Сегодня, несмотря на сумрачное небо, в саду и палисаднике около дома красовались гигантские орхидеи, стеной стояли пышные бугенвиллеи. С кирпичного забора, ограждавшего дом, свешивались бромелиады, а в просторной беседке, со всех сторон затканной виноградными лозами, без умолку трещали десятки тропических белок.

— Какое изобилие цветов! — лениво пробормотал Каттер, услышав, как захлопнулась калитка за вырвавшимся на свободу Джереми.

— Цветы — доброе предзнаменование для нас, — откликнулась с отсутствующим видом Чейенн, переворачивая страницу в своей книге. — Особенно те, что цветут и днем.

— Возможно, и так, моя дорогая. Бесспорно одно — в твоем присутствии распускаются все цветы.

Над горами сверкнула молния.

— Я ж тебе уже говорила, — ответила Чейенн, не поднимая головы от книги, — я хороший садовник.

— Это не единственный твой талант. — Каттер нежно улыбнулся и, наклонившись, шутливо вырвал книгу из рук Чейенн и отложил в сторону.

— О, я была уже на последней странице!..

— Книга подождет. — Он вздохнул с самым серьезным видом. — А мне ждать больше невмоготу. Тем более что вот-вот пойдет дождь.

— Каттер!

— Иди сюда! Твой пациент остро нуждается в медицинской процедуре, связанной с постельным режимом.

— Что именно ты имеешь в виду? — улыбнулась она в ответ.

— Сдается мне, ты можешь без особого труда догадаться. Тем более что скорее всего сама и положила мне в пищу чего-то такого, что раздувает жар моего чувства.

— И не думала ничего подкладывать! А ты с твоими ранениями не в том состоянии, чтобы даже помышлять о сексе.

— В том или не в том состоянии — это уж мне судить! — заявил он неожиданно твердым голосом, в котором звучала чисто мужская сила и решимость.

Он потянул ее к себе, она в ответ засмеялась. Пронзительная боль в плече заставила его издать стон, который он постарался подавить.

— Вот видишь! Ты еще не...

— Такая жизнь! — прервал он ее, стараясь не обращать внимания на горящую рану, которой нужен был покой.

— Ты же ненавидел это выражение!

— Выражение ненавидел, а тебя люблю. — Исполненные нежности глаза Каттера говорили о том же. Как и его сияющая улыбка. — Я люблю тебя.

— Ну, и что же нам теперь делать, упрямая твоя голова? — прошептала Чейенн еле слышно.

— Попробуй угадать.

И в ту же секунду он обхватил ее руками, прижал к себе и с жадностью поцеловал. Она сладко вздохнула, воспламеняя его еще больше.

Через пару минут Каттер отнял губы от ее рта, поднял голову и пытливо всмотрелся ей в глаза. Нежно, с восхищением, он коснулся ее лица, шеи, погладил по волосам.

— Мы будем неразлучны, любимая. Всегда. И неизменно счастливы. Как герои твоих любимых книжек.

— А я-то думала, что ты не веришь в счастливый конец, — сказала Чейенн с сияющим видом. Первая капля дождя упала ей на щеку.

Он продолжал с улыбкой смотреть на нее.

— Теперь, когда обрел тебя, верю.

Нежно, необычайно нежно он обхватил ее лицо обеими руками и снова поцеловал.

Они были вместе; они любили друг друга. После семи долгих лет одиночества они наконец соединились. Теперь уже ничто никогда не сможет их разлучить.

С ощущением полного блаженства в слившихся воедино ликующих душах они были не в силах разомкнуть губы, жаркому поцелую не было, казалось, конца. Глаза их были закрыты, и ни он, ни она не заметили, что все цветы в их саду распустились.

Пронесшийся по саду сильный порыв влажного ветра заставил их наконец оторваться друг от друга.

— Каттер! Дождь начинается!

Каттер спокойно поднялся и подал ей руку, помогая встать на ноги. Прогремел гром, и на землю потоками стал извергаться ливень, наполняя живительной влагой растения и землю.

И Каттер поцеловал Чейенн долгим горячим поцелуем, в который вложил всю силу своего вечного чувства к жене.