— За меня не беспокойся, — строго глядя на Морейна, сказал Дункан. — Я говорю сейчас о тебе и о том, что произойдет в том случае, если эти документы действительно находятся у тебя.

— Я понимаю, что это значит, Фил.

— И несмотря на это, продолжаешь настаивать на своем условии?

— Продолжаю.

— Я сам себя спрашиваю, не блеф ли это?

— Это легко проверить.

— Почему ты идешь на это, Сэм?

— Причин тому множество. Частично, видимо, ради удовлетворения своей склонности поиграть в детектива. Возможно, для того, чтобы кого-то уберечь.

— Не Натали ли Раис?

— Не исключено.

Дункан резюмировал ситуацию, тщательно подбирая слова:

— Сэм, давай четко договоримся во избежание недоразумений. Я допрошу свидетелей, как обычно. Ты же хочешь задать им несколько вопросов после того, как я закончу. Правильно я тебя понял?

— Абсолютно.

— Мне придется разоблачать тебя, Сэм, — огорченно произнес прокурор. — Но я согласен.

— В таком случае пошли кого-нибудь на почту, — бесцветным голосом сказал Морейн. — Пусть он получит там письмо на имя мистера Джеймса Чарльза Фиттмора, Сити, до востребования. В конверт вложен картонный номерок камеры хранения Северного вокзала. По нему вы сможете получить этот портфель, и ты представишь документы Большому жюри.

Дункан направился к двери.

— Не говори потом, что я тебя не предупреждал, Сэм, — повторил он. — Я обвиню тебя в убийстве первой степени.

— Но ты ведь дашь мне возможность задать вопросы свидетелям?

— Я сделаю это, Сэм.

Итон Драйвер, председатель Большого жюри, был человеком с квадратной нижней челюстью, преуспевшим в жизни благодаря упорному труду и личным качествам: порядочности и сильному характеру.

Все прекрасно знали, что Драйвер был отрицательно настроен по отношению к Филу Дункану, Карлу Торну и руководимой ими политической машине.

Сейчас он пристально разглядывал Дункана. В его проницательных глазах таилось некоторое недоверие.

— Вы подтверждаете, что представите Большому жюри беспристрастный и полный отчет о событиях, связанных с делом Диксона? — задал он вопрос.

— Именно так.

— Знаете ли вы мотив убийства Диксона? — продолжал Драйвер тоном человека, расставляющего ловушку.

— Да, — твердо ответил Дункан. — Диксона убили потому, что в его распоряжении оказались важные документы, которые он намеревался представить этому Большому жюри. Они имели большую политическую ценность и могли бы серьезно повлиять на результаты предстоящих выборов. Диксона убили, чтобы лишить его возможности выступить на сегодняшнем заседании в качестве свидетеля и представить эти бумаги.

По лицу Драйвера скользнула тень удивления:

— Господин прокурор, видимо, сейчас заявит, что он располагает этими документами и готов предъявить их Большому жюри, но что они беззубы и представляют лишь незначительный интерес, не так ли?

Дункан взглянул на председателя:

— Ваши слова наводят на мысль, что вам известно о характере документов, собранных Диксоном. Поэтому я заверяю вас, что жюри будут представлены ВСЕ документы.

— Неужели ВСЕ? — с сарказмом переспросил Драйвер.

— ВСЕ, — ответил Дункан, — включая и те, в которых содержатся упоминания, нелицеприятные для моей прокуратуры.

Драйвер как-то странно посмотрел на Дункана.

— Чего вы тем самым добиваетесь? — осведомился он.

— Обнародовать правду.

— За какую цену?

— Правда цены не имеет.

— Может быть, вы надеетесь, что Большое жюри признает вас лично невиновным в обмен на осуждение ваших сообщников…

— У меня нет сообщников.

— Тогда ваших сотрудников.

— Мои сотрудники предали меня. Я это знаю, хотя мне неизвестно, в какой мере и при каких обстоятельствах это произошло, поскольку я незнаком с содержанием самих документов. Независимо от того, какая в конечном счете выявится картина, я хочу знать правду и сделать ее публичным достоянием. Впредь мне прокурором уже не быть, но пока я продолжаю занимать этот пост, готов честно выполнять возложенные на меня обязанности.

