Про «выканье» она быстро позабыла. Бесцеремонно хватила Еву и затянула чуть выше правого локтя манжет. Затем усадила Еву на матрас и включила кнопку на тонометре. Тот зажужжал, манжет сжался.

– Систолическое давление сто двадцать миллиметров ртутного столба, – гундосо огласил тонометр, заставив и Еву, и Арину подскочить. – Диастолическое давление восемьдесят миллиметров ртутного столба. Показатели в норме.

– Ух ты, говорящий. Не верю я тебе, бездушная машина, – сказал Арина, вновь хватая планшет. – Спросим у интернета, нормальное это давление или нет.

Ева отсоединила манжет и, скрутив шнур, убрала прибор в коробку. Арина долго изучала статьи, нетерпеливо постукивая ногой.

– Крутотень. Давление космонавтов у тебя, во как, – известила она. – С твоим давлением нельзя падать в обмороки. Так что никуда не падай, ага?

– Ага.

Потом они пили чай из наспех вымытых кружек, а Арина щебетала что-то про оригинальную внешность и блеск в глазах. Заверяла, что этот блеск необходимо увековечить. Ева отнекивалась. Её уже вдоволь поснимали и фотографии выложили где только можно.

– Чего тебе, кстати, от Пельша надо? – вспомнила Арина, объедая кусочек лимона.

Ева знать не знала никакого Пельша, посему не ответила. Но Арина в свойственной ей манере «догадалась» сама.

– Ясненько. Повелась на его уговоры. Да никакой он не модельер, так, помощник дизайнера, мелкая пташка, в шоу-бизнесе его имя ни гроша не стоит. Он вас, милочка, раскручивает. Шли его лесом, усекла?

– Спасибо тебе, Арин, спасла от мошенника, - кивнула Ева.

– Ай! – Арина махнула рукой, унизанной звенящими браслетами. – Пустяки. Ну а за дельный совет дашь щелкнуть себя? Всего один разочек, а?

Она опять состроила Машкино выражение лицо, плаксиво-умоляющее. И Ева сдалась. Её тотчас поставили в один угол, посомневавшись, сместили в другой, пихнули к окну. Короче «один разочек» затянулся на полчаса.

– Ты какая-то деревянная, – вздохнула Арина, рассматривая на фотоаппарате полученные снимки. – Встала как вкопанная. Блин, ну что это?! Где вся живость?

Она ткнула пальчиком в миниатюрную Еву. Та себе не понравилась, но и деревянной не посчитала. Обычная. Вон и синяки под глазами, и морщинка на лбу. Арина изучала фото. На одном она задержалась особенно долго. Слишком долго. Приблизила, всмотрелась. Не говоря ни слова, пошла к ноутбуку, валяющемуся на полу, и воткнула карту памяти с фотоаппарата в картридер. Ева допивала чай и подумывала, как бы незаметно слинять. На улице стемнело. Свет фонаря бился в окно. На небе наливалась золотом луна.

– Ев, – голос Арины был тихий и лишенный окраски. – Иди-ка сюда.

– Ну что? – недовольно отозвалась Ева.

Арина молча ткнула в снимок. Ева присмотрелась и увидела…

Она стояла, упершись в подоконник ладонями. А за её спиной пристроилась тень с очертаниями человека. Длинные руки обхватывали Еву за талию, пальцы сжимались в замок на самом её животе. У тени было лицо: серо-черное с едва заметной линией улыбки и темными – без зрачков - глазами. Щека тени почти касалась Евиной щеки, прижимаясь нежно, как любовник.

Холод пробежал по позвоночнику. Ева отерла щеку, будто пытаясь стащить тень. Она выругалась. Арина максимально приблизила кадр, провела мышкой по теневой улыбке, очерчивая ту.

– Это… невероятно.

– Удали… – просипела Ева.

– Ни за что.

– Мне кажется, фото смазалось, – напирала Ева, опуская взгляд. Она не могла смотреть на то, как чьи-то руки обнимали её.

– Оно – мужчина, – поспорила Арина.

Лицо её побледнело, становясь мертвецки белым. Но она мужественно рассматривала, точно боясь, что тень исчезнет. Щелкнула на кадр вперед, еще один.

– Во, смотри, – ноготок уперся в экран. – Опять оно.

Тень маячила на фоне, в шаге от Евы, держащей обеими руками чашку. Вытянула призрачную руку и пыталась дотянуться до Евиной макушки. А на другом изображении тень скалила бело-серые зубы и обхватывала Евину шею ладонью.

