Катер был заперт, а замок отпирался только по команде голосом И что самое забавное, исключительно голосом Редуарда. Ему следовало произнести какое-то слово, совсем простое и короткое, только вот… какое?

К чести землянина следует отметить, что все выпавшие на его долю испытания он переносил стоически. В смысле — молча. И никогда не терял надежды окончательно. Порой ему даже казалось, что крышка входного люка, изготовленная из двадцатисантиметрового листа термотитана, начинает поддаваться.

Дождавшись полудня, Редуард спускался в близлежащую деревню шекери, где к тому времени распахивались настежь двери многочисленных увеселительных заведений. Выбрав какое-нибудь, Редуард устраивался на свободное местечко, дожидался, пока хозяин заведения обратит на него внимание и, за неимением альтернативы, просил:

— Пить!

Все владельцы питейных в округе относились к Редуарду с сочувствием. Кроме того, появление землянина привлекало в заведение дополнительных клиентов из числа любопытствующих, поэтому ему охотно наливали в кредит.

Обычно после пятого или шестого стаканчика сочувствие хозяина к землянину усугублялось, и он озабоченно спрашивал у Редуарда:

— Уозможно уам уже хуатит?

На что последний неизменно отвечал:

— Отнюдь!

По истечении же тридцати дней на Редуарду прибыла спасательная экспедиция с Земли. Еще две недели понадобилось команде из трех психиатров, двух гипнотизеров и одного, но опытнейшего лингвиста для того, чтобы, если можно так выразиться, вернуть Редуарду Кингу дар речи. В его изначальном объеме.

…Дверь в комнату широко распахнулась, и весь дверной проем заполнила собой громоздкая фигура ксенобиолога по имени Николас Лэрри, соседа Редуарда Кинга по общежитию.

— Нда! — громогласно заявил ксенобиолог. — Погоды нонче стоят…

— Пожалуйста… — сидящий за письменным столом Редуард слегка поморщился и с трудом оторвался от книжки, которую держал в руках. — Будь осторожнее, когда пытаешься пользоваться архаизмами Не «нонче», а «нынче». В крайнем случае — «ноне». И очень тебя прошу, никогда не говори о погоде во множественном числе. По крайней мере, в моем присутствии, — попросил он и вновь склонился над раскрытыми страницами.

Николас Лэрри некоторое время с изумлением взирал на Редуарда, затем перевел взгляд на книгу в его руках и спросил:

— Что это? Ты взял мой учебник по ксенобиологии?

— Да, да. Я собрал все книги по специальности, какие смог найти.

На столе перед Редуардом возвышался средних размеров бастион из книг.

— Нда… И зачем это тебе?

— Ну как же! — Редуард оживился. — Здесь я нашел столько новых, красивейших слов! Вот, послушай… — он зашелестел страницами. — Ареопатетика! Хроносингластика! Стегуано… Секундочку, сейчас перелистну…

— …зоотия! — закончил за него Николас. — Ну! И ты хочешь сказать, будто понимаешь, что это такое?

— Да какая разница! Главное — как это звучит, — Редуард уставился в потолок и повторил мечтательно: — Стегуанозоотия!..

Теперь поморщился ксенобиолог. Должно быть, вспомнил о явлении, которое представители его специальности называют этим звучным термином.

— Нда… И ты думаешь, знание этих слов может тебе когда-нибудь пригодиться?

Редуард вздохнул и, скрепя сердце, все-таки отложил учебник в сторону.

— Правда в том, — сказал он, — что человек никогда не знает заранее, что именно может пригодиться ему в жизни. Помолчи с мое — и ты поймешь, что такое настоящий лингвистический голод. Вот подожди, я уже знаю примерно сотню тысяч слов, а впереди у меня… — он нежно провел рукой по книжным корешкам, — широчайшие перспективы. И теперь, если мне вновь придется повстречаться с лингуа… то есть с лингвистическим вампиром, мы еще посмотрим, чья возьмет. И у кого раньше возникнут проблемы… — Редуард неожиданно замолчал, — с этим… — волнение охватило его, — ну, красным… — да что там волнение — настоящая паника! — который во рту! — закончил он и беспомощно посмотрел в глаза ксенобиолога.