Драйвер задумчиво провел ладонью по подбородку.

— Чтобы добыть эти документы, — невозмутимо продолжал Дункан, — мне пришлось пойти на определенные уступки. Надеюсь, что Большое жюри будет содействовать выполнению взятых мною обязательств.

На лице Драйвера отразилось облегчение.

— Ах, все же я оказался прав. Знал, что за этим кроется какой-то хитрый ход, но никак не мог догадаться какой.

— Никаких тут хитростей нет! — с достоинством опротестовал это заявление Дункан.

— Тогда что же это за уступки, о которых вы только что говорили?

— Я обещал разрешить одному из свидетелей задать несколько вопросов другим свидетелям по окончании моего допроса.

— Кому из свидетелей конкретно?

— Сэму Морейну.

— Надеюсь, он не вовлечен в это преступление? — сурово спросил Драйвер.

— Я не хочу, чтобы на этот счет оставались какие-то неясности, — ответил Дункан. — Сэм Морейн — мой давний друг, но боюсь, что улики, которые будут здесь предъявлены, приведут жюри к выводу о том, что Питера Диксона убили Сэм Морейн или же его секретарша Натали Раис, если не ее отец Элтон Дж. Раис, при участии Сэма Морейна в качестве сообщника или покрывавшего их лица. — Дункан задумался на мгновение, затем продолжал: — Я предвижу, что Морейн, человек большого ума, будет задавать вопросы свидетелям так, чтобы снять обвинения с преступника, будь то Натали Раис или же ее отец. Несмотря на это и ради того, чтобы заполучить упомянутые документы, имеющие первостепенное значение для жюри, я был вынужден пойти на уступку Сэму Морейну, который эти материалы припрятал. Советую, однако, воспринимать его действия с осторожностью.

Итон Драйвер бросил взгляд на коллег. Поскольку никто не попросил слова, он задумчиво проговорил, глядя на Дункана:

— Создалась совершенно необычная ситуация. И все же я склонен удовлетворить эту просьбу. Можете начинать допрашивать, сэр.

— Джеймс Таккер, — вызвал Дункан первого свидетеля.

Стоявший у входа служитель пропустил в зал высокого мужчину средних лет. Тот принес присягу и сел на скамью свидетелей.

— Ваше имя? — начал Дункан.

— Джеймс Таккер.

— Вы были дворецким у Питера Р. Диксона?

— Да, сэр.

— Что случилось с Питером Диксоном?

— Он мертв.

— Когда это произошло?

— В этот вторник.

— В котором часу?

— Думаю, между одиннадцатью вечера и полуночью.

— Когда был обнаружен труп?

— На следующее утро.

— Где?

— В его кабинете на втором этаже.

— Он имел обыкновение задерживаться там на длительное время?

— Да, сэр.

— Был ли в кабинете сейф?

— Был.

— Имел ли Диксон привычку держать в этом сейфе важные документы?

— Имел.

— Как выглядел кабинет, когда был обнаружен труп?

— Хозяина застрелили. При падении он разбил окно. На костюме и под телом виднелись осколки стекла. В ту ночь дул сильный ветер. Ворвавшись в помещение через разбитое окно, он разметал бумаги и погасил свечу. Сейф был раскрыт настежь.

— Почему в кабинете находилась свеча?

— Ветром повалило одно из деревьев, оно упало на электрические провода, и дом остался без света.

— В котором часу это произошло?

— В девять сорок семь.

— Откуда вам это известно?

— В доме имеется двое электрических часов, которые всегда ходят точно. Когда дом обесточило, они остановились.

— Свет погас одновременно во всем доме?

— Да, сэр.

— Что вы тогда предприняли?

— Взял в кладовке свечи и зажег несколько.

— Куда вы поставили первую из зажженных свечей? Не в кабинет ли мистера Диксона?

— Нет, сэр. Первая зажженная свеча послужила мне для того, чтобы добраться до кабинета хозяина.

— И только войдя в кабинет, вы зажгли другую свечу, которая там и осталась?

— Да, именно так.