Дима Шило живет с женой в комнате общежития. В коридорах сушится белье. Тепло. В комнате на стене карта. Ощущение комсомольского быта. Времени мало, берем документы НБП и садимся в автобус в самый момент окончания смены на «предприятиях», в 17.15. Точнее, втискиваемся в автобус, втекаем в него. Давка, аж ребра трещат, но никто не обижается. Однако работяги странно молчаливы, ни смеха, ни шуток. Раньше на Севере "можно было заработать благодаря тройным и даже четверным окладам, сейчас на севере живут отверженные.
На местном «теле» меня поджидает кандидат в мэры, в черной морской шинели с погонами капитана 1-го ранга, Кисеев Валерий Владимирович, 0 моих ребят. Дарит тельняшку и вымпел с изображением подлодки «Вепрь». Я дарю ему несколько номеров «Лимонки». Мне дали 35 минут в прямом эфире, полагаю, как столичной знаменитости, и я представил ребят-кандидатов. В результате северодвинские братки пригласили меня, позвонив в «Метелицу», их самый лучший ночной клуб. Я не поехал, теперь жалею. Почему пригласили? Очевидно, понравились им методы, которые я предлагал для спасения города.
Я выступил перед студентами кораблестроительного (филиал Санкт-Петербургского) и гуманитарного университета. Много красивых, высоких девушек. Когда говорю о загранице, глаза загораются у них, рты открываются. Сходили и в местный музей. Оказались там единственные посетители. За копеечные цены увидели первую сваю причала будущего города, инструменты, рубахи, сапоги строителей. Их фотографии. Героические люди в героических условиях создали город, который сейчас негероические, абсурдно незначительные люди лениво разрушают. Там был наган в деревянной кобуре, и мне хотелось его спереть, чтобы застрелить какого-нибудь ответственного гада, кого-то вроде нашего больного президента. Секция музея, касающаяся жизни и строительства подводного флота, аскетически представлена лишь фотографиями знаменитых кораблей АПФ России. Сейчас, сказали мне, еще сдаются время от времени, с огромным трудом, лодки, заложенные в советские годы. Имеющийся у нас атомный подводный флот: часть лодок подвергается кастрации — вырезается ее ядерный отсек, удаляется и запаивается снова. Лодка готова на металлолом. Именно на такую кастрацию приезжал полюбоваться министр обороны США. Представляю его довольную рожу в этот момент. Русские, впавшие в идиотизм, сами себя вырезают…
Редкие лодки, все же сходящие со стапелей, требуют обкатки в глубинах океана. Обязательной. Так же, как новые истребители — испытательных полетов. Обычно заводские испытатели-"сдатчики" уходили на многие недели под воду. Сейчас это дорогое удовольствие не по карману ВПК. На двухнедельный такой поход продовольствие собирают всем городом. Такой поход нынче — праздник, а был рутинным делом. Тем не менее, на нас, обескровленных, оказывают постоянное давление. "Если русские заложат подлодку "Юрий Долгорукий", то Норвегия прервет с Россией все контакты", — заявила недавно премьер Норвегии, дама. Стерва.
В холодном зале ДК «Родина» (билеты мы сделали по две тысячи, чтобы только оплатить аренду зала) общественность северного рабочего города собралась, чтобы послушать меня — столичного гостя. Они все испробовали: просьбы, забастовки, голодовки. На них едва обращают внимание. Все, чего они хотят, — своей зарплаты. "Как нам быть? — спрашивают они. — Вы человек опытный, жили в других странах". — "Ставьте впереди детей, женщин, инвалидов и идите захватывайте продовольственные магазины. Вам ничего не будет. Покажите свой гнев и силу, — советую я. — Хватит просить. Требуйте, вырывайте". Северные люди в зале задумчиво внимают мне.
Утром поезд неспешно чешет сквозь дождливый северный лес: ель, береза, сосна. Вдруг — белая скачет змейка по лесной тропинке: горностай, ярко видный в черном лесу. Горностаевые мантии были у королей. В местном музее, вспоминаю я, мне показали чучела горностая, песца, росомахи, а рядом висела свежая карта расселения диких животных. Вокруг Северодвинска близко к нему и по всей Архангельской области опасно сплотились, как никогда ранее, темные силуэты-значки волков. В нынешнее время привольно волкам. Волки заселяют Север. Люди уступают волкам. В волчье время.
