Он назвал адрес.

- Все. Пока. Отключаюсь.

Я сел за компьютер и принялся записывать полученную за день информацию на дискету. В шесть часов я уже был в метро.

В вагоне кроме меня ехали еще четыре человека. Напротив сидели двое парней с наглыми лицами. Одеты в дорогую спортивную одежду. У одного на руке виднелась татуировка. Парни презрительно-снисходительно поглядывали на меня и на мужчину, сидевшего рядом со мной, лицо которого мне показалось знакомым. Я определенно где-то его видел, причем недавно. Он сидел прямо, как спица, с каменным лицом, держа руки под плащом, который положил на колени.

В конце вагона спокойно дремал какой-то дедок.

Наши спортивного вида попутчики, вольготно развалившись, лениво перебрасывались фразами. Один небрежно сплюнул на пол. Хозяева. Мой сосед встал и, не вынимая рук из-под плаща, подошел к дверям, рядом с которыми сидели "спортсмены". Так он спокойно стоял и рассматривал схему метрополитена. Поезд остановился. Двери распахнулись, но он, видимо, не собирался выходить на этой станции и продолжал изучать схему. "Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция "Серпуховская", - раздалось из репродуктора. Прозвучали два выстрела, напоминающие хлопанье воздушных шаров, и "спортсмены" повалились на бок. Человек с плащом выскочил из вагона, двери захлопнулись, и электричка начала набирать ход.

Я сидел как парализованный, не в силах отвести взгляд от трупов, которые еще несколько секунд назад излучали полную уверенность, что мир принадлежит им. Ничего себе денек начинается.

Первым очухался дремавший в конце вагона старик. Он подошел к трупам, несколько секунд изучал их, затем повернулся ко мне.

- Что делать будем?

- Как что? Вызовем милицию на следующей станции. Надо связаться с машинистом.

Я подошел к кнопке и протянул руку, которую старик моментально перехватил в воздухе.

- Ты в уме, сынок? Ведь по следователям затаскают. Народу нет. Исчезнем на следующей остановке.

Я колебался. Перспектива подписки о невыезде с регулярными посещениями прокуратуры меня привлекала еще меньше, чем моего случайного собрата по ситуации "влипли".

- А если кто войдет?

- Тогда ничего не поделаешь. Будем отбрехиваться.

Затем, жалко поморгав ресницами, добавил:

- Я в отпуск к сыну еду. Поезд через сорок пять минут.

"Станция "Серпуховская", - объявил репродуктор.

Мы быстро огляделись. У вагона никого не было. Выйдя на перрон, мы, не прощаясь и не оглядываясь, ринулись в разные стороны. Дед быстро пошел на переход, а я заторопился к эскалатору на выход. Электричка уносила тела тех, кому сегодня крепко не повезло. "Где я его видел?"- точила меня мысль, когда я стоял на эскалаторе.

У меня с детства паршивая память, причем дурная привычка доводит иногда до состояния, близкого к помешательству. Начав вспоминать что-то, я часто не могу ни вспомнить, ни отделаться от дурацкого желания сделать это. Забытые фамилии я иногда вспоминаю по нескольку дней, однако в этой ситуации явно просматривалась дилемма: либо вспомнить, либо отправиться в дур дом через пару часов.

Есть! Вспомнил! Марчук Виктор Иванович. Агент ГОН. Я стал невольным свидетелем операции "Чистка".

Интересно, кем были убитые? Рэкетирами? Или торговцами наркотиков? Сколько еще приговоров тайного трибунала этот агент ГОН исполнит сегодня? А сколько таких агентов-зомби сейчас рыщут по Москве в поисках крови?

Поднявшись наверх, я дождался автобуса и поехал в центр.

Глядя в окно, размышлял о том, стоит ли рассказывать Коту об увиденном. Постепенно автобус наполнялся людьми. Кто-то сел рядом и толкнул меня локтем в бок.

- Привет.

По данным УВД, в Верхневолжье происходит активное взаимодействие банковского капитала и оргпреступных формирований. Активные члены оргпреступных группировок устроились на работу в коммерческие банки Твери.

Сегодня, 12 марта 1994 г.

Я повернул голову. Володя Харитонов, собутыльник студенческих лет, в прошлом инструктор райкома КПСС, а ныне один из респектабельных боссов крупнейшего коммерческого банка.

Вовка всегда был очень ценным человеком, потому что у него всегда везде были связи, а связи у него были потому, что он был очень ценным человеком. Он мог устроить все. Дозвониться до него было невозможно. Поэтому, когда мне нужен был абонемент на кинофестиваль, путевка в санаторий или билеты на юг, я ехал к нему в райком. От меня, мелкого в то время корреспондента районной газеты, Вовка не мог поиметь никакой пользы. Поэтому в память об огромном количестве совместно выпитого в студенческие годы пива, а также сильно развитого тщеславия он довольствовался ролью благодетеля. Я это ценил.

В 1991 году Вовка вдруг вспомнил, что он по образованию финансист, а не партийный работник, и прямехонько переехал из здания горкома КПСС, где он успел проработать меньше года, в здание банка.

"Банкиры правят миром!" - многозначительно подняв палец кверху, изрек он при нашей последней встрече, когда я упомянул крыс, покидающих тонущий корабль.

Было очевидно, что он сильно переживал потерю всегда прежде уважаемого статуса ответственного работника МГК, поэтому его рассказ о новой деятельности был полон всяческих намеков.

Обычно жизнерадостный, сегодня он был мрачен и выглядел каким-то жалким и постаревшим.

- Какие люди встречаются в столь ранний час в общественном транспорте среди нас, жалких обывателей!

- Как жизнь, щелкопер?

- Как у всех. А ты с каких пор стал ездить на автобусе?

- С тех самых, как начали взрываться автомобили членов правления коммерческих банков.

- Че-е-во?

Он мрачно кивнул.

- На этой неделе взорвались машины восемнадцати председателей правления различных банков, в том числе и нашего. Из пяти зампредов в живых остался один я. На работе уже не был три дня. Дома тоже. Не знаю, что делается ни дома, ни в банке.

- Где же ты ночуешь?

- Где придется. Эту ночь провел на чердаке.

- Какого же черта не потребуешь защиты у милиции?

- А смысл? Ко всем банкирам не приставишь охрану. Кроме того, зампред Часпромбанка застрелен вчера прямо у входа в прокуратуру.