— Пошли, — сказал он, взяв ее чемодан.

В такси он взял ее руку. Имоджин настолько ошалела, что не обратила внимания на то, что никаких пробок на дорогах не было.

— Мы сейчас прямо к Матту и Кейбл — это ребята, с которыми мы едем во Францию. Они тебе понравятся. Он сумасшедший журналист-ирландец, она — фотомодель.

— Фотомодель? — Имоджин украдкой подтянула свои сморщившиеся чулки. Она надеялась на что-нибудь менее эффектное. Но потом с облегчением вспомнила: — Да, но ведь они помолвлены.

— Ну, не то чтобы помолвлены, просто сожительствуют. Но мне пришлось немного подправить факты, чтоб успокоить твоего отца.

Они подъехали к огромному многоквартирному дому. Имоджин была разочарована тем, что Ники ее не поцеловал. Пока лифт добирался до десятого этажа, времени было сколько угодно. Вместо этого он поправлял себе прическу, глядя в зеркало на стене кабины. Когда он нажал кнопку звонка, ответа не последовало, и он, открыв дверь, крикнул:

— Есть кто-нибудь дома?

В глубине квартиры послышались шаги, и дуновение духов достигло прихожей.

— Дорогая! Вы приехали, — певуче произнесла девица. — Как самочувствие?

Подол ее красного платья был с разрезом до бедер. Губы — такого же малинового цвета, как и покрытые лаком пальцы ног, выглядывавшие из высоких черных сандалий, У нее были тонкие, кошачьи черты лица, лукавые раскосые глаза цвета водяного кресса. Тщательно взъерошенные волосы цвета черной туши падали на спину. Если бы не загар, можно было бы сказать, что она сошла с какого-нибудь рисунка Бердслея. Было что-то змеиное в том, как она обвилась вокруг Ники, целуя его в шеку и прошептав:

— Дорогой, так чудесно опять тебя видеть.

— Имоджин, это Кейбл, — сказал Ники, высвобождаясь из ее объятий, не слишком решительно, как показалось Имоджин. Девица какое-то время с недоверием смотрела на Имоджин, после чего на ее лице появилась легкая улыбка.

— Добро пожаловать в Лондон. Как доехали? Я с самого утра занималась вещами и совершенно вымоталась. Где ваш багаж?

Ники поднял ушастый чемодан Имоджин.

— Господи, — удивилась Кейбл, — и это все? Матт будет от тебя в восторге. Я уже заполнила три чемодана, и он теперь огорчается из-за того, что я берусь за четвертый. Заходи и выпей чего-нибудь.

— Можно в туалет? — спросила Имоджин, которой вовсе не хотелось, но во что бы то ни стало надо было привести в порядок лицо, пока Ники не успел сравнить ее с этим чарующим созданием.

— По коридору справа, — сказала Кейбл. — Мы будем здесь. Как ты думаешь, Ники, пяти бикини хватит?

Чего теперь стоит побитый молью купальник леди Джасинты? — в бешенстве подумала Имоджин, расчесывая спутавшиеся волосы. Сейчас на ее впервые бледном лице видны были одни глаза. Она попробовала какие-то румяна Кейбл, но они сделали ее похожей на клоуна, и она все стерла.

В комнате, где ее ждали Ники и Кейбл, казалось, все было алого цвета: ковер, шторы и каждый дюйм стен, не заполненный книгами или картинами. Даже пианино было покрыто красным лаком. А в углу стояло чучело огромного медведя, одетого в алый полковой мундир.

— Ах, какая чудесная комната, — вздохнула Имоджин.

Кейбл посмотрела на нее с удивлением.

— Ты так думаешь? Это вкус Матта, не мой. Он жил здесь год до того, как я приехала, так что успел все испортить. Поддерживать тут порядок — это кошмар, — добавила она, указывая на кипы газет, вздымавшиеся над столом, и стопы книг и журналов на всех доступных поверхностях.

На одном из кресел растянулся бассет, он постукивал хвостом, и встать не потрудился; а на диване, тихо посапывая, спал очень крупный, очень длинный мужчина.

— Он всю ночь играл в покер, — сказала Кейбл с кислым видом, — вернулся сегодня в половине одиннадцатого и с тех пор так тут и лежит. — Она, не особенно церемонясь, толкнула его под ребро. — Эй. Слобломов, просыпайся.

Тяжело вздохнув, мужчина закрыл лицо подушкой.

