— Никто из нас, конечно, даже предположить не мог, что ты настолько глупа, чтобы действительно совершить посреди ночи прогулку за стену, — продолжил Кавена.

— Я совершенно точно не собиралась бродить за этой чертовой оградой, знаешь ли. Я была в саду и собиралась возвратиться назад в дом, когда дорогу преградило это ничтожество. Я понимала, что не могу пробежать мимо него. Поэтому постаралась убежать от него прочь, надеясь, что когда мы минуем стену, то сработает сигнал тревоги. Ой. Кавена, больно же.

Он проигнорировал ее возглас и пришлепнул рану салфеткой.

— Мы нашли пиджак Старки и поняли, что это ты, а не какой-нибудь олень замкнул сигнализацию. Но не могли определить, куда ты направилась с этого места. Когда ты вломилась в винодельню, сработал другой сигнал тревоги, все-таки указав твое местонахождение. Мы были прямо позади тебя. Потом услышали, как бьются все эти бутылки, которые ты швыряла с таким радостным восторгом. — Рот Кавены изогнулся. — Несколько лучших моих экземпляров «каберне савиньона», между прочим. Я могу выставить тебе счет.

— Ну, ты и наглец!

— С другой стороны, — произнес задумчиво Кавена. — Думаю, что просто слижу вино с твоей нежной кожи.

Он оставил ее и наклонился к молодому человеку в сутане. Пошарив под распростертыми одеждами, Кавена достал серебряный кинжал.

— Звони копам, Старки. И посмотри, не сможешь ли ты связаться с уже знакомым нам по прошлому делу детективом Крэнстоном.

— Ладно. — Старки взял телефон и стал набирать номер.

Спустя несколько часов, около двух ночи Кимберли наконец-то очутилась в постели.

Джулия и тетушка Милли хлопотали вокруг нее, пока миссис Лоусон готовила успокоительный травяной чай под бдительным руководством Ариэль. Разбуженный шумом, по лестнице спустился сонный Скотт, чтобы посмотреть, что же происходит. Кавена и Старки разбирались с полицией, пока озабоченные гости и соседи задавали бесчисленные вопросы то одному, то другому, да и Кимберли тоже.

— Может вам удастся ввернуть это в одну из ваших сплетен, — произнес беспечно в какой-то из моментов Марк.

— Марк! — возмутилась Джулия. — Не шути так.

Но, наконец, гости и официальные лица стали расходиться по домам. Мужчину в монашеской рясе засунули на заднее сидение полицейской машины и увезли тоже. К тому времени он уже очнулся, но лучшее, что можно было узнать: он не обмолвился ни одним словом. Наконец, оставшись наедине с собой, понимая, что вымоталась, но, ощущая себя слишком взвинченной и встревоженной, чтобы уснуть, Кимберли облачилась в свою футболку и заползла в кровать. Она лежала в темноте и прокручивала раз за разом весь эпизод в своей памяти. Ей казалось, что пройдет много времени, прежде чем ей удастся выкинуть из головы картину занесенного над ней кинжала. Каждый раз, когда Кимберли закрывала глаза, он был перед ней, готовый в любой момент опуститься. Тело ее периодически сотрясала дрожь. Она понимала, что это была просто реакция, но не могла с ней справиться. Она лежала на боку, уставившись в окно, когда тихо открылась дверь спальни и снова закрылась. Кимберли, даже не видя лица, знала, кто вошел в спальню.

— Кавена?

— Предупреждаю, что больше не спущу с тебя глаз.

Она услышала, как он раздевается в темноте, и, медленно повернувшись, встретила его помрачневший взгляд. Ее янтарные волосы рассыпались по подушке, а простыня туго обтянула грудь. Снимая свою нарядную вечернюю рубашку, Кавена собственническим взглядом прошелся по Кимберли.

— Как насчет правил приличия? Как насчет, э, неловкости положения в качестве гостьи в твоем доме? Что насчет моего возможного смущения?

Она пыталась придать словам легкомысленный оттенок поддразнивания, но, по правде сказать, Кимберли невероятно была рада видеть его у себя, и осознавала, что, возможно, это написано на ее лице.

— Как насчет того, чтобы подвинуться? — задал он встречный вопрос. — Может, я не упоминал последний раз, когда здесь спал, но я предпочитаю левую сторону кровати.

— Буду иметь в виду.

