Игры с географической картой дают простор его неистощимому воображению. Пестро раскрашенный рулон бумаги словно раздвигает его умственный горизонт. Анри убеждается, что путешествовать можно, не только обращаясь к услугам специального агентства, как его отец, но и мысленно. И это не менее увлекательно. Вдвоем с Алиной они водят пальцами по карте, обсуждая маршруты поездок из Нанси в Париж. Анри испытывает приятное волнение от перевоплощения много раз слышанных им названий — Шампань, Нормандия, Эльзас, Лангедок — в цветные, резко очерченные пятна на бумаге. Карта представляется ему своеобразным кодом, ключом к постижению окружающего мира.

К концу года Гинцелин в качестве поощрения предложил Анри прочитать полный комплект «Естественной истории», заранее зная, какое удовольствие он доставляет этим своему ученику. Сияющий и счастливый, приносит Анри домой пять увесистых томов. Просмотрев их, Леон Пуанкаре отложил в сторону том, посвященный анатомии и физиологии человека, а остальные вручил сыну. Это был, пожалуй, единственный случай, когда он вмешался в процесс обучения, внес свои коррективы в действия преподавателя. Анри с головой углубился в чтение, поглощая страницу за страницей, главу за главой, том за томом.

Они идут по неровным, узким улицам — огромный белый сенбернар и невысокий худенький мальчик. Собака несет в зубах кожаную сумку с книгами. В этот ранний час на улицах Старого города не так уж много прохожих. Попадется разносчик молока с тележкой, торопливо просеменит служанка, прижимая к себе локтем пустую кошелку, прошествует пожилой чиновник, привычно отстукивая тростью по камням мостовой. Том провожает своего друга и хозяина в лицей. Изо дня в день один и тот же маршрут — улица Лафайетт, улица Мишотт и, наконец, улица Визитасьон. У входа в лицей, в шумной ребячьей толчее Том ткнется холодным носом в руку Анри и, стоя поодаль, проследит, как мальчик в окружении своих друзей лицеистов скроется за высокими двустворчатыми дверями. А после полудня в тени каштанов сенбернар будет терпеливо поджидать Анри с занятий.

Анри восемь с половиною лет. Хорошая домашняя подготовка позволила ему поступить сразу в девятый класс лицея. Отсчет классов ведется в обратном порядке — с десятого, начального, по первый, самый старший класс. Среднее образование во Франции было построено таким образом, что оно само по себе представляло некое законченное целое. Мужские лицеи, содержавшиеся правительством, коллежи, содержавшиеся муниципалитетами, и частные школы вели своих учащихся к бакалавреату. Успешная сдача экзаменов на степень бакалавра давала право участвовать во вступительных экзаменах высших учебных заведений. Но выпускник лицея или коллежа мог сразу по окончании его поступать на службу. Характер преподавания в лицеях тяготел к классическому, особенно по отделению словесности, с упором на изучение древних языков и всеобщей истории, которые дополнялись элементами разных других знаний.

Преподаватели нансийского лицея были довольны прилежным и любознательным учеником. Вечерами мадам Пуанкаре с удовольствием перелистывает дневник сына, читая пристроившейся рядом Алине записи учителей. Сдержанно-обнадеживающие их характеристики через некоторое время сменяются откровенно хвалебными. Анри, бесспорно, первый ученик в классе, и самые блестящие успехи у него по истории и географии. Им еще движет инерция лекций-бесед Гинцелина, разбудивших его интерес к окружающему миру и его прошлому. Несомненно также, что для начитанного и развитого ребенка история и география — наиболее привлекательные в этом возрасте предметы. Занятия в классе для Анри — продолжение его увлекательных игр, возможность путешествовать во времени и пространстве с хронологической таблицей или с географической картой. И все же удивительно, что выдающийся интеллект, известный своей приверженностью к точным знаниям, к логической стройности и завершенности научных теорий, предпочитает в этом возрасте гуманитарные и описательные науки. Математика, а вернее арифметика, не затронула его души, хотя он без особых затруднений справлялся с излагаемым материалом. Быть может, это равнодушие объясняется тем, что с невысокого фундамента арифметики, когда на первый план выступает элементарная прикладная сторона, когда точность самой точной из наук низводится до однозначности цифровых результатов, математика представляется всего лишь совокупностью практических рецептов счета, набором правил арифметических действий с некоторой примесью искусства решения неординарных задач.