– Надо тобой что-то нависло, – Арина все-таки не выдержала и захлопнула крышку ноутбука.

– Я даже догадываюсь, что, – буркнула Ева самой себе.

Смерть. Она уже близко. Как обещала баба Евгения. Как завещала баба Марья. Как предсказывала Марфа. У неё мужские черты и мужское телосложение. Крупная голова и мускулистые руки. Тень бесконечно знакома ей, но неизвестна.

– Есть успокоительное? – спросила Ева без особой надежды.

Арина развела руками. И тут затряслись стекла. Они звенели так, как когда-то давно в московской гостинице. Будто лунный свет молотил в окна, прося впустить его внутрь. Арина в один прыжок оказалась в объятиях Евы. Та задрожала мелкой дрожью. Звон пробежался по тарелкам, задел стаканы, ударился о зеркало и рассыпался бренчанием ложек.

Ева прикрыла веки, концентрируясь на звоне. Ухватила его как тонкую струну и потянула на себя. Звон исходил от невидимой тени, которая дышала в затылок. Она целовала ледяными губами шею.

– Убирайся вон, – одними губами приказала Ева, поднимая из глубин свое проклятье.

В ушах пронеслось ветром: «Скоро…»

Тень растаяла, вместе с ней исчез и звон. Всё стихло, только капала вода из протекающего крана.

Арина упала на матрас, шепча:

– Капец. А вроде сегодня не баловалась ничем…

– Я пойду… – сонно предложила Ева, понимая, что силы покидают её.

– Ты останешься, – перебила Арина голосом Машки.

9.

Какие гостинцы нести человеку с пробитым животом? Интернет подсказал целый список абсолютно несъедобных продуктов: геркулес, перловка, слизистый кисель. Максим накупил детской быстрорастворимой кашки с ягодами и фруктами. Всяко лучше овсянки. Он чувствовал себя ответственным за Ирину. Её родня жила за сотни километров; кто скрасит ей больничное существование? Тем более Ирину перевели в общую палату, и врач разрешил визит.

От Евы – ни известия. Форум журнала бурлил слухами и сплетнями. Максима приглашали на ток-шоу как автора статей, и он с наслаждением посылал приглашающих лесом.

Она найдется…

В палате на шестерых лежало всего трое. Две тщедушные бабульки преклонных лет и Ирина – у двери. Окно было зарешечено, будто в палате держали буйных. Воняло лекарствами и не вынесенным судном. Потолок посерел, краска со стен облезла. Ярким пятном среди уныния выделялась тумбочка Ирины, заваленная продуктами в разноцветных упаковках. Хм, вот дорогой чай, который в деревенском магазинчике не продается, вот фруктовое пюре, каши, печенье. А говорила: ни родни, ни друзей.

Ирина помахала Максиму рукой. На щеках её проступил румянец, да и не выглядела она умирающей. Разве что синяки под глазами да щеки чуть-чуть спали. Но это пройдет.

– Привет! Говорят, ты меня спас? – она хохотнула и схватилась под одеялом за живот. – Ой…

Максим присел на шаткий стул у кровати. Наиболее бойкая пенсионерка заворчала, недовольная тем, что её разбудили.

– Типа того. Ты как?

– Отлично! – Она выставила большой палец.

Но в глазах плескался испуг. Мужается, а самой страшно. Ещё бы, ни с того, ни с сего в живот пырнули.

– Его… – Максим не стал уточнять, кого именно, – не нашли?

Ирина, подтянувшись на руках за изголовье кровати, полусела. Заглянула в шуршащий пакет.

– Нет, – сказала она, перебирая коробки.

– Дай поспать! – взвыла пенсионерка.

– Цыц! – шикнула Ирина. – Как весь «тихий час» по телефону трепаться о сериалах, так вы, Наталь Петровна, первая. А как у меня гость – так в сон клонит? Совесть-то имейте! Вы не смотрите, что я лежачая. Кинуть чем-нибудь сумею!

Пенсионерка забурчала себе под нос, грозясь вызвать охрану или отходить нарушителей покоя клюкой.

– Спасибо за вкуснятину, – искренне поблагодарила Ирина, еле разместив подарки среди прочего великолепия. На тумбочке не осталось свободного клочка.

– Да ты и так не бедствуешь. – Максим почесал затылок.

Ирина зарделась.