Кимберли покорно переползла на другую сторону. Но притворное легкомыслие в ее словах исчезло, лишь стоило ему лечь рядом с ней. С тихим плачем она кинулась к нему, прильнув к его обнадеживающему теплу и силе.

— Ах, Кавена, я так испугалась сегодня.

— Я знаю это чувство, милая, — сипло прохрипел он. — Уж, поверь, я знаю каково это. Боже, ты храбро держалась. — Кавена гладил ее волосы, сплетясь с ней ногами. — ТЫ выглядела как воинственная королева, когда я вошел. Мне хотелось убить этого подонка на полу. Если бы ты уже не вырубила его, я, наверно, сделал бы это за тебя. Опасность была слишком близко, Ким. Слишком большое испытание для моего душевного спокойствия. Вот почему я не смог позволить тебе остаться сегодня ночью одной.

— У меня были бы кошмары, — призналась она. — Думаешь, я бы их тоже не имела? Эта небольшая сцена в дегустационном зале будет мне теперь долго мерещиться.

Он продолжал поглаживать ее, не страстно, а долгими ласковыми движениями.

— Я все никак не могу успокоиться, — напряженно шептала Кимберли. — Все мои нервы чувствуют себя так, словно их включили в электрическую розетку.

— Это реакция, милая, только реакция. Нужно время, чтобы твоя нервная система пришла в себя после такой травмы.

— Кажется, ты все понимаешь.

— Разумеется.

Она вспомнила, как он тогда вошел в дверь с оружием в руке.

— Тебе уже доводилось участвовать в подобной сцене прежде, — тихо произнесла она.

— Нет, ничего подобного этому не было, — категорически возразил Кавена. — Никогда, входя в комнату, я не находил свою женщину лицом к лицу с подонком.

— «Входя в комнату» не совсем точно описывает твое появление в дегустационном зале. Просто вы со Старки возникли в дверях, словно морпехи армии Соединенных Штатов.

Его руки крепче обхватили ее, и Кимберли с благодарностью уютно свернулась в его объятиях. В душе она смаковала слова «своя женщина».

— Больше не делай этого со мной, Ким, — резко сказал Кавена.

— Поверь, я не собиралась этого с тобой сегодня делать! Или с собой.

— Тебе не стоило выходить одной в сад.

Кимберли подняла голову.

— Кавена, — запротестовала она. — Никто ничего не говорил на счет того, чтобы не выходить в патио или в сад. Эта оснащенная электроникой ограда была исключительной защитной преградой.

Он застонал, снова прижав ее голову к своему плечу.

— Технически ты права. Я на самом деле пытаюсь сказать: не уходи с моих глаз снова. Ясно?

Кимберли чуть улыбнулась в темноте, вдыхая земной мужской запах его кожи.

— Ясно. Не уверена, как это будет на практике, но понимаю.

— Проклятье, Ким. Я не собирался орать на тебя сегодня.

— Да? Ты собирался дождаться утра?

— Да, собственно говоря. Я все еще намереваюсь дождаться утра. Сейчас не время.

— Почему?

— Потому что ты в шоке. Говорю тебе, что знаю, как ощущаются такие последствия.

— Откуда ты знаешь так много об этом? — тихо спросила она. — Что это за импортно-экспортная компания, которой ты руководил до возвращения в «Виноградники Кавены»?

— Абсолютно законное и прибыльное дело.

Кимберли почувствовала, как Кавена улыбается ей в макушку.

— Ковры, мелкие товары и безделушки со всех концов света?

— Что-то типа того, — рассеянно согласился он.

— Ты все еще владеешь этим бизнесом?

— Нет. Я продал его два года назад, когда вернулся сюда.

— Ты скучаешь по нему? — спросила Кимберли. — По путешествиям, свободе, вообще по всему?

Она ощутила, что он колеблется.

— Нет. Эта часть жизни ушла безвозвратно. Я довольствуюсь тем, что делаю вино. Эта работа приносит удовлетворение, Ким.

— Я понимаю, на что это похоже, когда удовлетворен своей карьерой. Мне очень повезло с моим писательством.

И снова она почувствовала его колебания, и потом Кавена произнес тихо.

— Этого хватит тебе не навечно. Я так понимаю, что ты думаешь, так будет всегда, потому что прямо сейчас твоя жизнь, казалось бы, содержит все, что тебе нужно. Но ты добрая, чувственная женщина. Ты не можешь провести всю жизнь одна.