Нет ничего необычного в том, что, рано научившись читать и жадно поглощая книгу за книгой, Анри без особых со своей стороны усилий был на хорошем счету у преподавателя литературы. Удивляет другое: у него находят несомненное литературное дарование. Сочинение по французскому языку, которое он написал в конце девятого класса, профессор лицея назвал «маленьким шедевром» за стиль и вдохновенно-эмоциональное изложение, заявив, что сохранит его у себя на память. В то же время он предостерег своего ученика от безоглядной, бьющей в глаза оригинальности в суждениях и оценках. Искушенный и опытный преподаватель опасался, что неординарная, резко индивидуальная манера выражения своих мыслей может доставить Анри немало хлопот и неприятностей, особенно на экзаменах. Так порой и случалось на самом деле. Но что мог поделать Анри со своей одаренной, незаурядной натурой, которой иногда было тесно в традиционных границах, обозначенных для учащегося среднего учебного заведения?

Летние каникулы Анри, как правило, проводит в Арранси. Добираться туда стало гораздо легче, так как железная дорога — символ цивилизации — прорезала этот глухой район департамента. Век технического прогресса предъявляет свои требования, и Франция стремится не отстать от передовых железнодорожных держав. Новый рельсовый путь связал город Мец с Пьерпоном, протянувшись через Сен-Прива. Теперь дедушка встречает Анри и Алину прямо у вагона поезда. А через несколько минут, трясясь в старой, полинявшей уже бричке, он с веселой иронией рассказывает им, как еще пятнадцать лет назад одно название железной дороги вызывало у местных жителей насмешки, презрение или ужас.

Возвращаясь домой после уроков истории, Анри словно заново видит все то, на чем прежде равнодушно останавливался его взгляд. Руины старых крепостных стен для него уже не просто камни, а камни истории. Каждая церковь, каждая часовня представляются ему теперь ступенью в нескончаемой борьбе религиозных партий и кланов. И величавое надгробие с поверженным воином в латах, которое он видел до этого столько раз, уже не усыпальница какой-то знаменитой личности, как утверждает латинская надпись, а памятник всему рыцарству, историческая веха, отмечающая уход в прошлое тяжелой рыцарской конницы, теснимой регулярной пехотой, выигравшей свою первую битву под Нанси в ненастный январский день 1477 года.

Неизменный интерес Анри к истории не остался незамеченным. Один преподаватель пытался даже привлечь его к своим историческим исследованиям. Долгое время после окончания лицея Анри будет сохранять теплые, дружеские отношения с этим незаурядным человеком — Альфредом Рамбо, ставшим впоследствии известным историком и политическим деятелем. Будучи ревностным сторонником сближения Франции с Россией, Рамбо неуклонно проводил ату идею в жизнь. В 1872 году он совершит поездку в Россию, а несколько лет спустя напишет обширный очерк русской истории. В течение многих лет он состоял в активной творческой переписке с видными русскими историками того времени. К сожалению, весьма прискорбный случай лишил лицей этого замечательного профессора, случай, о котором учащиеся рассказывали, захлебываясь от восторга, а представители администрации — удрученно покачивая головой. Как-то во время общего инспекторского смотра Рамбо затеял на экзамене настоящий кулачный бой с лицеистом-старшеклассником. После столь бурного проявления своего эмоционального темперамента он вынужден был, разумеется, покинуть лицей.