В Северодвинске поразила меня бледность пейзажа и Белого моря. Из Северодвинска я вернулся в конце ноября.
Поездок было множество, особенно много в 1997 году. С 5 января (я приехал в этот день святого Эдуарда в город Электросталь на электричке поддержать кандидатуру нашего партийца Евгения Яковлева на выборах в местную Думу) и до 17 сентября, когда я вернулся из г. Георгиевска в Ставрополье после неудачных довыборов в депутаты Госдумы, дней поездок было больше, чем дней оседлой жизни.
В Электростали, в промерзлом зале Дома культуры (снаружи было -29 градусов, внутри, наверное 0) я, сидя на эстраде в тулупе вместе с кандидатом Яковлевым и ментом Алексеем, прогнал телеги перед рискнувшими явиться в этот мороз избирателями.
Холодно было и в моем родном городе Дзержинске, химической столице России, когда я явился туда 20 февраля. Первоначально я хотел появиться в Дзержинске двумя днями позже — 22 февраля, но график поездки составлял Владислав Аксенов, глава НБП Нижегородской области. Потому это по его воле 22-го рано утром я оказался в архаическом городе Арзамасе на главной площади на холмах, среди неприлично большого количества церквей и монастырей. Несмотря на присутствие монастырей, рядом бойко бежал по косогорам базар — цепи граждан, торгующих убогими товарами. Общественных туалетов в городе Арзамасе, по-видимому, не существует вовсе, и потому я и сопровождающие лица- Аксенов и Тарас Рабко — отправились в музей Гайдара. Но туалета не было и там, хотя мы осмотрели все же музей и деревянный дом-музей по-быстрому. В педагогическом институте, где я должен был выступать через час, туалет, слава Богу, был. Все это, конечно, элемент комического. Несмотря на субботу, актовый зал был набит до отказа. Арзамасцы явились поглядеть на своего эксцентричного земляка. В зале присутствовало множество красивых северных девочек. Узнав, что у меня день рождения, профессура распорядилась, и появилась "Арзамасская водка". К автобусной остановке нас сопровождала уже целая толпа студентов, преподавателей и сочувствующих.
Вернувшись в Нижний Новгород вечером, я провел вечер в квартире Аксенова и только к концу следующего дня узнал, что в ночном клубе братьев Климентьевых «АРОККО» мне был организован банкет, и целую ночь толпа из около 300 гостей ожидала меня, чтобы отпраздновать со мной мой день рождения. (Дело в том, что в нескольких телеинтервью я принял сторону сидевшего тогда еще в тюрьме русского предпринимателя Андрея Климентьева против Бориса Немцова. "Лимонка в Немцова" напечатана в «Лимонке» № 67). В Нижнем я встречался с адвокатом Климентьева — Сергеем Беляком.
Из Нижнего мы отправились в Екатеринбург. На вокзале нас встречали местные нацболы во главе с высоченным, красивым Димой Волковым. Встречали с шампанским!
Официальные власти родного города президента Ельцина встретили меня отвратительно. Ректор политехнического института вызвал начальника охраны, и меня, местных нацболов плюс студентов и профессоров (среди них известный философ Бакшутов) едва ли не силой заставили очистить помещение. Еще одну низость совершила местная телепрограмма, зачитав куски из моих ранних романов на фоне моих сегодняшних политических выступлений. Телепрограмма и ее ведущий пытались пришить мне аморалку. Они забыли, что я не советский чиновник, и если обывателя коробит от моих ранних книг, то я приду к власти не путем выборов, козлы! А фамилии тех, кто наехал на меня, я всех аккуратно записываю в книжечку. И однажды со всеми рассчитаюсь. Никого не забуду.
Как и полагается Остапу, он родился в г. Сочи. Сладкий красавчик, похожий на Остапа Бендера в исполнении актера театра на Таганке, Борис Ефимович Немцов сейчас в зените славы. 38 лет, высокий, курчавый, одетый в стильные бизнес-костюмы, динамичный, сладкоречивый, нахальный, он новый тип российского политика. Рейтинги указывают на него как на возможного кандидата в Президенты России, причем наши граждане отдают ему предпочтение перед Лебедем, но после Зюганова.