— Он спит даже стоя, — поведала Кейбл. — Иногда в компании переминается с ноги на ногу, как конь, который терпеливо ждет, когда его заведут в стойло.

Мужчина снял с себя подушку и открыл один покрасневший глаз:

— Ради Бога, кончай жаловаться. У меня отпуск, и я имею право спать сколько пожелаю.

— Но не при гостях, — сказала Кейбл.

— Привет, ребята, — сказал он, открыв второй глаз и зевнув, не потрудясь прикрыть рот рукой.

Имоджин поразилась, как такая красивая девушка имеет дело с таким малопривлекательным мужчиной. У него было приплюснутое лицо, желтоватая кожа, темные глаза с тяжелыми, опущенными по углам, веками и неопрятная светлая грива, явно нуждающаяся в стрижке. Поднявшись, он встряхнулся наподобие собаки. Рядом с ослепительно красивым Ники он выглядел особенно помятым. И у нее было смутное ощущение, что она его раньше где-то видела.

— Как самочувствие, Ники? — спросил он.

— Ему надо выпить, — сказала Кейбл. — И нам тоже.

— Тогда сбегай и принеси сельтерской.

— Ты выглядишь немного потрепанным, — заметил Ники. — У тебя что, этой ночью было сражение?

Матт вытащил из бокового кармана толстую пачку купюр:

— На это мы сможем купить несколько улиток.

Ники усмехнулся.

— Пойду помогу Кейбл со льдом.

— Захвати вечерние газеты, — прокричал Матт ему вслед, — хочу посмотреть, что выпало на три-тридцать.

Он повернулся к Имоджин, лениво оглядел ее и улыбнулся неожиданно привлекательной улыбкой.

— Только что прибыли из Лидса и еще не стряхнули с себя угольную пыль? Я там был однажды, жутко грязное место. Я подумал, что по ошибке заехал в ад.

— Место, где мы живем, очень приятное, — сказала Имоджин, улыбнувшись, — мне нравится ваша квартира.

— Посмотрите, какой вид, — он подошел к окну и отдернул шторы. Перед ними сверкал весь Лондон.

— Это Биг Бен, там Вестминстерское аббатство, там небоскреб компании «Шелл». В ясные дни можно разглядеть Маргарет Тэтчер.

У него и голос приятный, подумала Имоджин, тягучий, с легким ирландским выговором. Возможно, он и не такой уродливый, просто, не похож на других. Она все старалась вспомнить, где видела его раньше.

— Ну, что будем пить, красавица? Виски, джин, все, что пожелаете.

— О, пожалуйста, виски и побольше воды. — Она села на подлокотник кресла, где лежал пес, и потрепала его за уши. — Как его зовут?

— Бэзил. Никогда не заводите бассета, сядет на шею.

— Могу это подтвердить, — сказала Кейбл, входя в сопровождении Ники с подносом в руках, — в морозильнике лежит тонна ромштексов для него на то время, пока нас не будет.

— Не желудок его меня заботит, — сказал Матт, бросив в стакан с водой пять шариков сельтерской соды и наблюдая, как они шипят, — а душа. Думаю, придется попросить отца О'Мэлли навещать его в наше отсутствие. Мои гранки пришли? — спросил он у Кейбл.

— Час назад. Они там на столе. Сказали, что ты можешь передать по телефону любую правку сегодня в течение вечера.

Матт наполовину опорожнил стакан и сделал гримасу. Потом взял со стола длинные узкие листы с отпечатанными газетными столбцами и стал их просматривать.

— Кого ты разнес на этой неделе? — спросил Ники.

— Медиков, — сказал Матт, — и им это не понравится.

Он взял шариковую ручку, вписал какое-то слово, пару других вычеркнул. И тут Имоджин сообразила:

— Вы не Мэтью О'Коннор?

— Нынче я в этом не вполне уверен, — сказал Матт, посмотрев, на нее.

— Но вы же великолепно пишете, — забормотала Имоджин. — Мне так понравилась ваша книга про Парцелла. В библиотеке на нее очередь записалась. И я всегда читаю ваши статьи в газетах. Мы все… даже отец считает, что вы смешно пишете.

— А это уже кое-что значит, — сказал Ники, — наш викарий не из смешливых.

— Ну вот и отлично, — сказала Кейбл с едва заметным раздражением, — наконец у тебя есть почитатели, Матт. Ты счастлив?

— Очень, — сказал Матт, заметив, как Имоджин покраснела, и ободряюще улыбнулся ей. — Это для меня как манна небесная, дорогая.