаза. Он открыл их, лишь когда вывели его из клетки и, закованного в наручники, повели к выходу, и такая невыразимая тоска читалась в них, что даже нам, оставшимся на воле, стало жутко и страшно…

В апреле 2004-го Мещанский районный суд Москвы признал Айвара Альяса виновным в сбыте наркотиков и приговорил его к 12 годам. Манана Абуселидзе получила ровно в три раза меньше.

С самого начала процесса Абуселидзе выбрала единственно верную для себя линию: невинной овечки, жертвой обстоятельств и бедности. Пойманная с поличным, она могла рассчитывать лишь на снисхождение, и потому делала все, чтобы показать глубину своего раскаяния. В этих глубинах она и топила несчастного Альяса: в деле кто-то один должен был идти «паровозом».

Я был на суде. Это был один из самых лживых и подлых судов на моей памяти. Никакие аргументы в пользу Альяса не могли впечатлить судью. Аресты «оборотней», взятка следователя, ходатайства из ГУСБ МВД — все разбивалось о стену непримиримости.

Даже когда прокуратура Центрального округа Москвы возбудила против муровцев уголовное дело — выяснилось, что оперативное дело «Лохи», заведенное в 5-м отделе МУРа накануне задержания Абуселидзе и Альяса, полностью сфальсифицировано — факт этот суд в расчет не принял.

...Я не знаю, как сложится дальше судьба Айвара Альяса. Дважды, уже после моих настойчивых обращений, прокуратура Москвы подавала надзорные представления, требуя отменить приговор и выделить материалы в отношении Юрия Сафарова в отдельное производство. Дважды ей было отказано. Сейчас, по настоянию Генпрокуратуры, оно находится в Верховном суде.

Все, кто знакомился с историей Альяса — и прокурор Москвы, и заместители Генпрокурора, — единодушно сходились во мнении: дело сфабриковано. Все доказательства вины эстонца ограничиваются лишь подброшенными ему наркотиками.

Как, оказывается, это просто: сделать невиновного человека преступником, а преступника — невиновным. В искусстве таком «оборотни» из МУРа преуспели изрядно, добились истинного, виртуозного мастерства…

А ведь когда-то начиналось все с сущей ерунды, с мелочевки…

Арест полковника Тараторина известный коллекционер оружия Марат Порай увидел по новостям. Он почти забыл уже этого человека, но телевизионный сюжет разом оживил события многолетней давности.

Середина 90-х. Сотрудники МУРа приходят в квартиру Порая с обыском: якобы он незаконно хранит оружие. Изымают самые ценные, занесенные в международные каталоги экземпляры: кольт 1851 года, пистолет 1830-го, морской револьвер 1868-го. Их не смутило, что в последний раз из оружия этого стрелялилет 100 назад: уреволь-вера не было барабана, у пистолета — курка. Руководил операцией Евгений Тараторин…

А вскоре Порай прочитал в газете, что изъятый у него кольт продан в Америке за 242 тысячи долларов. Бросился в Бабушкинский суд (к тому времени дело против Порая находилось уже там). И узнал, что кольт его потерян «вследствие пожара и залива помещения суда водой».

И по сей день 78-летний коллекционер уверен, что кольт переправили в Штаты будущие «оборотни». Как уверен в чем-то подобном и другой коллекционер, по фамилии Маллер.

«Оборотни» организовали у Маллера такой же точно «разгон»: изъяли 30 единиц раритетного холодного оружия. Прямо на обыске Лысаков предложил ему вернуть коллекцию за тридцать процентов ее стоимости, но тот гневно это отверг. За что и поплатился. Хотя суд полностью и оправдал Маллера, изъятое оружие пропало бесследно…

Как видно, не гнушались будущие «оборотни» тогда никаким заработком, но по-настоящему серьезных дел позволить себе еще не могли. Их время настало в конце

90-х, в лихие бесшабашные годы рушайловского беспредела.

У нынешнего исполнительного секретаря СНГ немало грехов, но этот, наверное, самый страшный. Ломая систему, Рушайло уничтожил страх неотвратимости наказания. Людям нечего стало бояться. Все знали отныне, что, даже если поймают тебя за руку, достаточно протоптать дорожку наверх, и объемистый чемоданчик, занесенный на 4-й этаж главного здания МВД, решит любую проблему.

Подобно многим своим коллегам, «оборотни» с головой кидаются в омут коммерции. Они записывают на родственников десятки фирм, берут под «крышу» крупнейшие столичные предприятия: фабрики, казино, магазины. Для «отмывки» денег специально создают ветеранский фонд.

Теперь это уже не просто группа «липовщиков» (емкое и очень четкое определение: «липовщик». Сейчас оно уже подзабыто, но в 30-х годах широко было в ходу. Так в НКВД называли людей, штампующих липовые, надуманные дела), пусть даже и невиданных масштабов: хорошо организованная, сплоченная бригада, куда входят люди, повязанные общими преступлениями — и кровью в том числе. Дисциплина здесь железная. Любая команда главарей — Самолкина и Лысакова — исполнялась беспрекословно. Даже когда за месяц до ареста понизили они в должности одного из членов бригады, Вадима Владимирова (с начальника отделения до старшего опера), а на его место назначили Николая Демина, Владимиров и слова не сказал: деньги и дисциплина выше личных амбиций.

Впрочем, обо всем этом — о ресторанах, казино, убийствах — я подробно расскажу чуть позже. Пока же вернусь к тому, с чего начал, — к наркотикам…

…В истории Айвара Альяса мне было понятно все. И «рокировка» обвиняемых. И найденные в купе пакетики с зельем. Всё, кроме одного: почему операцию эту проводил именно 5-й отдел? В милиции четко разделены линии работы, и к 5-му «оружейному», отделу наркотики точно никакого отношения не имели.